Иван ПРИВАЛОВ. РЫСЬ, КОПАЮЩАЯ КАРТОШКУ. Рассказ

 

Иван ПРИВАЛОВ

РЫСЬ, КОПАЮЩАЯ КАРТОШКУ

Рассказ

 

А рысь повадилась копать картошку. Приходила каждый день и копала. Перебирая-выхватывая передними лапами комья земли и раскидывая их с пылью и сором по сторонам. Врывалась. Вгрызалась шахтером-тоннелем. А потом уже и картошка. Маленькая, большая. Белая и красная. Выкапывалась. Летела из-под когтей в разные стороны.

А зачем этой кошке, с горящими глазами и длинными, словно у зайца, задними лапами, картошка? Зачем этому маленькому помпону на заднем месте понадобилось растение далекой Америки? Не букашка, не крот, не мышь… а картоха?!

Вы видели когда-нибудь, чтобы такая зверюка играла в футбол? Только вместо мяча – клубень. Картофелина.

Как супернападающий – делает финт ушами, приближается к забору, подбрасывает выкопанную картошку в воздух передними и в прыжке задними лапами отправляет через забор. Соседу.

Все бы ничего. Завораживает. Но почему ему от меня, а не наоборот? Что, у соседа картошки нет, что ли? Ну ладно бы копала и в кучку складывала. Тут. А не там!

Там-то тоже есть! И лук, и огурцы, и много еще всякого и легко кидаемого ко мне в огород. Так почему туда, а не оттуда…

А подойти страшно. Когти-то не маленькие… Глазищи красным, злым отблеском накрывают. А помпон бесхвостый в разные стороны от удовольствия юлой кружится…

 А камушком кинуть?

 А никак!

 А свиснуть?

 Ага. Вон через двухметровый забор, словно через палку на дороге, перемахнула, и нет ее. Это если через забор. А наоборот? Не страшно. Но минимум неприятно.

 Собрал, что не попало ей в лапы.

 Хорошо, но недолго…

 Что-то шуршит в ветвях... а самой словно и нет… Только глаза и светятся сквозь листья… Красным и бездонным. Висят точками лазерного прицела в воздухе, изучают… И пропадают… на чуть-чуть…

 Засыпает, наверное.

 Она ведь, когда замрет сусликом перед птичкой – видна, но стоит побежать, как становится невидимкой. Сливается. Растворяется тишиной. Секундой в двух местах. Только что здесь, а уже там. Там и уже здесь. На плечах. Коснется, играючи, когтями плеча и птицей уже там…

 Забавляется…

 Зверь. Что с него взять.

 

***

– Ну что?!

Тишина повисла. А может, застыла. В общем, в красивом доме возникла пауза. Весомая. Наполненная кучей денег. Громадой перспектив.

– Я думаю, пора забирать этот рынок себе. Хватит. Попользовались и будет!

Мужчина в летах. Мужчина полный. Мужчина седой. Богатый. Хозяин.

– Я что, зря свои деньги в вас вкладывал?! Работайте. Отрабатывайте. Партейцы!

 

 ***

 В бане было лучше. Протоплено и накрыто. Стол, конечно, скромный. Икры черной не было, но и красная не подкачала. Да и водочка из морозилки не из простых. А настоящая.

Распаренные, уселись вокруг стола.

– Закрытое заседание совета акционеров нашего города объявляю открытым! – произнес круглолицый в банной буденовке с красной звездой, устраиваясь во главе стола.

– На повестке дня: «Как бы нам пришить старушку?» – пошутил он с серьезным лицом.

И продолжил:

– Что с Таськой-то делать будем? Она просто так не уйдет…

– А что с ней такого?! Я что-то не в теме, – прошипел невысокий.

– Блин! Все в теме, один ты вечно тормозишь! У нас город непуганых идиотов. Нам сейчас ритуалку надо забрать на себя. Пока мы в силе и пока областные не опередили. Потом бодаться будет себе дороже. Вроде тема не пыльная и если всю подмять под себя, то стабильный доход. Надолго. Укорениться и потом, если что, замучаются забирать.

– Так там же Таська! Да еще тройка без нее!

– Все пыль. Самая главная это она. Ее уберем и все. Остальных… Или на нас работают или… Пока расклад наш. И рычаги все у нас. Не воспользоваться, так это даже не глупость.

– Что предлагаешь?

– Что-что! Как председатель совета: «Наливай!». Все пропьем, а флот не опозорим!

Под бульканье. И все прочее.

– Все просто. В нашу муниципальную фирму по озеленению и благоустройству вводим должность зама. Ставим на него Мишку. А то шеф давно уже говорил пристроить его к делу. Хватит баранку крутить да деньги хозяйские тратить. Пусть учится сам зарабатывать. Там приглядится. И потом к Таське под бок. Посмотрит, что к чему в этих ритуальных услугах и все. Пусть рулит.

– Ага! Так она и отдала. Она же не дура!

– Да и хрен с ней! Поработаешь чуть, а мы ее потом уберем. А чтобы не кобенилась, еще и дело уголовное возбудим. Ведь возбудим?

