Светлана СУПРУНОВА. ТАК БЫ ШЛА ПОТИХОНЬКУ И ШЛА… Стихи

                                                                                            

Светлана СУПРУНОВА

ТАК БЫ ШЛА ПОТИХОНЬКУ И ШЛА…

 

 

ПАМЯТИ МИХАИЛА АНИЩЕНКО

                                     Забудь слова, приметы, лица

                                     И, счёты с миром не сводя,
                                     Попробуй взять и раствориться

                                     В холодных капельках дождя.
                                                                     Михаил Анищенко 
Чей взгляд придирчивый заметил,
Что дождь с утра заморосил
И что задул сильнее ветер? –
Ты уходил, ты уходил.

Всего три шага до погоста,
Но, не довольствуясь крестом,
Наверно, это очень просто:
Дождинкой стать и стать листом.

Не предъявить претензий миру,
Пусть за тебя он всё решит,
И, в старый шкаф запрятав лиру,
Уйти без всяческих обид.

Земля зовёт, почти не дышит,
На свежий холм перекрещусь.
Россия ничего не слышит,
Но, рот зажав, рыдает Русь.

 

* * *

Всё просто: встретить на пути

Дубок, и выдохнуть без фальши,

И не мешать ему расти,

Идти своей дорогой дальше.

 

С корзиной в чащу углублюсь,

Грибы – занятье непустое,

«Ау!» услышу, отзовусь,

И вот в лесу уже нас двое.

 

То снег, то дождь, а я о том,

Что память вовсе не остыла,

Позвать бы всех в притихший дом,

Кого люблю, кого любила.

 

Сесть у стола и всё простить,

Поговорить бы нам о многом,

И если не с кем говорить,

То остаётся – только с Богом.

 

* * *

Справа речка, а слева опушка,

А грибов-то – под каждым кустом,

Деревянная мокнет церквушка

Под холодным осенним дождём.

 

Скрипнет дверь, запоют половицы,

И ни певчих, ни благостных лиц,

На стенах из журнала страницы,

И святые глядят со страниц.

 

Я таких не видала окраин,

Позолота нигде не блеснёт,

И в поношенной рясе хозяин

В одиночестве службу ведёт.

 

Спозаранку молебен читает

За страну и за завтрашний день,

Уж не крестит, а всё отпевает

Поколенье глухих деревень.

 

Всё едино – дожди, завируха,

Эту древнюю дверь отопрёт,

Приблудится, бывает, старуха,

И свечу, как на память, зажжёт.

 

Столько света в приюте убогом,

Что, теряясь, почти не дыша,

Прослезится от близости с Богом

Непутёвая чья-то душа.

 

НИНА

Живёт в небогатой квартире,

Ни мужа, ни даже детей,

Все годы одна в этом мире,

Без связей и нужных людей.

 

Всплакнёт ли когда, улыбнётся?

Ни радостей будто, ни бед,

Всё ладно, живёт как живётся,

Со шваброй спешит в кабинет.

 

В жару ветерка не попросит,

Мороз так мороз, ну и что,

Платок потеплее набросит,

Подденет жакет под пальто.

 

Живёт, никого не ужалит,

Всё мимо – молва, суета,

Картофелин пару отварит,

Закусит лучком – и сыта.

 

И кто-то сердечный найдётся

И как-то подыщет подход:

«Ну, как тебе, Нина, живётся?» – 

«Неплохо», –  плечами пожмёт.

 

* * *

Тишины бы в округе, такой,

Чтобы слышать на ветке сороку,

Как врезается лодка в осоку,

Возвращаясь на берег другой.

 

Чтобы слышать за вёрсты пургу,

Как в полях оседают туманы,

Как швыряет листву на поляны

Этот ветер, влетевший в тайгу.

 

Слышать всё бы, до дальних морей,

Не проникшись ни счастьем, ни горем,

Слышать даже, как где-то за морем,

По тропинке бежит муравей.

 

Тишины бы, до самой луны,

Я на небо глаза поднимаю,

Но, проснувшись, опять понимаю:

Не бывает такой тишины.

