Владимир СПЕКТОР. СТИХИ ИЗ СОВЕТСКОЙ ТЕТРАДИ

 

Владимир СПЕКТОР

СТИХИ ИЗ СОВЕТСКОЙ ТЕТРАДИ

 

Путевых указателей с табличками «старость» или «молодость» в реальной жизни нет. Всё происходит естественно и, практически, незаметно. Просто в один прекрасный день понимаешь, что обращение «ветеран» – это как раз в твой адрес, и ещё замечаешь, что память, даже дырявая, полна милыми сердцу и интересными уму воспоминаниями, которые, порой, увлекают больше, чем происходящие в эту минуту события. При этом никакого желания «декоммунизировать» прошлое не возникает. Ведь всё хорошее и плохое – оно уже там, в зазеркалье, и бороться с ним просто бессмысленно. Кстати, удивительная вещь – главные борцы с прошлым как раз те, кто в нем был обласкан партийно-комсомольскими чинами и привилегиями, но им этого, как героине сказки о золотой рыбке, показалось мало. О том, что финал у сказки печальный, видимо, забывается...  У «простых советских людей» (именно так нас тогда называли) отношение к прошлому сложное. В нём, как во все времена, были дни радости и горя, победы и разочарования, рождение надежд и их крушения... Было много несправедливости, глупости, зависти, жадности (как везде и всегда), но был и лозунг «Человек человеку – друг, товарищ и брат», за который я готов простить многое. Вот с этими мыслями я и заглянул в старые тетради. И убедился – ничего не меняется.

 

 

 

* * *

Приспособиться и быть, как все,

Не как белая ворона,

Мчаться не по встречной полосе,

Не на красный – на зелёный.

 

Приспособиться, как дождь к зиме,

Или как снежинка к лету.

Привыкать, как свет к полночной тьме,

Даже, если нету света.

 

Привыкать к тому, что из мечты

Вырастают новые загадки,

Что режим набора высоты

Горький в той же мере, что и сладкий.

 

* * *

Это город. И в нём не хватает тепла.

И не осень прохладу с собой принесла.

Не хватает тепла в руках и душе,

В ручке мало тепла и в карандаше.

Не хватает тепла во встречных глазах.

В них смятенье и холод. А может быть, страх.

В этом городе нищим не подают.

Им по праздникам дарят весёлый салют.

В тёмном небе так много слепящих огней,

Но не греют они суету площадей.

Не хватает тепла, хоть работает ТЭЦ

В этом городе тёплых разбитых сердец.

 

* * *

Мой дед здороваться любил

И вслух читать газеты.

Читал, покуда было сил,

Про жизнь на белом свете.

 

С машиной швейной был в ладу

И с нашей старой печкой.

А вот в пятнадцатом году –

Стрелял под Берестечком.

 

«Прицел такой-то… Трубка… Пли!..» –

Рассказывал он внукам.

В работу верил. Не в рубли.

И уважал науку.

 

Моим пятёркам был он рад.

Предсказывал победы.

Хотел, чтоб был я дипломат…

А я похож на деда.

 

ДЕТСТВО

Дед шил шапки

И пел песни.

А я сидел на столе

И ел картошку.

Пахло кожей

И тёплым мехом.

А на стене

Висела карта мира.

И два портрета

Висели рядом.

А на них –

Два моих дяди,

Одетые в солдатскую форму,

Чему-то задорно смеялись…

 

Давно дед сшил

Последнюю шапку.

Давно дед спел

Последнюю песню.

А со своих портретов

Смеются геройски дяди…

Смеются

Из моего детства.

 

ПИСЬМО ДРУГУ

Книгочей, бессребреник, простак…

Жизнь – как схема без обратной связи.

Может, в книжках – что-нибудь не так,

Раз судьба – как строчка в пересказе.

 

Синева – в глазах и за окном,

Темнота – в делах, а, может, в душах.

Почитаешь – пишут об одном,

И совсем другое слышат уши.

 

Что ж готовит нам грядущий день?

Чьи же роли в пьесе мы играем?

Ленского, Онегина ли тень

Задержалась над родимым краем?

 

А на кухне факел голубой

Чайник вновь довёл до исступленья.

И плывут над нашею судьбой

Облака чужого поколенья.

 

* * *

Нас учили, учили, ещё раз учили…

И конспекты тех лекций ещё не истлели.

Только знания старые нынче не в силе,

И беспомощны, как импотенты в постели.

Нас учили, учили, ещё раз учили…

Где ты, призрак бродячий знакомого «изма»?

Отряхаю конспекты, как память, от пыли

И прилежно ищу хоть бы тень оптимизма.

 

* * *

Параллелограмм перестраивается в круг

И спрямляет углы.