Старший глянул на невысокого.

– Возбудить-то мы возбудим… – произнес он задумчиво, – а за что?

– Слушай! Я, что ли, начальник органов?! Ты и думай! Это по твоей части.

– Наши не потянут, уровень не тот. Надо чтобы из области поработали. Так надежней будет. И мы вроде не причем.

– Ну ты, полицай, и хитрый! С нее бабосы стрижешь ежемесячно и хочешь вроде не при делах остаться?!

– Да не поэтому! Так вернее будет. Вон у Гены корешок, в областном бэпе работает. Пусть он с ним перетолкует. Они инициируют, а мы будем тут сопровождать и надзирать, – засмеялся круглолицый, подталкивая своего соседа локтем.

– Я же правильно говорю?!

– Разберемся, – ответил коротко сосед, – по мере поступления жалоб населения.

– Добро! Володьке позвоню. Встретимся. Перетолкуем. Правда, он дороговато берет. Ну ничего. Вот пусть с нее и берет. У нее денег до черта. Да и забирать есть чего. Вот пусть и работает. А мы поможем.

– Надо все наперед, обдумать. Надо еще пару фирм зарегистрировать. Заранее. А то ее уберем, а заменить некем. И еще, надо подумать и создать муниципальную службу ритуальную. Вот Генку и поставим. До частной рано или поздно кто-нибудь да докопается. А муниципалитет крыша покрепче ваших органов будет. Давай наливай, да пошли париться!

 

***

Чайки появлялись из тумана. Со свистом, рассекающим утро, планировали на мусорки. Разрывая и растаскивая мусорные пакеты, крича и дерясь за выпадаемые из них лакомые кусочки. Между собой.

На маленький город надвигалось летнее утро с его ранними проблемами. С первыми лучами солнца, скрываемыми за свинцовыми тучами, застрявшими на старых черепичных крышах. С каплями росы на траве. С вкрадчивым и неторопливым шуршанием шин такси, гудками кораблей, далеким железным стуком, пронзающим туман. Нарастающим сонным шарканьем ног и перестуком женских каблучков, спешащих на работу.

А если коротко: Чайки. Тучи. Каблучки. Утро.

 

***

А чем отличается отставной милиционер от отставников других органов или служб?

Ну, за сотрудников безопасности страны беспокоиться и вспоминать незачем. У них сильная организация. И ради безопасности страны, даже уволившись, они продолжают работать на других, ключевых и не очень постах. Так или иначе они и с хорошей пенсией, и с квартирой, и с работой, и льготами.

Армейцы, они попроще. Раньше было туго. Бежали из армии кто куда. Сейчас – уважуха, квартира, пенсия. А еще и дружба. Минимум двадцать лет вместе. Воспитанная плеяда молодых и перспективных. Не забудут. Тем более что сейчас вокруг армии столько вспомогательных гражданских организаций. Вроде и зарплата небольшая, но паек плюс стабильность. А все остальное, как и было. Только без погон и с возможностью послать всех и вся в любой подходящий момент. И заниматься внуками. Растить.

У прокурорских там совсем все по-другому. Даже и думать, и вспоминать нет смысла: Боги Олимпа. С особыми очередями. Между богами. Иногда снисходящие к людишкам своим вниманием. Но иногда. Когда Зевс своим трезубцем качнет… Хотя и среди них есть нормальные, но хорошо замаскированные.

Неприкасаемые. А кто их тронет? Они же заветные карточки о результатах работы всем органам подписывают. Зацепишь – и нет подписи на карточке. А нет подписи – значит, все плохо. И очень скоро слетит с должности тот, кто решил покочевряжиться и правды поискать. Там уже династии. Они кресла от отца к сыну передают. Потому никто и никогда не слышал об умирающих на улице с голоду уволенных прокурорских. Там все: топ-топ. Как, впрочем, и у судейских.

 Олимп с его богами священен и неприступен. Вне подозрений. Там нет взяточников, пьяниц, наркоманов и прочего, что есть на земле. Выше головы. Берегут они тишину своих облаков, ох как берегут. Память у них хорошая, да и мозги работают. Инстинкт самосохранения. Знают, что стоит упасть хоть тени на их белые снега – затопчут и разгонят. И закончится малиновая жизнь.

 Ну, милиционеры – это особая каста. Мальчики для битья. Бесправные и зашуганные. Это не касается сидящих в просторных кабинетах, вальяжно, по-барски, утонувших в глубоких обтянутых кожей и отделанных деревом крутящихся креслах. Это не касается простых сотрудников, не стесняющихся своих лексусов и ауди с титановыми корпусами, сделанными на заказ в Германии. Это не касается тех, кто приезжает с работы на задрипанных жигулях или Волгах в свой старинный особняк и паркующихся возле внедорожников и других чудес зарубежного автопрома. Это касается обычных, сидящих на вечно разваливающихся бюджетных польских стульях, пришедших служить и защищать, а не внедренных для службы и защиты. Именно их сажают за взятки и вымогательства. Повёдшихся на крохи от постоянного безденежья и бесквартирности. На фоне крыш и особняков. На копейку. За копейку и посадят. Могут посадить и за особняки, и машины, квартиры, полные денег. Могут. Но это политика. Это когда кому-то выгодно. Если Зевс проснется не с той ноги.

