ПРОЗА / Алексей ГУБАРЕВ. НЕШЕЧКА. Рассказ
Алексей ГУБАРЕВ

Алексей ГУБАРЕВ. НЕШЕЧКА. Рассказ

 

Алексей ГУБАРЕВ

НЕШЕЧКА

Рассказ

 

***

Ни то ни сё Дальний Восток. Люблю я и не люблю этот край. Как-то серо здесь, скушно. Подолгу скушно. Виной тому, по всему, близость севера что ли. Верно, все холодные районы таковы. Всякому поневоле приезжему сюда отдушиною короткое лето, красками напоминающее праздничный карнавал. Всё здесь так же скоро, как весна, и так же мимолётно, как и лето. И чувства здесь скоротечны – быстро возгораются и длятся недолго. Да и смерть в этих краях тиха и неприметна. Потому и историй нет. Скушно. Только вот время здесь тягучее, медленное, долгое как зима, хоть в этом и таится одна радость – пишется здесь хорошо. От этой тоски порой и укольнёт нечто в сознании – отчего это нет дуэлей теперь.

Иное дело Москва. Чего только не случалось в Первопрестольной. Одних утопленниц не перечесть. Судить по полицейским протоколам об этом непреложном столичном атрибуте, так очень даже возможно хронологию города составить. А всё из-за дурных нравов, шалости чувств, воспаленности сознания и болезности нерв.

Как-то, не так далеко назад, в одном из столичных переулков случись крепко подгулявшему мужичку под утро обнаружить повешенную. Если бы девушке выброситься из этажа, порезать вены или отравиться, то ничего и не было бы. Московская публика к подобному привычна и оттого равнодушна. Мода на подобные сведения счетов с жизнью нынче в самом разгаре. А вот раз удавился человек, причина должно быть тому весьма серьезная, к тому же если это оказалась узнаваемая многими певичка.

Что касаемо самого происшествия, так полицейскими достоверно указано на отсутствие какого бы то ни было насилия со стороны, что и медицинский осмотр подтвердил. Впрочем, об этом вы сами можете осведомиться в новостной периодике. Повешенная обнаружилась на крыльце одной из высоток указанного переулка и была в дорогой одежде. Удушение же произвелось посредством цветистого шелкового платка путем прикрепления оного узлом к перилам. Глаза погибшей противу правил не были выпучены или закрыты вовсе, а были открыты обычным прижизненному и как бы взывали к помощи, что выказывало не совсем явное желание расстаться с жизнью и немой вопрос: ну что же вы?

Случайному свидетелю представлялась картина, будто покойная случайно выронила смартфон и присела его поднять, но так и застыла в этой позе. Правая её рука прижимала к груди изящный ридикюль, а левая в бронзовом оттенке была откинута на колена и узкой ладонью повёрнута к небу. На асфальте покоился презентабельный девайс от Питера Алойссона, что в обычности бывает подарком от богатого поклонника или же фаворита.

Могло бы показаться, что девушка решила несколько позабавиться, рассчитывая, что вот-вот покажется случайный, который выручит её, одёрнет от задуманного, отвернёт от нехорошего. Но случайного рядом не оказалось и девушка умерла.

Здесь, верно, надобно перейти к портрету погибшей. Девушка была певичка и выделялась необычностию красоты. Сразу отмечу, что породы любой заинтересованный в ней бы не наблюдал. Это не была красота, присущая голубой крови, где изящно уложенная рука с нервно пульсирующей синей дорожкою под полупрозрачной кожей, горделивая осанка или поворот головы указывают на величие рода и благородство. Красота певички была провинциальной, простонародной, но броской и с изюминкой, что выгодно выделяло её из круга. Девушка была довольно высокого росту и от того несколько нескладна. Из-под норкового берета на плечи ниспадали каштановые локоны. Брови вопреки моде не были выщипаны и заменены краскою. Напротив, две смоляные дуги как бы бросали вызов, впрочем, в их тонкости и изящности угадывалось особое внимание хозяйки этому предмету. Миндалевидный разрез глаз намекал на некоторую долю азиатской крови, а черные глаза, даже несколько помутнев теперь, притягивали взор. Даже мертвая она манила к себе какою-то влекущей загадкою, непрочитанностью холодной и вместе с тем очень женственной красоты. Кроме того, у усопшей над верхнею губою несколько вправо была родинка, а где складка на левой щеке, обозначалась ямка.

На этом портрет героини в общем-то может считаться завершенным, потому как характер умершего человека выразить невозможно. Ввиду известности я не стану называть её настоящего имени, дабы не навлечь на себя озлобления её знакомых и близких. Поэтому будем именовать её, ну скажем, N…циева, ведь подобное окончание фамилии не встретишь среди известных певиц.

