Екатерина КОЗЫРЕВА. ЗА ЖУРАВЛИНОЙ КЛИНОПИСЬЮ ВЕКА. Стихи

 

Екатерина КОЗЫРЕВА

ЗА ЖУРАВЛИНОЙ КЛИНОПИСЬЮ ВЕКА

 

СОНЕТЫ ВРЕМЕНИ

1.

Поверхностного взгляда пелена

Не извлечёт потерянного мига.

Разрушен мир и пролегла война.

Закрылась непрочитанная книга.

 

В Египет бегство не спасёт времён.

За журавлиной клинописью века

И зрению, и слуху внятен стон

Мучительной кончины Человека.

 

Как уберечь Твой образ высоты,

Твоей Любви источник живоносный?

Воздвигнуть мало церкви и кресты,

Чтоб отжила безверия короста.

 

Война и мир столкнулись. Грянул гром.

Чистильщик мира – дождь полил кругом.

 

2.

От настоящего я отвожу глаза,

Но память юности находит слово –

Далёкая, как неба бирюза,

Весна любви, нахлынувшая снова.

 

«Из всех времён мне жаль её одну»,

Когда притоки сил волнуют душу.

В томленье полнолунья не усну,

И в мыслях воли Божьей не нарушу.

 

Как жить! Охранный слой живой Земли

Не оградят заклятья и заборы.

Сегодня гибель мимо пронесли,

Крушеньем угрожая, метеоры!

 

В озонном поле чёрная дыра –

Безумцам образумиться пора.

 

3.

Кружится снег, кружится голова,

Но повернуло солнце дни на лето.

В круговороте лет живёт молва

О синих небесах в глазах поэта.

 

…Шарф на плече, изящная рука,

И сень кудрей, и вольность бакенбардов,

Взгляд синевой касается слегка

И стихотворцев нынешних, и бардов.

 

Всё видит он! Один среди веков,

Сквозь никому не ведомые сроки,

Он струны арфы трогает легко.

И на́ душу легко ложатся строки.

 

Поэзии неповторимый почерк –

Живёт поэт. И дышит дух, где хочет.

 

4.

Безумие – искать культурный слой,

Когда стихии войн крушат дороги,

И есть вожак у дикой стаи свой,

Ярится и дрожит от злой мороки.

 

Выслеживая кровь, за ним бегут

Вооружённые. С железной хваткой хищной

Уничтожают род людской и труд –

Ведь жизнь другая кажется им лишней.

 

Как быть! Кто жаждет в мире лишь огня,

Ответного огня горячей силы,

Тот заставляет мирного – меня –

Искать себе – побед, ему – могилы…

 

У каждого есть мать, или была,

Кормила грудью, на руки брала.

 

5.

Давно бегу от бренных перемен.

Там города взрывают, жгут архивы,

Искусство превращая в прах и тлен,

Сжигает мир враждебное Огниво.

 

Стоят руины древних деревень.

Россия, Сирия – эпические страны:

Век «Слова о полку» – земли кремень.

В веках звучат арабские дастаны.

 

Как песни русские, с какими шли и шли б,

Не очернить ни ложью и ни басмой,

Нам дороги Пальмира и Идлиб,

Седой Дамаск, с иракской древней Басрой.

 

И беженцев простёршаяся рать,

С детьми, со скарбом… А куда бежать?

 

6.

О как печален невечерний свет!

И небо серое в любое время суток,

Душа ждала весны, и ждал поэт –

Он, как подснежник, к пробужденью чуток.

 

Когда проснулся первый из людей,

Подснежники цвели в пределах рая.

Не эллин был он и не иудей,

Но муж уже, ещё жены не зная.

 

Кто он! Один – под неба новизной

В саду плодов и ароматных лилий.

Но Бог вознаградил его женой,

Жена и муж запретный плод вкусили.

 

О Человек! Печален твой удел –

Получит каждый то, чего хотел.

 

ДОРОГА В БОЛДИНО

В октябрьской прели пряный лес.

Слетает с губ счастливый возглас:

Ах, что за лес, ах, что за воздух!