 Так вот.

 Вот так.

 Уволенный из органов милиционер – это…

 Вы когда-нибудь стояли голым на площади? Нет?! Ну тогда попробуйте мысленно встать и представить свои ощущения. И будете где-то рядом.

 Сначала еще живешь на то, что дали при увольнении. Бегаешь, преисполненный радужных мыслей и надежд, со стопкой резюме. Резюме, в котором ты молодец и отлично стреляешь из снайперской винтовки и еще что-то можешь. В другой жизни. С длинным списком наград, грамот и уважухи от страны. Кому нужно в этой жизни то, что ты можешь снять растяжку, почувствовать и обезвредить фугас, сойтись в рукопашной и всадить в горло врагу свой надежный боевой нож «Оборотень». Три медали от трех президентов своей страны, один наградной пистолет, тридцать благодарностей, десять почетных грамот, один ценный подарок. Всего… Итого… Без здоровья… С копеечной пенсией… Но то, что она никакая, узнаешь через пару месяцев. Когда стертые в кровь ноги после разноски резюме по некогда постоянно звонящим друзьям-предпринимателям, убеждавших и ждущих после увольнения, уже не ноют, а гудят. Когда «ситуация изменилась» и «я тебе позвоню» уже вызывает рвоту. Когда ты идешь платить за коммуналку, и пенсии твоей с трудом хватает на месячную оплату. Когда в доме постепенно пустеет холодильник и вырастает, набирает уверенность недовольный тембр жены. Когда дети уже не встречают с вопросами: «чё купил?». Когда даже собака, услышав твои шаги, только приоткрывает глаза и чуть-чуть шевельнет хвостом. В благодарность прежних заслуг. Перестает звонить телефон, которому ты посвящал время от зари до темна. Когда тебя холодным и липким обволакивает одиночество.

 Выброшенный на обочину сегодня вчерашний верный пес.

 Милиционер в отставке…

 Без мира.

 Без квартиры.

 Без смысла.

 

***

 Откуда он появился, этот маленький кусочек солнца? Пушистый и когтистый? Золотым комком шерсти, забившейся под диван. Мяукающий жалобно и тоскливо. Напуганно и обреченно. Оторванный от мамкиной сиси, с большими от ужаса незнакомого места глазами, пробегающими-шмыгающими маленькими лапками, познающий новый мир.

 Привезли-подарили на день рождения друзья из горной Чечни.

 Самая обычная рысь.

 Малепусенькая.

 Залезла в шкаф, уткнулась в парадный китель. Выскочила. Пулей. Испугавшись звона и блеска медалей. Прыгнула на колени. Доверчиво. Вопросительно.

 Жизнь, уткнувшаяся в ладонь теплом, колотящимся сердцем, шершавым язычком, ищущим маму.

 

***

– Ну что там у нас?

Хозяин налил из хрустального графина сок в стакан:

– Опять накосячили?! Чего там у нашей птички? Он што, не мог договориться с этими гаденышами?! Он чё шум поднял, такой, что даже до Европы, до меня дошел? По-тихому не научились решать вопросы? Ты понимаешь, сколько на кону сейчас стоит? Да если мы скупим всю землю вокруг этого озера, ты понимаешь, какие это бабки? Ты хоть понимаешь, сколько туда вложено?! Я вас всех чего там собирал? Наш город! Наш город! Чтобы вы мне все профукали? Да вы мне за каждую копеечку отчитаетесь и на каждую по куску вернете! Тебе понятно?

– Понятно!

– И другим скажи! Шутить не собираюсь… Ладно. Давай. Что там по ритуалке?

– Из «Руно» убрали Тасю. Поставили Тына.

– Знаю. Звонил. Дальше.

– Зарегистрировали фирму с таким же названием. Чтобы незаметно было потом активы перевести. Ну и еще пару сделаем с таким же именем.

– На кого?

– Это Гена привел. Его знакомый давний. Он и будет работать.

– Где он будет работать?

– Ну выкинем фирму Таськину и там будет работать. Место обжитое, раскрученное. Народ ходит.

– Чё-та она ко мне не торопится. Пусть ей скажут. Или со мной, или пошла из города. У нее там что-то есть взять?

– Ну, думаю, что есть…

– Пусть приедет. Потолкуем с ней. Дальше.

– Сейчас уже все документы подготовили. Через совет я провел. Новые правила по ритуальным услугам, чтобы лишних отсеять. И о создании специализированной муниципальной службы города. Гену директором поставим. Они вместе с Мишой будут работать…

– Ну ладно, давай. Устал от тебя.

Хозяин.

 

***

Осень штука тонкая. Сегодня солнце золотится и играет на красно-желто-бурых листьях, а завтра уже ветер рвет, валяет их в грязи, заливая сверху и топя беспросветной моросью. Нагоняя тоску свинцовыми тучами и темнотой. И никто не знает, где у этой погодной зебры светлая полоса, а где черная. Где начало и конец нового дня. Переходы между тьмой и светом настолько призрачны, что даже солнце, запрятанное в черной бездне облаков, в лучшем случае, кажется луной.