Я уже указывал, что названная N…циева была красива собою и к тому певица. В Москве из далёкого Томска она объявилась в 17 лет, в конце весны. А теперь ей было неполных двадцать пять, и стоял октябрь. Про родной город она обычно отзывалась коротко: перспектив нет, Томск – полный отстой. Такая уж закономерность умозаключения русских – всё, что не Москва и Петербург, деревня. В столицу девочка ехала поступать в институт. В какой именно, ей было всё равно, поэтому за сезон успела попасть в списки абитуриентов аж трех заведений. Но всюду экзамены по не совсем ясным причинам были провалены. Совершенно неожиданно нашлось знакомство с такою же провинциалкой, но которая в Москве уже год и таким образом уже освоилась. В Москве для приезжих девушек ведь всё неожиданно и случайно. Нет денег, это ничего. Через случайность, являющую собой неожиданное знакомство, найдется, кто одолжит. Негде жить – ничего страшного. Таковая знакомая(-мый) на время пристроит. Наша героиня не оказалась исключением. Как только состоялось подобное приятельство, у неё пошло и поехало, словно по заготовленному клише.

Уже полгода спустя у N…циевой нечаянно обнаружилось призвание к вокалу и голос, хотя с нотной грамотой она никогда до этого знакома не была, и в её жизнь ворвался первый продюсер. Рогу изобилия не было предела. Наряды, в большинстве по требованию продюсера откровенные; украшения, о которых и не мечталось; первая запись первой песенки и первый выход на сцену; затем: публика, первый альбом, первые знакомства со звездами и проч. и проч., что только может быть у новоявленной певички. И уже к своему восемнадцатилетию, обласканная маслянистым вниманием, подкрепленным весомыми подачками, и под давлением всё той же знакомой, N…циева уступила себя, тем самым сделавшись очередной постельною штучкой продюсера и получив выход в столичный свет. Доброте покровителя не была краёв. Свою юную любовницу он одарил даже зачетной книжицей с отметками и записями, которой она при первом приезде в Томск на недельку и убедила беспокоящихся родителей, что довольно успешно проходит обучение. В этом круговороте событий образ её школьного воздыхателя Сережи как-то растворился сам собою. Она если и сожалела об этом, то мимолётно. И хоть порок уже пронизал её сознание и тело, для любви она была ещё холодна.

Это несколько спустя, будучи много битой и повзрослев, она узнала, что новая подруга, в общем-то, была не так случайна и также состояла в тесной интимной связи с её продюсером, и неплохо зарабатывала на поиске провинциальных дурёх для своего рабовладельца. Но всё это было много позже.

От этого времени через год N…циева пережила первый удар. Неожиданно продюсер освободил её от своих притязаний и одновременно оставил без работы. Жаловаться было некому. Скопленные деньги заканчивались быстро, а предоставленную бывшим уже любовником квартиру настоятельно требовали освободить в короткое время. Помощь знакомых музыкантов была ничтожной, а кто и предлагал несчастной кратковременные приюты в обмен на постель, были мелочны и жалки. Кроме того пресное интимное приключение с нашею героиней представлялось публике непременно самой выразительной победою над пуританской скромностью, что заставляло N…циеву не раз смущенно краснеть на вечеринках. Начинающая вокалистка влачила жалкое существование и таяла на глазах.

Выручила всё та же знакомая. На этот раз разговор был резким, а сделка более чем откровенной. Есть, кто согласен взять её под крыло и при том готов раскручивать её как певицу и дальше; он в годах, характер скверный, содержит своих подопечных хорошо и платит исправно, но не терпит капризов, и спать с ним придется чуть не со дня знакомства. За эту услугу подруга запросила пять тысяч долларов; отметим, что цена невесть какая для столицы, и дала срок три дня на обдумывание. Девушка, став пунцовой, сделала скромную попытку возразить предложению, но тут же получила жестокий жизненный урок.

– Ой, ой, ой… что я слышу. Милая, не тебе ли в недавно задирал ноги твой покровитель? Ах да, мы не знаем, что всё продается и покупается, извините. Очнись, ты такой же товар, как и всё остальное, и пока на тебя есть хоть какая-то цена, продавай себя, а мораль и стеснения свои засунь подальше, в заднее место. Тут всё куплено, это Мо-о-осква-а-а, ин-ду-стрия, и по большей части такая, что и говорить противно, а мы все – сырьё. Неужели ты полагаешь, что твои песенки нужны кому-то? Уж не возомнили ли мы себя талантом?! Ха, ха… талант! Оглянись, таких как ты тысячи и меняют их как перчатки. У певичек даже имен-то нет, одни кликухи, как у собак, лишь бы тусняк хавал. Да если на концертах не будут распространять наркоту и пойло, хрен кто туда пойдет. Там банальный тусняк, а твой скулеж и кривляния в просвечивающих трусиках – маскарадный фон. Деляги бабло с тинов рубят на этом и, поверь, медосбор там совсем не с песенок. А таких как ты их брат не забывает пользовать в постелях и содержать просто из спортивного интереса. Не желаешь этого, чистюля, так вали нищенкой на рынок, в магазин, продавай там селёдку или шмотки. Что же касается таланта, так это в галерею загляни или в библиотеку сходи – талант там пылится, если тебе это интересно. Так что, подруженька, хорошенько подумай, вроде не тупая. Пока.

N…циеву будто нахлестали по щекам. Эти пощечины были невыносимы. Обида, горькая обида липкой паутиной опутала несчастную. Известно – три дня это немного. Также известно, что девушки если и плачут от обиды, то не долее этого сроку. Пропащая плакала.