Бывший враг говорит тебе: «Друг»,

А вратарь забивает голы.

День темнеет и падает в ночь,

Улыбаясь, светлеет мрак…

Тот, кто может, не хочет помочь,

Тот, кто хочет, не знает как.

 

* * *

Всё вокруг досадно и нелепо,

Как солдат, чихнувший на параде.

Попадаю пальцем прямо в небо

Сквозь косые дождевые пряди.

 

Я не знаю нового прогноза,

Да и старому, наверное, не сбыться.

Говорят, что дождь похож на слёзы,

Украшающие злые лица.

 

* * *

Мы лишние люди. Пора, брат, пора.

Печоринским знаменем клясться не будем.

И, всё же, как в поле идут трактора,

Так мы с тобой катимся в лишние люди.

 

Забытые лозунги бродят, как квас,

Плакатов глазницы глядят очумело.

Мы – лишние люди, уходим, как класс,

И это, наверное, главное дело.

 

Помашет рукой удалой Азамат,

И что-то Максимыч шепнёт с укоризной.

И снова с тобой, как столетье назад,

Мы – лишние люди у нищей Отчизны.

 

И, видно, нескоро придет романист,

Который покажет нас всех как явленье.

Уходит эпоха, как фильм «Коммунист»,

Как эхо потерянного поколенья…

 

* * *

На вокзале жизнь другая.

Там уборщица, ругая

Всех и всё, в жару, в морозы

Выметает смех и слёзы.

Там на лавке ожиданья

Время, скорость, расстоянье,

Как в задачке школьных лет,

Не дают найти ответ.

Там другого нет пути –

Чемодан в вагон внести

И за рокотом движенья

Ощутить вдруг напряженье

Дня и ночи,

                   сердца,

                             крови,

 Спрятав память в изголовье...

 

* * *

Я тихоход. Я медленно хожу.

По сторонам внимательно гляжу.

Постичь пытаюсь: «Что и как?».

Найти среди недобрых добрый знак.

Не тороплюсь. И всё ж, хочу успеть

Всё, что положено мне, досмотреть.

А вдруг мелькнёт сквозь семь обычных бед

Удачи долгожданной силуэт.

 

* * *

Шаг за шагом познаю себя,

Сравнивая то, что было, с тем, что стало.

Жизненную книгу теребя,

Продираясь сквозь кварталы и вокзалы.

Правила познавший назубок,

Я не путаю, где красный, где зелёный…

Но какой от этих знаний прок

В сантиметре от обрывистого склона.

 

* * *

За всё приходится платить –

Судьбой, монетой, кровью…

Вопрос «Как быть или не быть?» –

Всегда у изголовья.

 

Не отрекаясь от грехов,

Любви, ошибок, боли,

На «Будь готов!» – «Всегда готов!»

Твержу, как раньше, в школе.

 

* * *

У каждого – своё, и каждому – своё.

Глянь – не над падалью кружится вороньё –

Над Родиной. Уж в небе стало тесно,

Хоть жить, по-прежнему, тревожно-интересно.

Своё вдруг кажется совсем чужим,

Мечты сгорают, превращаясь в дым,

Не в журавлей, как думал я когда-то,

И не в вороний след на дне заката.

 

* * *

И бабка, что курила «Беломор»,

И та, что рядом с нею восседала,

Покинули, покинули наш двор.

И на скамейке пусто стало.

 

И только девочка трёх лет

Зовет беспечно: «Баба Сима!..»

Да белый свет. Да синий цвет,

Да жёлтый лист, летящий мимо.

 

* * *

Я двухкопеечных монет

Всегда держал запас в кармане,

Звонил друзьям. А чаще – маме.

Звонил и говорил: «Привет».

 

И слышал снова: «Береги

Больное горло», «Приходите...».

Давно разорваны, как нити,

Сердца. Ни эха нет, ни зги...

 

Куда иду? На тёплый свет,

Что добротой своею манит.

И, кажется, поёт в кармане

Хор двухкопеечных монет.

 

* * *

Иду вдоль окон. Тороплюсь. И всё же,

Нет-нет, и загляну в окно.

Их друг на друга нет похожих.

И, кажется, смотрю кино,

Где каждый кадр за занавеской

Имеет подлинный сюжет.

Где вслед за рожицею детской

Ожжёт угрюмым взглядом дед…

А мне, как зрителю, мешает

Стекла зеркальная броня.

Я отражаюсь. Я мелькаю.

И окна смотрят на меня.

 

* * *

Всё хорошо, но, всё-таки, не так.

Не виноват, но чувствую вину.

Гуляет вдоль судьбы сквозняк,

Судьбу объединяя и страну.