 

***

А кто сказал, что волки воют от холода и голода на луну? Луны не было. Как не было и сна. Только музыка. Внутри души. Сдерживаемая хрустящими зубами и закусанным в кровь языком. Вой. Беспросветный. Безнадежный. В никуда. Никому. Без работы. Без просвета. Без злобы. Без цели… Просто так. Вой! Без всего…

Одинокий Борз.

 

 ***

 Комок золота получил имя… Уже определился с маршрутом. Туалет – кухня – кровать. Установил, кто главный. Кто кормит. И кого нельзя обижать. Папа – мама – дочка. Все просто. Папа гладит и ругает. Мама кормит, ругает, любит. Дочка мучает, правда, но играет, мультики смотреть приглашает, ну и пошалить с ней можно… Главное, не заиграться.

Рысь, она и маленькая – рысь. А папа – волк. С ним легко. Таким же домашним и ручным. Как она…

 

***

– Слушай, Тась! Ты бы съездила к Хозяину, поговорила…

– А с чего это он хозяин?! И чего я с ним буду говорить. О чем? Попросили Тыну должность отдать, отдала! Попросили из партии уйти – ушла. Чего еще надо?!

– Ну чего ты кипятишься? Что от тебя убудет? Ну, хочешь, отдавай мне тридцать процентов и можешь не ездить. Я сам все вопросы решу.

– Какие тридцать процентов?!

– Ой, не придуряйся! Я смотрел. У тебя по фирмам обороты миллионные. Даже не заметишь.

– А что это ты в мои финансы нос суешь! Это не твое дело, сколько и куда, понял!?

– А ты со мной так не разговаривай. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

– А ты не пугай, пугали уже…

– Ну смотри… Так мне что ему сказать? Приедешь?

– Пусть сам приезжает. Поговорим…

– Так он же в федеральном розыске. Лучше ты…

– Да никуда я не поеду…

– Ну, смотри. Тебе виднее, Таись, тебе виднее …

 

***

День обещал быть солнечным и теплым. Но этот город, он особенный. На него не действуют ни гидрометцентр, ни какие другие внешние силы. Ни пожелания граждан, как местных, так и пришлых, не влияют на погодные условия. Все зависит от ветра. Он хозяин и властитель состояния и окружения. Сейчас просто солнце. Тишь и благодать. Придут. Приедут. Местные и другие. Гости и просто так. Лягут на пляж. Наслаждаются. А на горизонте полосочка. Маленькая такая. Черная. А море шепчет, убаюкивает. Засыпает. А тут с дюны, грохоча. Лязгая. В облаке пыли. Танк. Летит, не глядя ни по сторонам, ни вперед, ни тем более под себя. Он большой, ему все равно. Его обязанность ехать, а обязанность лежащих вовремя вскочить и уйти с дороги. Поднятый песок вместе с матами и возмущением ляжет назад на берег, а за ним и вскочившие и убегавшие. А полоска превращается в полосу. И на берег уже надвигается огромное белое облако. Кто знает – собирает вещи и чинно уходит. А те недотепы, что фоткают и глазеют, дождавшись холода тумана, убежать от упавшей сверху воды не могут. А может быть, все наоборот. Опытные и прожженные, прежде чем выйти на улицу, чтобы пособирать янтарь, смотрят в окно. И не на солнце. Ветер подскажет, есть ли смысл высовываться или нет.

 

***

– Узнал?

– Высветился.

– Своим скажи, пусть Таську погоняют. Ну там пьяная за рулем, огнетушитель… Твоим лучше знать… Спесь пусть собьют…

– Понял. Сейчас дам команду…

 

***

– Алло! Ген! Привет! Ты со своим другом из бэпа разговаривал?

– Привет! Ну да.

– Что нужно для возбуждения дела?

– Что-что!? Заявление, ну и стимулирующие.

– Тогда езжай к Тыну. Пусть пишет заяву на Тасю. Пусть дружбан твой посоветует, как правильно написать. И какие документы нужны. Скажи, с начальником полиции и прокурором вопросов не будет, чтобы не менжевались. Подъемные на первое время дадим. Возбудят – премию выпишем. Пусть ее по полной отработают, чтобы как мышь была. Чтобы бежала вприпрыжку, юбку задрав зубами. Молча. А то кобениться решила. А по итогам… Можно, думаю, им пообещать баню отдать. Или пусть бизнес себе ее забирают. Поможем. А чтобы все душевно срослось, пусть Миша перетолкует с братвой соседней. Она же побежит защиты искать. А к своим не пойдет. Вот пусть они ее и разденут. Или попугают как следует. Ну, тебе не надо объяснять.

– Че! Кобениться начала? Может машину… Того… Как в прошлый раз?

– Не. Лучше через ментов. Доходчивее будет. Пока.