Пролетели три дня быстро. Принц на белом коне в этот срок не явился и она, уладив спор стыда, слёз и гордости, согласилась. Ей было противно. Казалось, с неё вживую содрали кожу. Она поняла, что сама себя продает. Но другого выхода не находилось. Не ехать же к родителям! Пришлось переступить уже и так потерянное своё «я».

– Сделали такой и хотите, чтобы я была такой? Ладно, кушайте тогда это блюдо … – холодно умозаключила она.

И N…циева снова замелькала на телевидении, её голос, сильно переработанный электроникой, стал украшением многочисленных концертов. Новые песенки были также невесомы, а стиль популярно легким. Бомонд, несмотря на глубокую черную мету певички, под новым флагом всё также благосклонно принимал её и в закулисных колкостях был весьма снисходителен – с кем, мол, не бывает. По истечении десяти месяцев выходящий в тираж полюбовник одарил её собственным жильем, родившейся дочерью и полугодовым отпуском от бесчисленных концертов. Более того, новый любовник не собирался оставлять родившую пассию, а она к большому удивлению именно с ним вдруг обнаружила в себе женщину. Рождение ребенка придало её телу больше привлекательности, несколько раздав бёдра и налив груди, а также добавив некоторую мягкость чертам, а в выражении лица – появлению вызова противоположному полу.

Подобные превращения обществом не упускаются из виду. Женская половина стала прилагать старания всячески опорочить красавицу, как можно гаже напакостить ей. Желтая пресса без всякого на то повода стала больше откликаться на любое её движение или высказывание массою грязи и несуразностей, отчего-то так почитаемых публикой. Мужская половина, утеряв всякий стыд, стала откровенно волочиться за певуньей, с целью лишь уложить в постель, вызывая тем вспышки гнева престарелого покровителя. Со стороны появились дорогие украшения в виде подарков, часто выдаваемые интересующимся за купленные ею самой, гардероб сам собою пополнялся шубками и манто. Появился секретный загородный домик, записанный на её имя, и люксовый золотистый седан известной немецкой фирмы.

Обучившись немного понимать себя и кое-как став всё-таки посредственною поп-дивою, N…циева начала искать нечто и в мужчинах. Она, всё менее смущаясь, начала выезжать в заграничные отели. Там она впервые, и сильно страшась раскрытию тайны и огласки, отдалась случайному ухажеру. Эта случайная связь буквально вспорола её тело и ярким пятном врезалась в память, и теперь она не могла остановиться. Ей понравилось отдаваться, в особенности, если едва знакомый кавалер оказывался ненасытен. Под разными предлогами она изыскивала возможность снова и снова посещать подобные отели. И всякий раз отыскивались всё менее известные, расположенные в самых потаенных уголках Европы. В них она быстро определяла себе партнера и в каком-то неведомом забвении до исступления предавалась первородному греху, при этом страшно смущаясь.

Дабы не создавать помех подобным утехам, дочке она везде нанимала няню, но и сама старалась как можно чаще быть рядом с ребенком – содержатель был необычайно ревнив и не отпускал её отдыхать без дочери, полагая, что в таком случае измена исключена.

Второй удар светской львице судьба преподнесла два года назад. Она родила от иностранца. Вторая девочка оказалась смуглой, в отличие от белокурой старшей сестрёнки. Избавиться от ребенка не представилось возможным. Пятилетнее упоение звездной жизнью испарилось. Разрушилось всё. Ревность и гнев покровителя были настолько жестокими, что их связь открылась его семье, которая тут же развалилась. Желтая пресса не унималась третий год, а саму N…циеву даже на пару недель уложил сердечный приступ, когда взбесившийся старикан выкрал свою незаконнорожденную дочь. Взаимная глупость, неуступчивость враждующих сторон и многочисленные суды вконец истощили обоих. Но время лечит раны и учит зарабатывать на звездных скандалах. Наконец страсти улеглись, а благоразумие возликовало. Певица смирилась с тем, что старшая дочь будет жить с отцом; старик утешился возвращенной квартирой, хотя законных прав, да по большому счету и моральных, на нее и не имел. В жизни молодой мамаши воцарился шаткий мир, которому не суждено было остаться долгим.

N…циевой, а ей было уже 23 года, найти бы успокоение в быту и воспитании дочерей, но случись на её голову нагрянуть любви. Столица не терпит безденежья, потому статусной, но уже маловостребованной певичке пришлось немало усилий приложить в поиске очередного продюсера. Не столько потрепанное её тело, сколько список её бывших уже не так привлекал к ней жалящие взоры, а следы переживаний и депрессии обнаружили на милом личике преждевременные морщинки и прежнюю холодность. Но свято место пусто не бывает. После долгих пустяшных месяцев нашелся-таки страждущий. Есть в осени что-то роковое. Недаром поэты так любят эту пору. Осень предвестник смерти, прорицатель гибели, ухода. И к женщинам, особенно если она в них ранняя, мужского внимания убывает мало.