 

* * *

Всё то же: дождь неделю льёт,

И где-то рай над головами,

Под золотыми куполами

Старуха милостыни ждёт.

 

Всё это боль, всё это Русь

С её страданьями земными,

О ней пишу словами злыми,

А по ночам о ней молюсь.

 

Откуда в сердце эта злость,

Что в нём хорошего осталось?

Наверно, чтоб не трепыхалось,

Оно посажено на гвоздь.

 

Покоя так и не найдя,

Сбегу в глухую деревушку,

Зайду в забытую избушку –

И кровь пойдёт из-под гвоздя.

 

* * *

В деревне снега по колена,

Застыли в мороз дерева.

Упало с колоды полено –

Иванович колет дрова.

 

Опять заводные старухи,

Присыпав тропинки золой,

Разносят недобрые слухи

О сносе деревни родной.

 

И, кутаясь в пух полушалка,

Избу озирая окрест,

Соседка промолвит, что жалко

Срываться с насиженных мест.

 

Как будто с тепла да на холод,

Со всеми пожитками вон,

Пускай бы молоденький город

Имел деревянный район.

 

Но страсти другая остудит

И ей возразит горячо:

«А если не съехать, чё будет? –

И бойко ответит: – Ничё!».

 

«Заладила – если б да кабы!» –

Иванович не промолчит

И, в сторону плюнув, – эх, бабы! – 

Сильней топором застучит.

 

ЁЛКА

Её упрячут до поры,
Потом достанут из кладовки,
И разноцветные шары
Возьмут из старой упаковки.

В огнях мерцающих она
Который год по две недели
Стоит всё так же у окна,
Глядит на звёзды и метели.
 

А за окном привычный вид,
А за окном другая ёлка –

Без мишуры и не блестит,

И пахнет каждая иголка.
 

Синица прыгает легко,

Стряхнула с ветки снег звенящий.

Так близко всё – и далеко
До ёлки этой настоящей.

 

В СТАРОМ ДОМЕ

Старый дом и новый дом.
В первом – тусклые окошки,
Жуткий запах, бродят кошки –
Всё не так, как во втором.

Вечно охает, скрипит
Дверь, расшатанная тяжко,
На ступеньке грязной Пашка
Беломориной дымит.

Ни мыслинки дельной нет,
В голове темно с похмелья,
Комнатка его – как келья:
Стол, кровать и табурет.

Потянуло сквозняком,
А на Пашке лишь тельняшка.
В щель дверную видит Пашка
Только снег и новый дом.

Как там держится народ? –
Перемолвиться бы словом,
И не знают в доме новом,
Как тут Пашка, как живёт.

 

* * *

Всюду, и в холод, и в зной,

В белом платочке, убогая,

Всё семенила за мной,

Словом обидным не трогая.

 

Мне бы на берег другой,

Села я в лодку забытую.

Слышу её: «Я с тобой»,

Слышу тоску неприкрытую.

 

Землю промыли дожди

И завалило сугробами.

«Буду теперь впереди», –

И повела меня тропами.

 

Шли средь болота и ржи,

Сколько исхожено, пройдено!

«Кто ты, бабуся? – скажи». –

«Родина, девонька, родина».

 

Стольких пришлось потерять

В эту шальную погодину.

«Буду ль кого вспоминать?» –

«Родину, девонька, родину».

 

Только и дел: дорожить

Тропкой последней, не пройденной.

«Чем до скончания жить?» –

«Родиной, девонька, родиной».  

 

* * *

Без помехи, без помарки

Мне хотелось жизнь прожить.

Так легко, гуляя в парке,

Этот вечер полюбить.

 

Ветер сердится порою,

Листья жёлтые летят,

«Мы с тобою, мы с тобою», –

Под ногами шелестят.

 

В поизношенной шубейке,

Бородатый и седой,

Спит бездомный на скамейке,

Шепчут листья: «Мы с тобой».

 

Всё кружат над головами,

Над скамьёй и в стороне.

«Мы сегодня с вами, с вами», –

Говорят ему и мне.