 

***

Осеннее, холодное море с шипением накатывало на берег, подминая под себя песок. Кружа, заворачивая, подминая, утаскивая и выбрасывая черный мусор, горящий бриллиантом. Еще не высушенный солнцем и пылью.

 

***

Очередное резюме. Уже переработанное. Улучшенное и выстраданное. С прошлой фоткой. Час ожидания в приемной. Совещание, наверное. Раньше по-другому было. Даже с разницей в статусах. Огромной.

– Чего ждешь!? Ты заходи. А то так долго будешь ждать. Без всякого. Сразу.

И заходил. И рассказывали друг другу анекдоты, делились впечатлениями и разностями. Не смотря на стоящих и отирающихся в приемной. За дверью. Секретарша, она умная. Она не пустит.

А сейчас. Другое здание. Другой кабинет. Другая приемная. Та же секретарша.

– Зайдите.

Простой просторный кабинет. С флагом. С президентом. На стене. В рамочках указы о присвоении званий и телеграммы с поздравлениями. От него. С креслом.

– Чего хотел?

– Да вот. По старой памяти зашел. Вдруг у вас есть что. Может, подскажете?

И дальше, как в тумане…

– Да ты забудь, кем ты раньше был.

– Ты свои звезды и награды знаешь куда засунь?

– Ты никто!

И видя вставшего и побелевшего:

– Ладно! Резюме оставь. Посмотрим.

Закрытая тихо дверь вырвала и стерла из памяти все: кабинет, смеющуюся секретаршу и его – человека…

 

***

Набат церковного колокола разбегался по земле. Рысь сидела на окне, крутила головой, вытягивала кисточки ушей, пытаясь увидеть, откуда же идет звук. Но никак. Покрутилась и спустилась на пол. К своим игрушкам и неизвестно зачем подвешенному колоколу. Ну конечно не колоколу. А маленькому старинному бронзовому. Настоящему. Колокольчиком назвать нельзя. Очень похож на корабельную рынду. Но похож. И только.

Рысь подошла к нему и со всего маха ударила о металл. От звука и испуга клацаньем когтей по полу растворилась в глубине квартиры. Вернулась. Ударила еще раз, но лишь отскочила, прижав уши от резкого звука. И вскоре квартира наполнилась перезвоном. Рысь прилегла рядом с колоколом, периодически раскачивая лапой. Вслушиваясь в звучание и уже не прижимая ушей. Пока не надоело.

 

***

– Ну! Что там?

– Да все, как всегда. Хорошо. Девчонки состряпали ревизию. Мишаня заяву на Таську написал. Бэп дело возбудил.

– Ну, они молодцы! Хлеб свой не зря едят. В тридцати местах сделать обыска сразу! Теперь весь город знает, что она воровка. Ни за что теперь не отмоется. Главное – мнение создать. Что с фирмой?

– Фирма есть. Документы готовы.

– Ну, тогда чего ждете? Выкидывайте этих на улицу и все.

– Но у нас же договор с ними!

– И что? Изобрази там на бумаге чего и выкидывай. Нечего. Как говорит наш мечтатель-глава: «У меня такого было много – сделал, а там потом пускай судятся. Правду ищут». Это же наш город, и мы тут хозяева!

– Понял.

 

***

Зверь рос не по дням, а по часам. Как в сказке. Молодое тело стало наливаться силой. Уже не комок шерсти, а летающая и обдирающая обои на своем пути тень. Клубок мышц нашел себе развлечение. Ломать и перекусывать ручки и карандаши. Унося в ведомые только ей места разные предметы. Для игры. На потом. Отберут одни, достанет другие. А между – просмотр мультиков. С интересом. Не мигая, в экран. Мяукая и недовольно шипя, когда выключат. Но хронику происшествий больше и интересней. С охраной пульта от телевизора: попробуй только выключить! Возьмет осторожно в зубы, чтобы канал не переключить, спрячет между лап и смотрит искоса. Нежно голову наклоня. И скажи, что зверь.

 

***

Когда безденежье достало и совсем утомило. Когда жена, даже жена, перестала жужжать, молча, только одним видом показывая, кто и чей хлеб ест. Звонок. Неожиданный до заикания. От старого приятеля-знакомого. Большого в рангах и положениях и потому уже недосягаемого.

– Чем занят?! Приезжай сегодня. Поговорить нужно. Пропуск будет на охране. Жду.

Разговор.

И через три часа уже не пенсионер, а руководитель фирмы со всеми вытекающими отсюда…

Подъемные.

Пакеты еды. Подарки.

Возврат добытчика в семью!

Все прочь!

Теперь за работу. Как учили – только на пять.

Немного не по себе за специфику, но ведь это тоже кому-то надо. Это же жизнь.

 Мгновения и вот – кончилось это погружение в никуда! Все с нуля. Подъем с глубины. К солнцу. В новую жизнь.

 

***

А новая жизнь взяла каменюку и с размаху по голове. Выбив надежды на будущее. Ближайшее. Вчера пришел, посмотрел офис, пощупал имущество, познакомился с арендодателем, а завтра встретило опустошенным кабинетом со снятой дверью. А еще ухмылкой арендодателя: «Пошел отсюда!».