Ах, мухомор – красивый бес!

В лесу агония огня –

Опавших листьев дух калёный.

Автобус, как большой ребёнок,

Сигналил, ждал и звал меня.

 

Дорога в Болдино. Поля,

Холмы, скупые перелески,

В багровом зареве земля,

И обелиски, обелиски...

Стоят торжественно и просто,

Как ель, береза иль сосна,

Горят на обелисках звёзды,

Что ты наделала, война?

 

Дорога в Болдино. Бегут

Простых заборчиков подзоры

И в изумрудной ряске пруд.

Нарядных домиков уборы:

Резной кокошник над крыльцом

Не золочёным петушком

Увенчан – синим самолетом.

Хозяин, верно, был пилотом...

 

Деревня. Старая Купавна.

 – «Что в имени тебе моём?» –

Читает Анна Николавна

(Вот ведь совпало как забавно).

Так что же в имени твоём?

Купавна? Лебедь, плавно, пава,

Сирень, капель, купель, купава...

Родной язык богат, как осень,

Он – из её оттенков тоже,

А синь между берёз и сосен

С высокой музыкою схожа.

 

Дорога в Болдино. Пусты

Поля. Пусты и деревушки.

Окрестных церковок кресты...

Две богомольные старушки

Из-под ладошек и платков

Глядят, глядят плакучим взглядом.

Да синь кладбищенских крестов

Блеснёт бесхитростным нарядом.

 

Дорога в Болдино. Стога

Плывут, как медленные танки,

Пылают знаки, облака,

Рябин рубиновые ранки.

И снова, снова о войне!

Струною строгою Бояна

Звучит, звучит, звучит во мне

Незаживающая рана.

 

ПРОЩАНИЕ

Безмолвных птиц полёт

Над тихою рекой.

Как за сердце берёт

Высокий твой покой!

Твой путь исповедим

И сладок, как тоска.

Забрезжит синий дым

Озимого клочка.

Холмы, холмы, холмы,

Холодных гор гряда...

И тишь, и глушь зимы,

Как будто навсегда.

 

В ДЕРЕВНЕ

Я себя протащу до покинутой нашей деревни.

Эх, какие там люди! В ненаписанной книге прочту

Не обиду на жизнь, а хранимую душу издревле,

Боль за бедность в полях, истощение сил, нищету.

 

Утром мама моя не отгонит на выпас Буренку–

Нет бурёнок давно, поразъехались все пастухи.

Вспоминает, родная: «Везли на чужую сторонку

Нас в телячьих вагонах – платить, за какие грехи?».

 

– Так за что же, за что, – я спрошу, как некрасовский Ваня, –

Выгоняли из дома, бросали на каторжный труд?

– Нас за новые сени, а их вот за новые сани.

– Только батя утешил, – а люди и тут ведь живут!

 

«Всяко было потом, – скажет мама и тихо заплачет.

Голод, нары да тиф... да родителей бедная смерть.

Только с наших сиротских, землёй переполненных тачек

Завертелась такая на голой степи круговерть!

 

Мы о городе новом слагали стихи в культбараке,

Ни горячей обиды, ни зла не держали в сердцах,

Только жаль деревеньки, давно утонувшей во мраке,

Жаль, что дети и внуки всё больше живут в городах…».

 

За деревней бегут облака, словно серые волки,

Дуют злые ветра и грызут у домишек бока.

Я уеду теперь навсегда или, может, надолго,

Словно серые волки бегут и бегут облака.

 

* * *

Охапку лет – черёмуховых веток

Приносит мальчик смелый, твой двойник.

Здесь и теперь между окон двойных

Пылятся клочья высохшего лета.

 

Знакомые берёзы под окном,

Зелёные качели над обрывом,

Они живут в неведенье счастливом,

С весной в ладу в пространстве мировом.

 

И только люди, проживая век,

Не думают в гордыни иль смятенье,

Что жизнь и смерть – единое смиренье,

Которого не хочет человек.

 

А мы за то неведенье в саду

Остаток жизни отдали бы смело.

Любовь одна не ведает предела –

Цвети она в раю или в аду.