 

Не в темноту и не в небесный свет

Уходят мысли, обретя покой…

Так роща, отгуляв, оставит след,

Спустя века став нефтяной рекой.

 

* * *

Что это? Горьких вишен

В этом году так много.

Что-то в моих деревьях

Сладость пошла на убыль.

Горечь дождей осенних

Вьелась в судьбу, в дорогу.

И пропитала землю,

И перешла на губы…

 

* * *

Нам бы пить с тобой вино

И поглядывать в окно,

Разговор вести о жизни,

О футболе –

                     всё равно.

Ну а мы с тобой сидим,

Друг на друга не глядим.

Только дым от сигареты

Между нами.

                    Только дым…

 

* * *

О низменных чувствах не пишут стихи,

О них не слагают былины.

Из них сочиняются только грехи

С позорищем наполовину.

 

Но средь новостей ощутишь вдруг порой

Тех чувств одуряющий жар…

И, кажется, с жизнью проходишь сквозь строй,

Где каждая новость – удар.       

 

* * *

Он попал под автобус «Ростов – Мариуполь»,

И кровавые пятна затмили стекло.

Как обычно, толпа хлопотала над трупом,

И шофёра в тоске безысходной рвало.

 

Между двух городов, посредине дороги

Он лежал на земле. Не бывает чудес.

Но завыл верный пёс во дворе в Таганроге.

И упала слеза из развёрстых небес.

 

* * *

Летучий дым болгарских сигарет –

Забытый символ дружбы и прогресса.

«Родопи», «Шипка», «Интер», «Стюардесса» –

Не в небесах клубится лёгкий след,

 

А в памяти, где тень яснее света,

Где хорошо быть просто молодым,

С беспечностью вдыхая горький дым

Отечества, как дым от сигареты…

 

* * *

Цветущей изгороди аромат,

Манящий и родной…

Нет, это – не вишнёвый сад.

Но это – город мой.

 

Случайных встреч, удач, разлук –

Считать охоты нет,

Когда сквозь изгородь, как друг,

Струится белый свет

 

* * *

Девятого мая, когда, подустав,

Примолкли оркестры к обеду,

Прямой и торжественный, словно Устав,

Шёл с праздника Воин Победы.

 

Как маршальский жезл, нёс в руках он сирень,

Но не был безудержно весел

В святой и великий наш праздничный день,

Средь бодрых и радостных песен.

 

Быть может, усталость той грусти вина,

Иль память, что вечно нас гложет,

В которой судьба, и война, и страна,

И песни – морозом по коже.

 

«Ничто не забыто, никто не забыт»,

Особенно к праздничным датам.

Но, кажется, память – опять дефицит,

За быль, и за небыль расплата.

 

А день так прозрачен и радостно свеж,

Что в ритме победного вальса

Вся жизнь представляется цепью надежд,

Которой нельзя разорваться.

 

* * *

Лицейский сад. Осенний дым.

И сквозь него всё менее заметны

Последней реставрации следы,

И в помутневшем зеркале воды

Мерещится мне Всадник Медный.

Здесь всё знакомо по стихам –

И эти воды, и аллеи,

И ветер, вольный дух Борея,

Что гонит лист к моим ногам,

А тучи – к дальним берегам.

Всё тот же... Память не стареет.

Над непокорною главой

Гудят деревья вековые,

И, продолжая волшебство,

Звучат, звучат стихи его,

Над Украиной и Россией,

Над целым миром... Вопреки

Нелепым козням и запретам.

Стихи воздушны и легки,

Они близки и далеки,

Как слово. Как любовь Поэта...

 

* * *

Осень слышна едва-едва

В трепете крыльев, шорохе листьев.

На языке стынут слова

Из одинокой, предутренней жизни.

 

Над тишиной, как надо мной, –

Звёзды пространства мигают с укором.

Я обернусь – а за спиной

Годы – сквозь листья, как тень разговора.

 

* * *

Рукопожатья тайный знак –

Прикосновенье рук

Даёт понять, кто скрытый враг,

А кто – открытый друг. 

 

А может быть, наоборот,

Всё исказит кулак.

И кто сумеет, тот поймёт

Всю жизнь, как тайный знак.  

 

* * *

Акация – акция света.

И детства. Она ведь – оттуда,

Где цвет – это запах и блюдо.

Где лето, как песня, не спето.

 

Акация пахнет надеждой.

Всё – в рост, только ночи – короче.

Цветёт она, будто пророчит,

Что всё ещё будет, как прежде.

 

* * *

Не подсказываю никому,

Потому что и сам не знаю.

Не пойму ничего. Не пойму.

Начинается жизнь другая.

 

Может, время стихов ушло,

Время прозы суровой настало?

Жизнь, как птица с одним крылом,

Бьётся в каменной клетке квартала…