– А почему?

– А мне так сказали, и я так хочу!

«Я» в каждом слове и жесте.

Он!

Пуп земли!

– Ну, ведь есть закон. Давайте решим по закону.

– Никто с вами ничего решать не будет, понятно?! Хозяин сказал! С ним и решайте! Вали!

Но ведь закон же есть! Набрал набитый до смешного и затертый в кровь и сознание телефонный номер: Ноль. Два. И понеслось. Полиция. Опросы-допросы. Понятые-подставные. Монументы-документы. По закону. Как учили. Участливый, многозначно молчаливый участковый:

– Вы знаете, вы можете принести документы на товар, который забрал Тын? Ну, на все, что пропало?!

– Завтра будет.

– Спасибо.

 

***

 Новое утро началось солнцем в желтых, красных листьях осени. Гудками машин. Стройным топотом солдат, марширующим на завтрак. Под командой командира. Звуками военного горна, затухающим утренним эхом что-то указывающим на кого-то или о чем-то. Может даже на ту тонкую, еле заметную ниточку туч на горизонте. Может.

 А если коротко: Осень. Утро. Горн. Солдаты.

 

***

А уголовное дело по беспределу не возбудили. По беспределу. По причине не предоставления документов. Несмотря на то, что отнес и получил на втором экземпляре штампик и подпись: «Получено». А как так?!

 

***

Рысенок подпрыгнул вверх. На всю мощь своих длинных лап. Под потолок…

Так и завис с растерянными, квадратными глазами.

 

***

– Слушай! Тут терпила, которого выкинули на улицу, жалобу на вас написал.

– И что тебе? В первый раз, что ли?

– Что ли, что ли, мама чоли! У меня задача – следить за соблюдением закона.

– Ну и соблюдай! Первый раз, что ли? Туда-сюда погоняем, пара месяцев пройдет и все успокоится. Как обычно.

– Ладно. Присылай материал.

– Привезти?

– Счас! Я тебе запрос отправлю. Он с неделю будет идти, а ты зарегистрируй и отправь. Нарочным. Недельки через три. Ты же знаешь, как у нас почта работает?! А я уже от этого входящего работать буду. Материал месяц в пути ко мне. Недели две к тебе. Потом ты еще на месяц продлишь. Пусть поищут правды.

 

***

– Что там у тебя, совсем разучились работать!

– Ты что, наезжаешь?!

– Ты своих отправь к этому писаке, пусть проверят.

– На что? Мы же уже ходили. Сам знаешь, больше раза нельзя! Ты же первый представление пришлешь.

– На что, на что! А то тебе привыкать! Да хоть за что проверяй. Хоть за отсутствие лицензии на водку!

– Так они же водкой не торгуют!

– Не, ну что ты все тупишь? Или издеваешься? Пусть там твои левой рукой напишут от имени какой бабки, и иди! А потом еще. Хоть раз в неделю и то хорошо. Да и гаишникам своим скажи, пусть внимательнее смотрят.

– Ну, участковых заряжу, а с гайцами не получится.

– Чего так?

– Не будут они его кошмарить.

– Не понял?!

– Знают они его…

– Боятся?!

– Половина с ним в Чечне была. Уважают. Они меня с тобой быстрей душить начнут, чем его. Лучше не трогать этот край.

– Я-то думал, ты руководитель…

– Так у тебя в конторе тоже… есть воевавшие… на прошлой неделе зам опера поехал в область документы подписать, так твои начальники нашли тысячу и одну ошибку. А на ухо сказали, что если еще раз на него привезут, то погоны полетят. Он у них тоже, того – легенда. Потому ты сам там поаккуратней.

– Понял. Услышал. Давай, что можешь, делай.

 

***

– Алло! Слушай! Тут ваш потерпевший жалобу на вас накатал. Вы бы там на всякий случай отправили документы на расторжение договора аренды с ним в арбитражный суд. Мало ли чего. И пусть Гена там поговорит с родственником. Чтобы без неожиданностей.

– Это все? Так они придут в суд и выиграют!

– Так поэтому и говорю – пусть заранее… а этот чтобы не пришел… Пошли ему уведомление. У вас же адрес один с ним?

– Ну да!

– Вот на него и пошли. И сам получи. Он и знать не будет, а по документам – будет. Ну и победа достанется тебе в связи с неявкой соперника! Работай!

 

***

Зимы не было. Слякоть и лужи. И сплошная грязь. Солнце лишь иногда выглядывало из-за туч, чтобы подморозить серое и грязное. Для мам, катящих спящих, лежащих, кричащих, но в основном сопящих деток в колясках. К морю. Успокаивающему шуму волн, бьющих о волнорезы, высекающих и разбрасывающих своими холодными ударами искры янтарем, застывающим на песке.

Короче: холод, море и янтарь.

