Владимир СПЕКТОР. ПО СЕРДЦУ СТЕКЛЯННОМУ БУДТО ЖЕЛЕЗОМ… Стихи

 

Владимир СПЕКТОР

ПО СЕРДЦУ СТЕКЛЯННОМУ БУДТО ЖЕЛЕЗОМ…

 

* * *

В своих безбожных небесах

«Шестидесятники», устав от волейбола,

Поют Булата, слушают «Спидолу»,

Читают. Женя, Роберт и Андрей…

Но небеса – темней, темней, темней.

И мрак предательством пропах.

 

Внизу всё тот же неуют.

Чапаевцы, как тени в пыльных шлемах,

Плывут куда-то с капитаном Немо,

И с косами – не ангелы стоят,

И не понять – кто прав, кто виноват,

И что там у костра поют.

 

Ломают памятники в дым,

И те, кто в небесах, понять не могут,

Зачем, куда, в какую путь-дорогу

Собрались те, кто, перепутав след,

Осваивают тот и этот свет,

Где страшно мёртвым и живым.

 

* * *

От прошлого не в восторге.

Что в будущем? Нет ответа.

Разведчик товарищ Зорге

Погиб. И доклада нету.

 

А радио говорило

И даже предупреждало:

Настанет время дебилов.

Хотя их всегда хватало.

 

* * *

Ничего необычного нет.

Вновь сгорает, взлетая, листва.

Жёлтым цветом прошит белый свет...

Листья правы. А злость не права.

 

Знать не знает – за что и зачем?

Нет ответа – откуда, куда?

Этот свет – оглушительно нем,

Прошивая войной города...

 

* * *

 «Натюрлих», Савва Игнатьевич,

«Розамунда» плачет, смеясь.

Маргарита Павловна, увы...

Меж количеством и качеством

Нарушена временно связь.

Куда ни глянешь – «рука Москвы»...

 

Савва Игнатьевич, «фюнф минут»!

Мы идём из войны в войну.

«Не для радости жить нам». Ну, что ж...

Горько там, и не сладко нам тут –

На пути из страны в страну.

Только ты, друг, как прежде, хорош.

 

 Даже когда «с утра – за дрель».

А помнишь – перитонит...

Снова средства нелепы, как цель.

Савва, это душа болит.

 

* * *

Он думал о жизни. Богатство и слава –

Всё мимо и мимо. Лишь слева и справа

Домов полудымные дальние тени,

Чужих коридоров обрывки сомнений,

 

Где прошлая память слышна ненароком,

Где след карусели сквозь сон неглубокий

Ведёт за собой в безвоздушную жалость.

Напрасно. Напрасно. Всё лишь показалось...

 

* * *

По имеющимся данным

(Что имеем – не храним),

Данным странным и не странным,

Всё идет в трубу, как дым.

 

Было поздно – стало рано,

Там, под небом молодым,

По имеющимся данным,

Воздух счастья – тоже дым.

 

* * *

Апатия треплет страницы,

Лениво листая, вполглаза.

А сердце стучит и стучится,

Как будто не веря ни разу

 

В причуды причин и последствий,

Стучит, словно Ринго, в ударе.

И эхо мерцает, как в детстве,

Где всех ещё тварей – по паре.

 

* * *

Эпоха непонимания,

Империя недоверия.

Не поздняя, и не ранняя –

Бесконечная империя,

 

Где хищники пляшут с жертвами,

То с левыми, а то – с правыми…

Где нужно быть только первыми

И правдами, и неправдами.

 

* * *

По улице Советской 

Иду, иду, иду…

И длится сон, как детство,

И память на ходу

Выхватывает фото

Полузабытых лет,

Где что-то или кто-то

Знакомы или нет,

Кто лучше, а кто – хуже,

Кто хоть чужой, но свой.

Где тот, кому я нужен,

Кивает головой.

Где явь сильнее фальши,

А сны еще легки.

Где чудеса не дальше

Протянутой руки.

 

* * *

– У домика Даля, где часто бывали,

Увидимся снова? – Не знаю. Едва ли.