В сравнении со многими, неосмотрительно ступившими на путь шоу-бизнеса, обрюхаченными и брошенными, родившими дитя и вернувшимися в забвение к нищим родителям, нашей героине ещё много повезло. Жизнь вывела её на очередной виток. Виною тому всё же предполагается её отличающая от многих красота. Всё было, как уложено в хорошем расписании: те же легковесные песенки, студия записи, кривляние на съемках, сцена, стадионы, гостиничные номера, подарки, постель и рауты. К огорчению, полёт был уже не тот и до омерзения противен женатый продюсер среднего пошиба. Но деньги старательно делали свое дело, и этот союз обещал быть крепким из взаимного интереса. N…циеву теперь интересовали только деньги, озабоченного продюсера – интим с приятной женщиной, сохранившей умение выказывать при этом неподдельное смущение. Ревность также имела место, что в общем-то обычное явление в этом кругу, потому были и ссоры, очередная из которых явилась причиной роковой развязки.

В самый разгар лета, как-то в моменты близости певичка не сдержала неподдельного отвращения к партнёру. К рассвету меж ними разгорелась дикая ругань. Отчего-то нахал был уверен в искренности чувств к нему. Уязвленное самолюбие деляги было настолько сильно задето, что он избил содержанку. От обиды она села в авто и покатила, куда глаза глядят. Через три часа езды она заметила, что горючее на исходе и вынуждена была припарковаться на заправочной станции. Залив полный бак, она поехала дальше.

Обида захватила всё её сознание. В памяти всплывали некие краткие положительные эпизоды, но и те не приносили успокоения. Спустя еще пару часов она без причины на то съехала с оживленной трассы вбок вправо и помчалась дальше. Слева проплыл какой-то городок, затем справа другой, но уже с золотыми маковками церкви. Далее последовала череда поселков, которые она пересекала. Затем автомобиль перевалил выпуклый мост через речку и, свернув сразу влево, оказался среди полей. Она не знала, сколько проехала и этой полевой дорогой. Из состояния оторопи её вывело то, что машина, угодив в очередную лужу, забуксовала. Попытки выбраться из лужи привели к тому, что седан окончательно увяз в грязи. Выбравшись из него, певица осмотрелась.

Во все стороны колыхали буро-зелеными колосьями ржи поля, где тут и там синели васильки и гирляндами вились розовые с белым колокольчики, а над густым пространством соревновались с пернатой мелюзгой в пении нежные жаворонки.

Вспомнилось детство, песочница, подружка Нинка с вечно спутанными волосёнками и венки из одуванчиков.

К удивлению молодой женщины на другой стороне поля, не так уж и далеко, виднелась стоящая красная машина. Было два часа пополудни и очень жарко. Внутри салона под кондиционером она этого не ощущала. Немного поколебавшись, молодая женщина ступила в рожь. Это оказалось приятным и она, оставляя следом серебристую дорожку с кое-где дрожащими колокольчиками, медленно пошла к чужой машине.

Это были обшарпанные жигули шестой модели. Все дверцы автомобиля были распахнуты, а на заднем сидении парень в смешной клетчатой с закатанными рукавами рубахе тискал юную особу. Левое плечо и грудь с мило выпуклым и торчащим розовым соском птахи были обнажены. Глаза юной скромницы были закрыты, ресницы трепетали, бровки сошлись, образовав короткую морщинку, а сжатый кулачок, иногда судорожно дергаясь, изо всех сил старался оградить сдающуюся крепость от нахальной руки. К тому моменту, когда N…циева подошла на опасную близость, с которой было различимо происходящее, парень целовал милаху взасос. Было ясно, что из такого капкана смазливому ангелочку ни почём уже не выбраться.

Представшая взору картина была настолько прекрасна и, в сущности, пока еще невинна, что певица впала в оцепенение. Долее минуты она стояла не шелохнувшись. Но тут парень почувствовал что-то постороннее и медленно оставил воспаленные от поцелуев и в алых размытостях от помады влажные губки. Несколько мгновений он удивленно смотрел на N…циеву. Его жертва также медленно открыла глаза и, несколько обескураженная, повела их в сторону замершей незнакомки. Через секунду она вспыхнула огненным маком, скоро оправила сдернутый сарафан, пряча обнаженное, и, стыдясь, отвернулась.

– Чё?.. – вопросительно-глубоким голосом проворчал парень.

– Я… извините… у меня там машина застряла… я не знала… извините, – затараторила певичка.

– И чё? – не меняя интонации, произнёс парень.

– Вы простите, – тут N…циева уже пришла в себя, – помогите, пожалуйста, я не справлюсь. Она там, на той стороне поля застряла. Вы уж извините, я не нарочно, просто попала сюда случайно. Увидела машину и подошла.

– Тада погоди овелько, я щас, – протянул парень, и было слышно, как он что-то зашептал своей пассии.

– Простите, я не поняла, что вы сказали, ове… что? – приложив ладони к груди, промямлила певичка.

– Погодь немного, грю. Горит у тебя тама, што ли? отошла бы, а, – уже сердясь, проворчал парень, поняв, что на этом любовному приключению суждено оборваться.

– Ах да, простите, я сейчас, – ретировалась молодая женщина, углубляясь в рожь на почтительное расстояние.

Спустя пару минут он вытиснулся из открытой дверцы жигулей. На другую сторону выбралась и его спутница, и выпрямилась, оправляя волосы, всё также отвёрнутая от нежданной свидетельницы.