 

БРОНЗОВЫЙ СОЛДАТ

Донбасс в крови. Опять летит снаряд,

И доползти до дома нету силы.

Стоит за шахтой бронзовый солдат,

И зеленеют братские могилы.

 

Он видит всё: огонь и чёрный дым,

Как чьи-то тени к погребу метнулись.

Уже под флагом жёлто-голубым

Они идут, они опять вернулись!

 

Чеканят шаг, они сегодня злей,

Они заматерели за полвека,

Прицелятся – не слышат матерей,

Курок нажмут – не видят человека.

 

Как на посту, прервав когда-то бег,

Стоит солдат под холодом столетий,       

И за его спиной – ушедший век,

За плащ-палаткой – снова сорок третий.

 

И он сжимает верный автомат…

Такое время жуткое настало,

Что кажется: не выдержит солдат,  

Из бронзы выйдя, спрыгнет с пьедестала.

 

* * *

Сосед галичанский, скажи,

Зачем твои пули летают?

Боюсь не наветов и лжи,

Мне страшно, когда убивают.

 

Не видеть бы хаты в огне,

И ссоры не хочется, в целом.

Наверно, страшнее вдвойне

Тому, кто лежит под прицелом.

 

И страшно уже за страну,

Где каждый четвёртый – калека.

Мальчишки играют в войну.

Не целься, сынок, в человека!

 

* * *

Ненастье, дороги раскисли.

Уходим, пустые, во мгле.

Дела остаются и мысли,

С которыми шли по земле.

 

Уходим, никто не вернётся,

Не видим дороги впотьмах.

Как мало от нас остаётся,

Как мало мы были в гостях!

 

Смеялись, любили немного,

Шумели под небом всерьёз.

Мы так и не видели Бога

В стране кабинетов и слёз.

 

Дома и деревья застыли,

И нас омывает дождём.

Зачем мы сюда приходили?

Куда под ветрами идём?

 

* * *

С годами видится простое,

И всё яснее каждый год.

Обиды, суета – пустое,

И правда в том, что снег идёт.

 

Всё заметёт к утру, похоже.

Фонарь под окнами горит.

Светло, и в этом правда тоже,

И в том, что город этот спит.

 

И знаешь, что не одинока,

Что где-то высоко луна

И чьи-то голоса далёко.

Благословенна тишина!

 

И вот фонарь потух. Светает.

Мы все у белого в плену.

А снег идёт, а снег не тает

И продлевает тишину.

 

ДЕДУШКА

Снова от внуков сюрприз:

Быстро одели, обули,

Вывели под руки вниз:

«Мы на часок». Упорхнули.

 

Скрылось за домом авто.

Здесь бы сидеть-отсидеться.

Старое греет пальто,

Только душе не согреться.

 

Жизнь пролилась, как вода,

Съедено лиха до крошки.

Вон над макушкой звезда

И зажелтели окошки.

 

Думы – что в печке зола,

Мир не становится шире.

Внуки не едут – дела.

Суетно, суетно в мире...

 

В темень куда-то глядит,

Что-то нездешнее слышит,

Тихо под небом сидит.

Дедушка воздухом дышит.

 

* * *

В пятиэтажном улье комнатушка.

Комод и стулья дышат стариной.

В той комнатушке кроткая старушка,

Встаёт чуть свет, ложится со звездой.

 

Я увидала дверь при тусклом свете

И, ковырнув разболтанный замок,

Узнала всё: комод и стулья эти,

Упрятанные кольцами дорог,

И ватное родное одеяло,

Как яблочко сушёное, лицо.

«Чего так долго ты не приезжала?

Хотя бы за полгода письмецо…».

 

Всё слушала меня, всё удивлялась,

И тут смекнула радостно: «Погодь,

Что ж – насовсем? ужель навоевалась? –

И тихо так: – Храни нас всех Господь…

Война – оно занятие пустое,

А сердце всё же просит тишины…».

И обронила самое простое:

«Нельзя ли как-то миром, без войны?».

 

И сумерки надвинулись тревожно,

И я тогда подумала о том,

Что без войны, наверное, и можно,

Когда сердца наполнены добром.

