Елена ПУСТОВОЙТОВА. ИВАН ГРОЗНЫЙ И МЫ. Эссе

 

Елена ПУСТОВОЙТОВА

ИВАН ГРОЗНЫЙ И МЫ

 

Бывали ли вы когда-нибудь в славном городе Александрове – старинном, именем своим крепко-накрепко связанным с первым царем Руси Иоанном Васильевичем, прозванным Грозным, в правление своё завершившим объединение русских земель и создание державы, равной которой не знала Европа? Семнадцать лет провел он здесь, опричь Москвы. Отсюда Русью правил. Отсюда казнил и миловал. Опричнина, опричники – прямиком из этих мест.

Старинный Александровский Кремль украшает город, словно свадебный торт на праздничном столе. По своей красоте и величию он в те далекие времена уступал лишь Московскому Кремлю, но и сегодня впечатляет – белокаменными мощными стенами, куполами церквей, старинными коваными воротами, изысканными дворцовыми палатами и колокольнями. Здесь все дышит историей, ставившей перед Русью вели­кие цели и эпохальные задачи. Тотчас вспоминается, что русский царь принимал здесь шведских, австрийских и польских послов. Что сюда к нему шли и гордые послы папы Римского. Что именно здесь появились первая в России провинциальная печатная и книгописная мастерская. И что русский Икар, смерд Никитка, смастеривши из дерева и кожи крылья и забравшись на Распятскую церковь-колокольню, облетел вокруг слободы, он тоже тутошний. Вот с этой колокольни летал…

А теперь о земном и насущном: улицы древнего города Александров не столь убиты, как мне живописали знакомые, побывавшие здесь несколько лет тому: мол, куда едешь? смотреть не на что, одна только боль душевная, а не история родины живая… Есть, конечно, в городе еще места скорбные, мусором отмеченные. В наличии и пониклые заборы, и облупившиеся дома, и разбитые машинами тротуары. Но древний городок понемногу отряхивается от либерального запустения: в центре все подчищено, над кафедральным собором Рождества Христова – действующего, но еще со следами примет советского поругания, – уже колокольню водружают. Перед собором – четыре года как тому открытый, памятник князю Александру Невскому, чье имя тоже накрепко связано с этой землей. Пока его слова «Кто на Русь с мечом придет – от меча и погибнет» волнуют русские души, – Россия будет стоять.

Неподалеку от Александра Невского памятник революционным событиям 1905 года – стоит, символизирует собой народный гнев и право на восстание. Но куда интереснее не его лицезреть, а вернуться к Александру Невскому и взглянуть на табличку с высеченными на ней именами жертвователей, давших деньги на сооружение памятника благоверному князю. Сфотографировала табличку с теплым чувством к тем, чьи имена на ней перечислены, да и ко всем александровцам, корнями с этой древней землей накрепко связанным. Тут же вспомнился недавний скандал с выдворением памятника Ивану Грозному: отчего александровцы не пожелали видеть в своём городе памятник царю? Какие обиды не прощают ему? Помнят про загубленные жизни четырех тысяч человек, что были казнены во время его «опричного стояния»? Все ли так просто? Иные историки, опираясь на его «Синодик опальных», составленный для церковного поминовения пострадавших в годы его правления, гораздо меньшие цифры называют. Но стоит нам встряхнуть собственную память и – что такое четыре тысячи жизней, пусть даже с лихвой, если хорошо знакомые нам исторические личности в последнее столетие такими миллионами губили православных, что ни в один Синодик не вписать. А их преступниками и по сей день никто не называет, все больше – «противоречивыми личностями». Неужели заявленные ими цели – разрушить старое, построить новое царство всеобщего равенства и братства – стоили этих миллионов жизней? И памятники им, и бюсты, и улицы, названные в их честь, и даже станции метро – все в наличии. Спору нет, нельзя, недопустимо народу опускаться до вандализма, однако, на мой взгляд, не лишним бы было рядом с памятниками «противоречивым личностям» хотя бы таблички памятные соорудить – чего хотел этот человек, а что натворил, сколько миллионов из-за его хотелок раньше срока жизни лишились, и сколько из-за него, спасаясь от смерти, из страны народу бежало… Четко, сухо, зримо. Думаю – польза будет большая.

Всем, кто следил за событиями в Александрове, известно, что изначально памятник царю Иоанну хотели установить в городе в конце апреля сего года, но власти города своей волею всё переносили событие «на попозже». Однако народ памятник таки поставил, как было запланировано, – на том месте и в то время. Но уже через час Иван Грозный был демонтирован. Такой молниеносной войны с памятником, могу поспорить, мир еще не знавал. И эта скорость явно указывает, что не обошлось без руководства процессом рукой твердой, административной.