Хоть там всё, как прежде, скамейка, аллея…

Но сердце – левее, и время – чуть злее.

 

Я помню, я знаю, и, память тревожа,

Спешу вдоль аллеи, в надежде, что всё же

У Даля в четверг соберутся поэты...

Так было. Я помню. Спасибо за это.

 

* * *

Не повторится и не вернётся.

А память шепчет: «Всё было классно».

Хоть были пятна, но было солнце.

И всё напрасно? – Нет не напрасно.

 

Листает память свои страницы.

Жизнь, как цитата из «Идиота».

Всё – не вернётся, не повторится.

А вдруг, хоть что-то. Хотя бы что-то...

 

* * *

Двойные стандарты. А, может, тройные…

И даже не прячется фига в карман.

Враньё – как экзема. Как жизнь – аллергия.

И кажется, тот, кто не пьян, всё же пьян.

 

А если не пьян, то считает нетрезвым

Тебя и меня, всех, кто слышит враньё…

По сердцу стеклянному будто железом

Ведут и ведут, и долдонят своё…

 

* * *

Сквозь неясную тень оболочки

Попадаю в сквозной неуют,

Где плетение строчек непрочно,

Где сквозь ночь или день, там и тут,

 

Полуслышится эхо больное,

Полувидится злая беда...

Я открою глаза – не со мною,

А прикрою – и снова туда...

 

* * *

                                                Горько плачет полицай, кулачищи в пол-лица.

                                                                                                     Леонид Филатов

Горько плакал полицай, кулачищи в пол-лица…

Только он давно не плачет. Дети скачут, внуки скачут.

 

Серой пылью занесло, чёрной былью проросло.

Пеплом смертным стал металл. Кто стрелял? В кого стрелял?

 

Время рвётся или длится? Вновь хохочут злые лица,

И ухмылка в пол-лица на лице у подлеца.

 

А соседи вновь молчат, и открыты двери в ад.

Всё – как было, как тогда. И в глазах – беда, беда.

 

Вновь звезда горит в окне памятью о судном дне,

Строем, маршем – все назад. И никто не виноват...

 

* * *

По дороге, ведущей от детства

                                и далее в вечность

Три судьбы друг за дружкой

                                идут себе неторопливо.

Разговоры ведут бесконечно,

                                беспечно, сердечно,

Вспоминая мотивы, стихи,

                                даже локомотивы… 

 

Три судьбы, и у каждой свой цвет,

                                свои вкусы и память.

У одной, краснозвездной, –

                        идеи, любовь, тепловозы…

У другой, желто-синей, –

                          беда пополам с торжествами.

А у третьей, трёхцветной, –

                            вопросы, вопросы, вопросы…

 

Всё смешалось, как в доме Облонских –

                                             вопросы, ответы…

Три судьбы продолжают свой путь,

                                       препираясь негромко.

Песня спета – одна говорит.

                                        А другая – не спета.

Ну, а третья всё ищет,

                             куда постелить мне соломку,

 

Потому что все судьбы, все три – это я…

 

* * *

Билетов на поезд нет,

Но у меня – проездной.

Мигает зелёный свет

У осени за спиной.

 

И думаешь – всё путём,

Проснёшься – и благодать.

Но каждый – лишь о своём.

И есть ещё, что терять...

 

* * *

Опрокинутого облака свечная густота

Тенью – сквозь меня и сквозь страну.

В опрокинутую память не тетрадного листа

Собственную память окуну.

 

Запоздалые братания не братских рубежей

Высветила эхом тишина.

Тени падающих звезд молчат, хоть ветер всё свежей.

– Что случилось? – Кончилась война…

 

* * *

Завтрашние события оставим на завтра,

Вчерашние события остались в прошлом.

Может, любовь обернется козырною картой,

Жданно-нежданной, не пошлою и не ложной.

 

«Завтра» придёт, подмигнув, усмехнувшись «сегодня»,

Случайной поэзией переменив прозу.

 Сможет ли время от этого стать чуть свободней? 

Ответа не знаю. Но знаю, что есть козырь.