Парень, сунув жилистые руки в карманы широких штанин, закатанных до колен, босыми ногами приминая рожь, начал медленно подходить, и у N…циевой появилась возможность рассмотреть своего потенциального спасителя. Что и говорить – он был так хорош, что на лице певицы выразилось восхищение, а по телу прокатилась странная горячность. Выгоревший в зрелую пшеницу, густой, в легкую волну волос; широкие плечи и открытый темно- серый взгляд; прямой аккуратный нос и еще по-детски припухшие, но уже по-мужски твердые губы, обладателю которых по плечу любое девичье сердце.

– Ну и… – приблизившись почти вплотную, произнес он.

Женщина уловила его запах – кружащую голову смесь необыкновенной свежести здорового молодого тела, солнца, полевых трав и ветра. Её повело…

– Ну и… – повторил он.

– Она, машина, вон там застряла, – махнув рукой, произнесла певичка, мысленно коря себя за то, что на последнем слове голос заметно сорвался.

– Ну пошли, глянем чё там, – буркнул он, и двинулся по проделанному ею во ржи следу.

Она поплелась сзади и оттого, что не могла отвести глаз, рассматривая его, спотыкалась, при этом дважды чуть не упав. В какой-то момент на короткое мгновение она приблизилась к нему довольно близко и снова была пленена его запахом. В груди словно обожгло и, разливаясь, эта сладость наполнила соски, опустился в низ живота. Это обстоятельство совсем расстроило её движение, и она заметно отстала.

Между тем поле закончилось и сначала спутник, а несколько погодя и она оказались возле золотистого седана, основательно влипшего в бурую глину брюхом.

– Да-а, – протянул малый, – заявочка сурьезная.

N…циева стояла с потупленным взором и ощущала себя полною дурой.

– Тачка-та ничё себе так, – дважды обойдя авто и хлопнув ладонью по капоту, заключил молодой человек. – Ладно, садись и заводи свою телегу, включай заднюю скорость и, как только скажу, отпустишь сцепление и газуй на всю, поняла?

– Да, да – ответила она, не очень-то понимая сказанное о каком-то сцеплении, и забралась в салон.

– Опусти стекло – буркнул он, – а то еще не услышишь.

Она опустила стекло, завела мотор и включила заднюю скорость, держа правую ногу на тормозе. Парень налег на капот, ухватился руками где-то под бампером и, два раза сильно качнув машину, крикнул:

– Давай!

Хозяйка отпустила тормоз и нажала на акселератор. Машина пулей выскочила из вязкого плена. От неожиданности певичка не сразу поняла, в чем дело, и автомобиль метров на десять успел прорваться в рожь. Но это было уже не страшно. Она была спасена и её спаситель, улыбаясь, стоял невдалеке. Она заглушила машину и подошла к парню.

– N…циева, – представилась она, – а как вас зовут?

– Слава.

– Большое спасибо вам, Слава. Вы очень меня выручили.

– Да ладно, чё там… – было ответом на благодарность.

– Извините, но вы случайно не подскажете, какой город рядом или дорогу на Москву? – снова обратилась она к своему спасителю.

– Так это, туда надо ехать… Трасса там… – указал он рукой. – Только лучше той стороной полей, там дорога крепче, а по этой вечно лужи.

N…циевой отчего-то не хотелось вот так сразу расстаться и она мучительно выдумывала причину протянуть время.

– Может быть, вы выведете меня к трассе, если вам не сложно? Вы со своей (тут она запнулась) знакомой… поедете впереди, а я сзади вас. Не переживайте, я хорошо заплачу. И скажите, сколько я вам должна за то, что вызволили меня из этой ямы?

– Нисколько. Объезжай поле, я как раз дойду, и поедем.

– Хорошо, спасибо вам.

– А, – отмахнулся он и побрел к жигуленку, где скучала его пассия.

Примерно через час красное, а затем и золотистое авто вынырнули из ржаного моря и оказались на асфальтированной дороге. N…циева, приметно суетясь, подбежала к жигулям.

– Сколько я вам должна? – спросила она парня.

– Да ничё не надо, – ответил он в окно машины.

– Нет-нет, возьмите, и ещё раз спасибо! – и она сунула ему пятитысячную купюру.

– Да бросьте вы, не надо, – стараясь вернуть деньги, говорил он, но певичка уже отскочила от жигулей и опрометью бросилась к своей машине.

Жигули, заурчав мотором и напустив черного дыма, резво тронулись, но N…циева успела запомнить и забить номер машины, а равно и имя Слава в органайзер смартфона. Наверняка в этот момент, зачем она это сделала, она так и не осознала.

Однако дело клонилось к вечеру. Нашей героине предстояла как минимум четырехчасовая дорога, причем в обратную сторону от той, куда удалялся красный жигуль. Трепетная сцена в его салоне, увиденная недавно, не давала покоя. Она потёрла ладонями виски, взбила волосы и пристегнула ремень безопасности. Затем ещё пару минут посидела с закрытыми глазами, думая о своем и чему-то улыбаясь… и тронула машину. Медленно, в два приема сделав разворот на дороге, золотистый седан рванул к автостраде.