Не удержалась, остановила вопросом спешившего мимо юношу: отчего, мол, памятник Ивану Грозному народ отстоять не захотел…

– Не знаю, – ответил он на ходу, недоуменно так, словно сам вот только над этим вопросом задумался или услышал об этом впервые.

Откликнулись на мое любопытство две пенсионерки, степенно прогуливающиеся и слышавшие мой вопрос, адресованный юноше. Остановились, в разговор включились:

– Да разве это от нас зависело? Иные вообще не в курсе были, что происходит. Это все администрация… Доподлинно не знаем, но в городе говорят, что это глава администрации чего-то не поделил с общественниками… На смех город подняли – и часа памятник не постоял на постаменте! У нас здесь годами все решается, мусор вывозится месяцами, а тут все мигом – технику пригнали, памятник сняли и увезли. Получилось так – что хочу, то и ворочу…

– Им и историю переписать – раз плюнуть… – согласилась и вторая моя собеседница с такой характеристикой местного чиновничества. – Как только выборы пройдут, так и плевать они хотели и на историю, и на людей живых. А вот, видите, как раз к нашему разговору, – указывала она на переходившую через дорогу монахиню. – Вон – дом епархиальный Владыки Александровского и Юрьев-Польского, как раз от него матушка к храму идет, дорогу переходит, во все стороны, как заяц, смотрит… И Владыка наш тоже так вынужден дорогу перебегать – нет для пешеходов перехода, хотя в десяти метрах стоит кафедральный собор. Неуважение какое и к сану, и к вере нашей! А всего ничего нужно – зебру нарисовать, чтобы машины притормаживали, людей пропускали. Говорим между собой про мусульман – те бы такого не потерпели. Недавно, помните, где-то в Майне мусульман притесняли, так и в Грозном люди на площадь вышли!…

– Мьянмы, – поправила знакомую первая моя собеседница. – Да разве наши чиновники боятся – хоть выходи на площадь, хоть не выходи. Власть получили, так что им на кого-то смотреть, когда их собственная жизнь удалась?..

– Да-а, – запечалилась я, душевно понимая своих собеседниц. – Ваша история как раз из серии «Откуда борзота такая»? – озвучила фразу президента, сказанную им в июне на «Прямой линии». В этих трех его словах было обозначено главное противоречие нашей власти: понимание и уважение к президенту – и ненависть к местной «борзоте». Что-то вылупится из этого противостояния властных «верхов» с самовластными «низами»?

– Верно, верно, – разом закивали и мои собеседницы. – Борзые чиновники наши президента только и опасаются...

Монахиня, выбрав момент, перебежала дорогу.

Я прямиком к ней:

– Опасно ведь так дорогу переходить – неужели нельзя здесь переход устроить?

Матушка пытливо взглянула на меня, словно проверяя искренность моего интереса к проблеме, и не сразу ответила:

– Предложено нам калитку с другой стороны епархиального дома сделать и ходить вокруг… Потом через перекресток, там, где светофор, выходить на эту сторону, и идти к храму уже по этой стороне… А зебру здесь – не положено, отказали.

Проследив взглядом за её рукой, очерчивающей предложенный чиновниками маршрут к храму, я впечатлилась:

– Ну, конечно, это же не главе администрации каждый день туда-сюда топать…

Внутри храма еще идут строительные работы, но иконостас уже сияет золотом и восхищает искусной работой мастеров. Под еще не успевшим залечить раны куполом чисто и высоко звучат молитвенные песнопения, и лики святых – светлые, скорбные – вглядываются в тебя, заставляя задуматься – для чего же ты есть на этом свете?

Стояла и слушала, окидывая взглядом масштабы уже восстановленного из мерзости запустения и глубину ран, еще не залеченных, нанесенных не лютыми басурманами, чужую веру ненавидящими, а своими, доморощенными «противоречивыми личностями». И думала: а что если и впрямь нам, блудным сыновьям, по шажку возвращающимся через сто лет к своим истокам, нужно на площади выходить, всем вместе и разом, для вразумления чиновников? Тогда, может быть, и переход для Владыки тотчас законным станет, и Иван Грозный вернется в Александров? И оглядывая храм, погруженных в молитву прихожан, понимала: пусть не легко, больно, но уходит во вчера наше равнодушие и пренебрежение историей. Уходит…

Зажгла свечу, и светло стало на душе, словно я дома, и не будет больше бед.

…Всего один день провела я в старинном этом местечке. А пишу о нем как-то совсем по-домашнему, вспоминая свою бабушку. Родимая говорила – вода, что в реке, что в ведре – одинакова. Хоть с какого берега её черпай, иной не будет. Её мудрость подтверждает каждый шаг нашей истории, и никакие химические анализы событиям тут не нужны.

Вот я и почерпнула. Совсем немножко.