 

***

Время незаметно и скоротечно. В бумагах. Законах. Отписках. Настольный теннис издевательства органов. Пинг-понг. Пинг-понг. Материал туда. Часики: тик-так. Материал – сюда. Часики: тик-так. Материал – оттуда. Часики: тик-так. Материал обратно. Душевно. По беспределу манипуляторов законами. Без просвета и без решения. На фоне уговоров и угроз – уйти из бизнеса. А как уйти, если уже на улице? Если уже – ни крыши, ни стен? Куда!? Уже все возможные суды арбитражные выиграны. Но где исполнение? Где справедливость и здравый смысл в этом городе!? Пойди поищи! Вот и остается найти и искать закон в этом беспредельном водовороте беспредела. Не смотря на часы. Отрывая листочки и листы календаря.

 

***

– И что? Долго он еще мозги будет выносить? Что, разобраться не можете?

– Да уже что только ни делали. И машину, и дверь подожгли. И так с ним конкретно поговорили. Не успокаивается.

– Так что, мне вас учить как успокаивать?

– А то ты не знаешь, кто он такой?

– Что в нем такого, чего я не знаю?

– Ага… Он рукопашку преподавал, когда мы с тобой еще в детсад ходили. А в Чечне чем занимался, ты будто не слышал? Он же нас перестреляет всех как котят. Он же без ствола и в туалет не ходит.

– У него что, ствол есть?

– Наградной. Только ему и пистолет-то не нужен. Ножом умеет. Порежет. Всех. Видел бы ты, что он с ним делает. Да и рассказывали, те с кем он там был. Больной на голову. Вчера вон к нему опять чечены приезжали. Они же отмороженные.

– Ну, тогда придумай что-нибудь. У него же много врагов…

– Ага... Были. Теперь все на кладбище.

– Кто?

– Его враги. О чем тебе и говорю.

– Ваши проблемы. Решайте, как хотите. Чтобы в городе ни его, ни материалов про него не было! Понятно?

 

***

– Алло! Ваганыч?! Узнал? Слушай, у меня тут гадёныш завелся. Пишет и пишет. Сил уже нет. Я тебе отправлю материал по его фирме?

– Подследственность чья? Моя? Следствия?

– Да подследственность полиции. Дознание.

– А как ты мне его скинешь?

– Как-как… Давай напишу, что материал в отношении депутата, а это уж твоя поляна, следственная.

– А если всплывет? Ты же знаешь, что это служебный подлог!

– Ой! Ерунда какая. Главное убрать с глаз.

– Что там? В двух словах.

– Ну, Генка с Мишкой выкинули арендатора, а договор не расторгли сначала.

– Так это же самоуправство.

– Вот. И имущество его – мебель, памятники, себе забрали.

– Молодцы. Тут еще и кража нарисовывается.

– Ну, вот теперь этот гаденыш везде требует принять решение в соответствии с законом, и возбудить дело.

– А эти, они твои?

– Ну да.

– Мой интерес-то какой?

– Какой-какой! Сочтемся.

– У меня там показатели… Карточки подпишешь?

– Ну, о чем разговор!

– Лады. Присылай. Только своим скажи, чтобы они документы сделали. Какие, скажу позже.

– Да все что надо напишут.

– Все! Давай. Остальное не по телефону.

– Само собой!

 

***

Зима объединилась с весной. И вдвоем подобравшись к лету, они пробуждали и замораживали. Раздевая прохожих и почти сразу, почти без паузы, закутывая их в зимние одежды. Весна чередовалась с зимой так часто, что вера в тепло угасала вместе с почерневшей от холода высаженной в теплицы рассадой помидоров и огурцов. Если всего год назад дача радовала стройными зелеными рядами картошки, то сейчас она лишь щупальцами побегов искала в подвале солнце. Оставалась лишь надежда на лето. Пусть запоздалое. Но лето!

 

***

Уже позади арбитражные суды. Все возможные. Все выигранные. А с победами разрушились и сгинули в пропасть мечты о нормальном бизнесе. О честной и равноправной конкуренции. На фоне непрекращающихся проверок разными инстанциями. О защите и поддержке. О порядочности. Этих или этой? Да всех. Пинг-понг. Туда-сюда. Полиция – жалоба – прокуратура – представление – полиция. Больше года. Пинг-понг. Замкнутый круг, рассчитанный на то, что человек устанет и плюнет. Затюканный постоянными, рождаемыми из воздуха жалобами несуществующих людей. Круг, целенаправленно рождающий и взращивающий огромное дерево уверенности в бесполезности всех попыток добиться исполнения закона.

И все по закону. Да только закон для всех разный. Есть книжный. О котором все и везде толкуют. На который ссылаются. Всуе. Тот, который главный. А ведь есть и другой. О котором не говорят. Чиновничий. Телефонный. Тертый-перетертый. В банях, ресторанах. На худой конец, в кафешке. Или на природе. И он намного крепче и правильнее. Он законней закона, потому что он сверху. Невидимой паутиной оберегающий касту. Неприкасаемую. Ведь только дерни где за край, так все может не просто порваться. Хотя порваться – это ерунда. Склеить можно все. А ведь может рухнуть! И тут как на войне – друг за друга. Смертным боем. А жалобы… Они и есть угроза. Кто его знает, как ситуация вывернется. Может, как всегда. А может… Потому лучше по кругу. Без вариантов. А кто понастойчивей, так его в разряд осенне-весенних правдоискателей определить и не обращать внимания совсем.