 

***

К полуночи поп-дива добралась до своей квартиры. Она не желала общения ни с кем и, чтобы её не тревожили, отключила смартфон, переполненный неотвеченными вызовами и СМСками. Выпив кофе и съев бутерброд со шпротами, N…циева более двух часов принимала пенную ванну. Улегшись в кровать, уставшая и разомлевшая, она полагала сразу заснуть. Но сон не приходил. Мысли уносили её туда, в ржаное поле, а образ и запах свежести парня в клетчатой рубахе не давал покоя. Из памяти никак не выходил и набухший розовый бутон девичьего соска. Женщина встала с кровати, включила ночник и подошла к зеркалу. В полумраке она долго смотрела на себя. Затем медленно обнажилась... Тело было прекрасно. Но грудь родившей двух девочек женщины уже не могла конкурировать со свежестью девичьего соска, с его невинной розовостью. Это обстоятельство сильно расстроило обладательницу редкой красоты. Неожиданно она открыла для себя, что утеряла что-то незримое, но настолько ценное, что вдруг разрыдалась. Лишь ближе к рассвету, со снотворным, ей удалось заснуть.

В полдень наша героиня проснулась и включила эксклюзивный девайс, тем самым окунув себя в обычность столичной жизни. Тут же заиграл вызов. Звонил недавний обидчик:

– Что случилось, где тебя черти носят, почему не отвечала? – будто между ними ничего и не произошло, выпалил он.

– Наверное, здравствуй для начала… – ответила она.

– А-а, извини, привет! Так что случилось? – не сменив тона, прокричал он.

– А ты не знаешь?

– Ну, прости. Ты ведь сама виновата. Во время такой сцены и такое пережить. Я же признаю, что тоже виноват. Ну, сорвался. Устал я с тобой и твоим характером, да и вообще, выдохся…

– А тебя только такие сцены и возбуждают… Стареешь, наверное. Ладно, проехали.

– Когда тебя ждать? Я сегодня свободен.

– Для постели ты всегда свободен. Никогда.

– В смысле – никогда?

– В прямом…

– Ты хорошо подумала, чем всё может закончиться для тебя?

– Послушай!

– Всё, всё. Шучу я, шучу.

– Поосторожнее с шутками… Не знаю.

– Слушай, давай в ресторан завалимся, а? Через час, идет?

Разговор был неприятен, но пока разрыв для N…циевой был катастрофой и она это хорошо понимала. Чтобы как-то выиграть время, она решила построить из себя обиженную, покапризничать.

– В какой ресторан?

– Ну, давай в «Старый Пекин». Давно не был.

– А я там ни разу не была.

– Это мой промах, извиняюсь и готов исправить ситуацию.

– Ладно тебе.

– Так через час?

– Хорошо.

Высокая кухня, ощущение утраченности чего-то дорогого, но и обретения не менее ценного, накопившаяся физическая и нервная усталость сделали свое дело. Находясь в легком подпитии и возбужденная картинами, уносящими её к потрёпанным красным жигулям, женщина сдалась, на радость любовнику. Поход в ресторан закончился примирением на двухместной постели фешенебельной гостиницы «Салют».

С этого момента молодая женщина круто изменила подход к жизни. Она стала требовать и требовать, сразу немыслимо задрав на себя цену. «Раз покупаете – терпите, господа, – говорила она себе, – у вас свои интересы, а у меня своё».

Там, где она ранее смущалась, – стала вызывающе дерзка, где была мягка – оказывалась не в меру резка, где боялась – там от неё, вдруг, получали жесткий отпор. Многие дивились такому перерождению. Не удивилась лишь престарелая прима, как-то не совсем к месту брякнув: «Господа, а что вы собственно хотели! наша девочка просто выросла».

Круг шоу-бизнеса пополнился очередной стервой. N…циева обзавелась охранником, юристом и недвижимостью. Позднее появилось и собственное дело – косметический салон. Певичка становилась бизнес-леди. Как только полюбовник перестал справляться с её возросшими запросами, он был тут же, безо всякого сожаления, отвергнут. Его место сначала занял довольно известный бизнесмен, но отощал уже через полгода и того сменил более богатый банкир. Выше того, иностранные поклонники также на кошельках ощутили всю тяжесть добровольной обузы. Конечно, кто поумнее, сошел с дистанции. Но таковых было настолько мало, что это никак не отразилось на нашей героине. Соревнуясь, оставшиеся и вновь примыкающие глупцы не ведали души нашей героини. Для них она по-прежнему была просто куклой. Эти люди привыкли делать деньги, и были заражены азартом. Потому тратя, и покупали. Никому и в голову не пришло, что в жизни этой женщины могло появиться нечто, цель, любовь наконец. Свет по-прежнему воспринимал её не более как певичку. Никто не желал видеть в ней женщину, а любящую женщину они и представить себе не могли. Её окружение отрицало подобное понятие. Понятию любви места в нём не было уготовано.