 

Какая-то неведомая сила

Нам раздаёт смиренье и покой,

Не то добра кому-то не хватило,

Не то другим насыпано с лихвой.

 

* * *

Никому не скажу и уеду,

Ни друзей, ни любви не найдя,

И пойду с чемоданом по следу

Полоснувшего поле дождя.

 

Васильки не оставят в покое,

И ромашки надарят тепла.

Всё живое, такое родное,

Так бы шла потихоньку и шла.

 

Будут рядом закаты, восходы,

Так душевно – один на один.

Приживусь на недели, на годы

Среди ягод и тонких осин.

 

Забредёт сюда кто-то, возможно,

Помолчит, на места поглядит.

«Как там мир?» – расспрошу осторожно.

«Да куда ему деться? – стоит».

 

Так ответит – легко, равнодушно,

Потому и поверю ему.

Что желать? – ничего и не нужно,

Если сытно и тихо в дому.

 

* * *

Пожитки в нескольких пакетах

Для холодов и для дождей,

В цветастой юбке, старых кедах

Сидит на паперти своей.

 

Лицо молодки, взгляд старухи –

Всего намешано в судьбу,

И на платок садятся мухи,

И серый пот течёт по лбу.

 

Сидит под солнцем, одинока,

Чего-то там жуёт порой.

Печали мира так далёко,

Что мир уже как неродной.

 

Поднимется, возьмёт пакеты,

Когда проклюнется звезда,

Пойдёт встречать свои рассветы.

Хотя бы голос: «Ты куда?».

 

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Сел в трамвай – тепло и сухо,

Катится народ,

И кондукторша-старуха

Денежку берёт.

В тёплом свитере, хромает,

Щурится слегка,

Мелочь сыплет – как считает

Сдачу с молока.

 

Песенку из доброй сказки

Я тебе спою,

Закрывай, малютка, глазки,

Баюшки-баю.

 

Хлебушек сегодня горек –

Невесёлый век,

И метёт наш тихий дворик

По утрам узбек.

Неуютно, одиноко,

И поёт узбек.

Тянет сквозняком с востока,

Выпал первый снег.

 

Всё присыпано порошей,

Зябко воробью.

Спи, мой сладкий, мой хороший,

Баюшки-баю.

 

Снова сверху: «Здрасьте, здрасьте!» –

Едет в кабинет,

Крепко так примазан к власти

Пухленький сосед.

Шандарахнет из стакана –

Вспомнит про народ,

Улыбнётся нам с экрана,

Что-нибудь соврёт.

           

На иконке взгляд лучистый,

Русь в святой горсти.

Спи, мой светлый, самый чистый,

Не спеши расти.

 

ПОЭЗИЯ

Забыть слова на месяцы, на годы,

Отшевелив губами, замолчать,

Остаться дома из-за непогоды

И не суметь ненастье обругать.

 

Смотреть в окошко на кресты и флаги,

Копить печали, словно вызревать,

Водить пером впустую по бумаге,

И вспоминать слова, и вспоминать.

 

Отгоревать, отплакать, отсмеяться.

Но вырвутся из снежной целины

На белый свет – как заново родятся –

Лишь те слова, которые нужны, –

 

Невычурные, самые простые,

И вспыхнет свет божественный в ночи,

И сбудется – заговорят немые.

Утихни, каждый, слушай и молчи!

 

* * *

Так не должно быть – глупые рекламы,

На сцене и трибунах балаган,

Гламурные распущенные дамы,

Опять атаковавшие экран.

 

Уюта бы и воздуха почище,

Так не должно быть – паперть и дворцы,

И выстужено старое жилище,

И на хозяйстве снова подлецы.

 

И на пути то маклер, то пьянчужка,

И снова взгляд беспомощный ловлю,

Когда у кассы возится старушка,

Отсчитывая деньги по рублю.

 

И в голове проносится – доколе?

И замечаю воспалённый взор,

Как, отмахав косою в диком поле,

Мужик лохматый смотрит на топор.

 

Не обойти тогда судьбину вдовью,

Тяжёлой станет каждая верста.