 

***

Сколько лет прошло? Почти тридцать от девяностых. Не сладко было. Стреляли. Взрывали. Делили. Зарплату месяцами не давали. Жизнь была на пороховой бочке. Но служили еще милиционеры. Волкодавы. Честь и долг ставящие во главе всего. Присяга как знамя. Как в Библии – не щадя живота своего. Родина и закон. Что изменилось за этот период? Родилось целое поколение. Изменилась страна. И в стремлении к светлому будущему что-то растеряли. Что-то упустили. Почему свет славянского солнца заменил шелест зеленой бумажки?! Почему даже в период хаоса и бардака и органы, и бандиты чтили нормы морали. И следовали тому кодексу крови, оставленному им предками. Да, по-разному было. Были выродки везде, но большая часть оставалась все же людьми. Кто виноват? Что делать? С кого спросить? Кто в ответе за происходящее сейчас. Не тогда, когда народ и армия были едины и непобедимы, а сейчас? Когда казалось, жизнь наладилась. Когда все уже позади.

 

***

День как день. Картошка не копана. Рысь. Заматеревшая рвется с поводка. Щелчок карабина и она солнечным лучом мелькнула над воротами и пока гремели ключи, отпирающие не отпирающуюся почему-то калитку, уже пролетела по периметру дачи. Нюхая и осматривая.

Картофельная ботва пожухла, оставив сверху лишь маленькие грязно коричневые ниточки.

Посмотрела на хозяина и прыгнула к большой картофелине, почему-то лежащей на земле. Миг и она уже подбрасывает ее в воздух… а за картошиной тянется темная нить растяжки… Щелчок. Звук до боли знакомый. Летит, кувыркаясь в воздухе, белый рычажок. Рысь задними лапами отталкивает то, что секунду назад казалось картошкой.

На автомате, на животном инстинкте, падая, вгрызаюсь в землю. За дерево. За листочек. За былинку.

А взрыва не слышно. Лишь жесткий ветер в лицо.

И сверху лишь то, что секунду назад было живым и другом.

Вперемешку с землей, болью и криком.

 

***

– Что там?

– Да ничего. Заключение будет, что граната времен войны.

– И?!

– Да отказной. Пусть хоть куда пишет. Все нормально.

– Уверен?

– Я вас умоляю!

– А он сам, чего?

– А чего он. Все подписал. Со всем согласился. Молча. Да вроде и из директоров ушел. В штаны наложил. Теперь о нем можно забыть.

– Ну добро. Что у нас там дальше?

 

***

Лето продолжало таять. Словно где-то замерзло, а теперь согреваясь водяной пылью, каплями и потоками покрывая всё и вся. С листьями зелеными и пожелтевшими. Взрываемыми запоздалыми молниями и громом ударяемыми оземь. Растворилось надеждой, не согреваемой даже утренним кофе. Теперь осталось ждать снега. Без перспективы. Может, денек другой поморозит и снова непроглядная серость и слякоть. Тепло закуталось, потерялось и исчезло в переулках и дворах. Маня и заманивая желтым светом окон домов. А в офисах и кабинетах тепла нет. И свет там, как в последний путь. Холодный и белый. Без тепла. Летом там и не пахло.

 

***

А жизнь идет. Она мчится вокруг и около. Сквозь и вдоль. И все хорошо вокруг. По телевизору, в газетах – стройки, радость, достижения. И все кажется – здесь, рядом. В соседней области. Городе. Улице. Вот-вот и уже завтра придет это лучшее и радостное в твой дом. А оно проходит по канавам, называемым улицами. Мимо. Мчится по отремонтированным красивым фасадам домов центрального проспекта в черные дворы. По пням срезанных, никому не нужных деревьев. По земле, на которой не растет даже трава. Словно по городу прошел страшный по силе и разрушениям ураган, а тех, кто должен восстановить и очистить от разрушений, нет. Но главное написать и доложить – все хорошо. А те, кто должен – они есть. Те, кто должен и обязан расчищать город от завалов. Кто-то от слизи, заполонившей кабинеты. Но некому. Они захватили город и уже не видят и не считают жителей за людей. Они лишь маленькие букашки, мешающие им качать зелень долларов в свои закрома. И как-то за лозунгами и рапортами незаметна их бурная деятельность. Все прекрасно и замечательно. Пока не попадешь в их поле зрения. А ведь все вокруг. Стоит посмотреть. Оглянуться на вчера. Вспомнить что это сегодня. И задуматься о завтра.

 

***

А он ходил и ходил. Мерил шагами дачу.

От забора до забора. До ограды, через которую летала картошка из лап зверя.

Ходил. Топтал. Сминал.

Мыслей было много. Быстрых. Настолько быстрых, что образовывался вакуум, умноженный на холод сердца. Ходил, незаметно прокладывая свою тропу. Тропу зверя. Теперь без эмоций. По закону гор. По древнему и уже забытому закону предков.

Человека уже не было.

Из калитки рысью выскользнул зверь.

Берсеркер.