 

***

Любовь зла. Двадцатичетырехлетие, растянутое сроком в целую неделю, справлялось с присущим бомонду шиком. Банкир расстарался на совесть и в организации праздника не скупился, включая излишние причуды многочисленных помощников. Приглашенные остались очень довольны самим приёмом и продолжением праздника с катанием по реке, ночевками на природе у костра, пением и танцами цыган, множественными саунами и прочим. Очумевшая от бессонных ночей престарелая прима сдалась на третий день и оставила празднество. Молодёжь, пользуясь халявой, пустилась в тяжкие, но возникающие драки быстро гасились охраною. Которые посолиднее, прибегнув к всевозможным уловкам, изменили женам. Их жены, в надежде на строгую конфиденциальность, делали то же самое. Неделя, в буквальном смысле слова, пролетела. Но даже подарок – тончайшей работы шведских ювелиров тёмного жемчуга колье, отороченное голубой тени африканскими бриллиантами, – не взволновал молодую женщину так, как волновала эйфория даруемая ей, не отпускающими видениями ржаного поля и парня в клетчатой рубахе. В одну из праздничных ночей именинница оказалась свидетельницею тайного трёпа двух замужних изменниц. Одна другой шептала: «Знаешь, он такая няшка…».

Ей это слово запало. «Няшка, няшка, – размышляла она, – смешно и мило. Мой Няша, хм… нет, Няшка как-то не то. Няшка-неряшка. Может, Нешка, Неша, Нешечка? Не-шеч-ка, да. Нешечка ему подходит. Мой Нешечка…».

С этого времени она нарекла Славу Нешечкой, и теперь в мечтах обращалась к нему только так. И мысленно произнося «Нешечка», сердце её то звонко билось, то сладко щемило. Ах, довелось бы знать певичке старославянский. Нещечка, писанное через «щ», в старину значило нечто дорогое. Вот такая игра слов порой встречается.

Минул ещё месяц и женщина не выдержала переживаний. N…циева в глубочайшей тайне сумела найти чёрного человека для сердечного задания. За достойную оплату исполнитель выехал на поиски красных жигулей. Уже неделю спустя заказчица знала всё. Чёрный человек оказался педантичен и весьма умён. Лишнего он не просил, тайну гарантировал хранить вечно, потому как относился к сословию, именуемому в народе «сухарями». К работе он отнёсся ревностно. Кроме требуемого, он предоставил даме и массу таких сведений, о которых очень хотелось знать, но застенчивость не позволяла сделать запрос. Её радости не было предела, когда выяснилось, что искомый Слава, тот самый её спаситель, младше возрастом всего-то на два года. Девушками он увлекается, но постоянной девушки у него нет. Живет с мамой в небольшом городке соседней области, ума среднего, беден, работает слесарем в заводе. Вынашивает идею закончить в институт, но средств к тому не имеет.

У окрыленной N…циевой быстро созрел план. Нужно было на некоторое время избавиться от своего банкира. С этой задачей молодая женщина справилась блестяще. Уговорив своего опекуна выехать на две недели в Италию, она измотала приставаниями его так, что к исходу путешествия он желал только одного – любым способом оградить себя от столь темпераментной любовницы. Потому по приезду в Москву и следуя её же совету, тут же со своей семьей отбыл на отдых в Швейцарию.

Стоял октябрь. Это была пора задержавшегося бабьего лета. Погоды стояли дивные. Москва красовалась в золотом ясеневом уборе.

В три дня прибрав столичные дела, молодая женщина выехала в N…ск. Насколько женщины ранимы, настолько же они и изворотливы. Поселившись в гостинице, благодаря стараниям черного человека она легко отыскала своего возлюбленного. Чтобы подобрать ключик и организовать подобающую встречу, она решила понаблюдать за малым со стороны. Не всякий читатель поймет, как колотится сердце влюбленной женщины, если стороною увиден любимый, особенно если он по каким-то причинам недоступен.

Ложкой дегтя в бочку мёда оказалась тоненькая, как тростинка, смазливая брюнетка, которую так многожданный и мечтаемый на глазах выслеживающей вдруг запросто заключил в объятия, выйдя из проходной завода. По всему было видно, что эта девушка не относится к его разовым увлечениям, и это наложило серую тень на выражение лица нашей певицы. Встречу, так долго проигрываемую воспаленным воображением, пришлось отложить. В гостинице N…циева обпилась настойки валерианы и корвалолу, но успокоения не нашла.

«Что он в ней нашел! Ни роду, ни племени. Тюфяк, деревня… Что он знает о жизни? – внутренним монологом возмущалась убитая горем певичка. – Нищета убогая… Так и сгниешь в этой дыре на своём драндулете красном… Влюбился он, понимаешь… Ты хоть знаешь, как может любить женщина?.. Тискаешь по посадкам этих дур, идиот… Да если на то пошло, я смогу и глаза закрыть на такое… Ты хоть знаешь, что такое общество, деньги? Наверняка больше десяти штук и в руках-то не держал, о баксах вообще промолчу… Спроси тебя, что такое Италия, Греция, хрен скажешь, жигули-и-ист проклятый, недотёпа-а-а…». И в бессильной злобе обронив эти отрывистые фразы, она разрыдалась.

К утру её озарило. Черный человек не отчитывался о новой пассии подопечного. Значит, она недавно объявилась. Чувства в короткий срок не могут быть крепкими. И N…циева рванула, как говорится, напролом.

Встреча организовалась на следующий уже день, к вечеру. N…циева выглядела безупречно. Её мечта, только окончив работу, появилась в проеме проходной. Не теряя ни минуты, певица выскользнула из авто и подошла к знакомцу, несколько обескураженному появлением вызывающе ухоженной, богато одетой и очень красивой женщины.