Так не должно быть – с криками и кровью,

Так не должно быть – правда без креста.

 

БАБА ОЛЯ

Докучают в лесу комары.

Выйдешь в поле – надышишься вволю,

А за полем ютятся дворы.

Кто не знает у нас бабу Олю!

 

Снег и ливни, менялись вожди.

Неохотно расскажет, бывало,

Как, дитя прижимая к груди,

От пылающих изб убегала.

 

А потом тишина, трудодни.

Жизнь покатится по нормативу.

Отдышавшись маленько в тени,

Заспешит на созревшую ниву.

 

Вроде, беды её далеко,

Только чёрный платок не снимает.

Как живётся? – ответит легко:

«Да на хлеб и одёжу хватает!».

 

В огороде редиска, лучок,

И ни сорной травинки на грядке.

Приезжает на лето внучок.

Всё по кругу идёт, всё в порядке.

 

Нынче вьюга следы замела,

До могилы не стёжка – аллея.

Никого не ругая, жила

И ушла, ни о чём не жалея.

 

Кто плеснул бы на мир белизны! –

И когда загибаюсь от боли,

Всё глядит на меня со стены

Матерь Божья с лицом бабы Оли.

 

ОБЪЯВЛЕНИЕ

Тёплых слов бы, тёплых взглядов,

Но простужен этот мир.

Утепление фасадов,

Утепление квартир.

 

От дождя и снегопада,

Чтобы стужу побороть,

Установят всё, что надо,

Обогреют нашу плоть.

 

Вышли мы – и не чихнули,

В суете, да всё шутя,

Там хромого подтолкнули,

Тут обидели дитя.

 

Всё расчётно и платёжно,

Взял бумажку – и пиши.

Это сложно, очень сложно –

Утепление души.

 

* * *

Зачем смотрю – сама не знаю –

В глаза соседей и друзей,

Чужие жизни наблюдаю,

Забыв на время о своей?

 

Зачем, в глаза пустые глядя,

Я слушаю эфирный бред,

И снова нам мордастый дядя

Наобещает светлых лет.

 

А света нет, ложатся тени

На жизнь чужую и мою,

Болит душа, болят колени,

Когда под образом стою.

 

Взметнулись птицы, откричали.

Всё чаще плач, всё реже смех.

Какие разные печали,

И только крест – один на всех.

 

* * *

Бесславная, обычная, проснусь,

Зажмурюсь я от утреннего света.

Я почестей и титулов боюсь –

За ними не видать уже поэта.

 

Когда как все земные – значит, жив.

Я сыплю одиночество по ложке,

Автографы однажды невзлюбив.

Всё легче расписаться на платёжке.

 

Всё для души – грибами полон лес,

Тропа к нему, иду себе непрытко,

И каждый день – как будто до небес

Достать рукой ещё одна попытка.

 

НА КАЛИНИНГРАДСКОМ

БЛОШИНОМ РЫНКЕ

Пылища осела за ворот.

Опять пулемёт застрочил.

Он взял эту крепость и город

И после медаль получил.

 

Вернувшийся из медсанбата,

Себе улыбался – живой!

…Вчера схоронили солдата

И выпили за упокой.

 

Бежавший в кровавую схватку,

Подстёгнутый криком «Вперёд!»,

Упал он на эту брусчатку,

Где правнук медаль продаёт.

 

* * *

Двери тёмные, стальные.

Постучать ли, позвонить?

Я живая, вы живые,

Так давайте говорить –

 

Всё о том, о чём хотели

Говорить бы целый век,

Что вчера ветра шумели,

А сегодня падал снег.

 

Что отпелось, отгулялось,

Ни души на берегу,

Что от осени осталась

Россыпь яблок на снегу.

 

Что летят опилки к дому,

Что в стволах текут года.

Пилят, пилят по живому,

Расширяя города.

 

Вспоминать бы всё, что мило,

Вспоминать под шум дождя,

Как растерянно кружила

Птица, ветки не найдя.

 

Может, вспомним, что живые,

С душ озябших смоем грим.

Все свои мы, все родные,

Но об этом промолчим.