– Здрасте, вы меня не узнаете? Помните: в прошлом году летом я застряла в поле, ну, рожь там еще росла, в луже… – затараторила она.

– А, привет, – оглянувшись по сторонам, рассеянно вымолвил Славик.

– Я вас искала... вот, – N…циева решила брать быка за рога. – Здесь неудобно, все так смотрят, давайте где-нибудь поговорим?

– Ну-у, не знаю… – протянул он, снова оглядываясь.

– Давайте, я очень прошу, я думала вы смелее, – выпалила она, несколько теряя надежду, и постаралась ухватить его за рукав. – Я на машине, на той же, мы можем отъехать и поговорить в ней, если я вас так смущаю.

Про ресторан или кафе, боясь расстроить такой хрупкий союз, обмолвиться она не решилась.

– Ну ладно, – неохотно согласился он, всё же отдёрнув руку.

Спустя минут десять она заглушила машину на окраине города. Здесь им никто не мешал. Лицо N…циевой горело, и оттого было еще прекраснее. Первым к её удивлению начал он:

– Ну?

N…циева ничего не могла с собою поделать. Сердце колотилось как никогда, ей было дурно, а близость Славика сводила у ума и горячила тело.

– Я вас люблю, – выпалила она, опустила голову, закрыла ладонями лицо и разрыдалась.

Славик был в недоумении. Он предполагал всякое. Даже вспомнил сунутую ею проклятую пятитысячную купюру и мучительно думал, где бы занять, чтобы вернуть деньги. Но такого он не ожидал, а успокаивать женщин ещё не умел. Потому замер и стал обдумывать способ смыться. Тем временем N…циева откровенно и с горячностью бессвязно залепетала, всхлипывая и глотая слезы:

– Я люблю и хочу жить с вами, быть вашей женой… Не пугайтесь и, молю вас, поймите правильно… Ещё там, на ржаном поле, я увидела и полюбила… Обещаю – не унижу никогда и ничем, я буду любить вашу маму, я буду хорошая. Вы не смотрите, мне всего двадцать четыре. У меня есть дети, две девочки. Одна живет с отцом, а младшая со мною. Жилье у меня есть, деньги тоже… Не бойтесь, всё будет вашим. Машину, какую хотите, и всё остальное…

У любого зрелого мужчины при этом дрогнуло бы сердце. Но судьбе было угодно, протянув роковую нить, тотчас же и оборвать её. Славик был в том возрасте, когда мало понимал ещё жизнь, а чувств своих и чужих пока не разбирал вовсе. Откровение и слезы женщины, её кошачья влюбленность, способные поставить на колени даже прожжённого ловеласа, его только напугали и тем сильно разозлили. Его лицо залилось краской, в тон не предвещающий ничего хорошего. А она подняла наконец молящее о пощаде заплаканное лицо.

– Будешь хорошая? – прошипел он. – Со мною хорошая будешь, верная будешь? А с другими, там, в Москве, с богатыми в саунах, можно быть и плохой? Рожать от них… Ничего, найдется идиот, который и это проглотит, поведется на твои бабки? Но не многого ли хочешь? – Тут он сделал паузу, но вдруг хлестанул: – Шлюха, дешевка драная!

Выпалил – и выскочил вон из машины…

 

На второе кольцо золотистый седан въехал после 23 часов и, проведя там около десяти минут, нырнул в переулок. В первом же удобном месте молодая женщина припарковала престижное авто своё и вышла. Невдалеке горели окна многоэтажки. Женщина направилась к ней. Металлическая дверь была заперта кодовым замком. Скамейки рядом не оказалось, и потому она села на каменные ступени крыльца. Вокруг ни души. Тишину нарушали только звуки музыки, доносившиеся сквозь окна, в которые кое-где было видно мерцание телевизоров. Около получаса женщина сидела и размышляла. Затем заплакала. Когда же погасло последнее окно с этой стороны дома, она, утерев слезы, спустилась с крыльца и зашла сбоку. Затем затянула крепким узлом украшавший шею цветистый невесомый платок, оставя один конец длинным. Немного постояла… подвязала приготовленный конец платка к перилам… обернулась спиной к крыльцу, достала смартфон и непослушным пальчиком набрала номер с определением Нешечка. Номер был выведан черным человеком и принадлежал Славе из провинции…

Достоверно известно, что вызов был сделан. Зафиксировано, что разговор длился менее минуты. Вероятнее всего, последнее, что услышала погибшая от любимого Нешечки, было нехорошее слово, обличающее самую суть её прежней жизни. Не пощаженная, не понятая и не прощенная, по-настоящему впервые влюбившаяся… утеряв всякую надежду и интерес к жизни, она выронила смартфон и начала опускаться, спиною прижимаясь к крыльцу. В какой-то момент угасающее сознание прояснилось и женщина хотела попросить о помощи, но силы оставили её и она тихо уснула…

Дальнейшая же судьба Нешечки, увы, неизвестна. Но то, что скушно, это факт. Скушно… И в Москве – тоскливо и скушно… От этой тоски порой и уколет нечто в сознании – отчего это нет дуэлей теперь?

 

Комментарии

Комментарий #7123 13.11.2017 в 20:29

Правда жизни,неплохой рассказ