Юрий БАРАНОВ. И ВОТ СЕГОДНЯ ГЛОБУС Я ВРАЩАЛ... Стихи

 

 Юрий БАРАНОВ

 И ВОТ СЕГОДНЯ ГЛОБУС Я ВРАЩАЛ...

 

 

 НЫНЕ ЦАРСТВУЮЩЕЙ...

                         Королеве русского романса Ирине Крутовой

 У нас экран забит шпаной

 Сверх неприличия

 Одесской, всякой неродной –

 До брайтон-бичия.

 

 Нет смысла клички называть:

 Сплошь псевдонимчики –

 Лолитко-лепсовая рать

 Да шуфутинчики.

 

 «Русланова? А это что?

 Старозаветное?».

 Людмила Зыкина и то

 Почти запретное.

 

 Начальству будто невдомёк,

 Что русским нравится,

 Суёт киркорковый паёк –

 Чай, не подавятся.

 

 И всё ж бывает, что порой

 Чуть легче дышится,

 Хоть на минутку, а родной

 Нам голос слышится.

 

 И забываешь про блатняк

 И чужебесие,

 И сердцу делается так

 Легко и весело.

 

 Нет, русский мелос не умрёт

 Средь хамства лютого:

 Ирина Крутова поёт,

 Ирина Крутова!

 

СУДЬБА

 Я теперь скупее стал в желаньях,

 Жизнь моя? иль ты приснилась мне?

 Словно я весенней гулкой ранью

 Проскакал на розовом коне.

                                            Сергей Есенин

 Есенина я встретил под Рязанью.

 Не знаю – наяву или во сне,

 Но точно помню, как весенней гулкой ранью

 Он проскакал на розовом коне.

 

 Он ускакал, по-моему, в Криушу,

 А может быть, в Солотчу ускакал…

 И после этого кого я стал бы слушать?

 И чьи советы я бы принимал?

 

 Чтоб мы с женой куда-то прилетели

 Затем, чтоб нам сказал экскурсовод:

 «Здесь похоронен Перси Биши Шелли,

 А тут вот Модильяни ел компот»?

 

 Нет, ничего я против не имею

 Тех заграничных памятных камней,

 Но все они мертвее и скучнее

 Есенина на розовом коне.

 

 Он проскакал тогда не в Берген, а в Криушу,

 И не в Равенну, а в Солотчу проскакал,

 Но это больше мне запало в душу

 Всех римских пиний и норвежских скал.

 

 Та встреча всю судьбу мою решила,

 Я взял в наследство русский окоём,

 И как бы жизнь меня ни молотила,

 Я не жалел ни разу ни о чём.

 

 …О, это судьбоносное мгновенье!

 Он проскакал на розовом коне.

 И не имеет ни малейшего значенья –

 То было наяву или во сне.

 

 ГУБЕРНСКИЕ НОВОСТИ

 У нас дотационный регион,

 Своими силами не можем прокормиться.

 Недаром же в гербе у нас вагон –

 Дрова и сено мы везём из-за границы.

 

 Ну, и не только сено и дрова –

 И хлеб везём, и мясо, и картошку.

 Перечисляет деньги нам Москва,

 Но каждый год снижает понемножку.

 

 А деньги так нужны! Нуждаемся в домах,

 В дорогах, школах, поликлиниках, погостах,

 В кинотеатрах, клубах, гаражах…

 Нет, жить у нас в губернии не просто:

 

 Всей экономике давно поставлен мат,

 Земля распродана каким-то интервентам,

 Стоят заводы, фабрики стоят

 И безработица почти что сто процентов.

 

 Кто может выжить-то у нас? Да только вор,

 А остальные существуют еле-еле.

 Но – не повешен почему-то прокурор

 И губернатор почему-то не расстрелян.

 Сентябрь 2015

 

 ЕСЛИ ЗАВТРА ВОЙНА

 Последний бой – он трудный самый…

                                           Михаил Ножкин

 Собрались мы у Облвоенкомата,

 Когда война ударила в набат.

 Смотрю – кругом знакомые ребята,

 А незнакомых нет почти ребят

 

 Сформировали полк и развернули знамя

 И командир сказал прочувственную речь:

 «Вы знаете, кто прёт сразиться с нами

 И что нам с вами предстоит сберечь.

 

 Нам с вами предстоит добыть победу

 В последнем, историческом бою.

 Не посрамим же честь отцов и дедов,

 Отдавших жизнь за родину свою!

 

 Им было легче – следом подходили

 Со всей округи сельские полки

 И страшно становилось вражьей силе:

 Гроза Европы – наши мужики.

 

 А нынче все деревни опустели,

 Из русских там никто и не живёт.

 Хозяева – заморские картели,

 А батраки – какой-то дикий сброд.

 

 Так значит – нет у нас второго ряда,

 Мы – первый, но и арьергардный ряд.

 У нас пароль «Блокада Ленинграда»,

 А отклик наш, ребята, – «Сталинград».

 

 Мы все теперь – Подольские Курсанты,

 Нам Куликовым Полем каждый двор.

 Мы – гром Новороссийского десанта,

 Мы – Чёрной Сотни мининский набор!»…

 

…Мелькнула мысль – неужто мы готовы?

 Такой удел – для наших ли ребят?

 Но в перекличке гаркнул двухметровый

 Спортсмен: «Я здесь! Евпатий Коловрат».

 

 А дальше голоса: «Василий Тёркин», «Жуков»,

 «Суворов», «Фёдор Кошка», «Пересвет»…

 История – великая наука,

 И вот уж у меня сомнений нет.

 

 Теперь я знаю: надо – значит надо.

 Не дрогнуть. Ни на шаг не отступать.

 Враг – смертный враг. Ни капельки пощады.

 И пленных, разумеется, не брать.

 

 * * *

 «Англичанка гадит», – говорил Суворов.

 И за все прошедшие года

 У неё ничуть не изменился норов,

 Англичанка гадила всегда.

 

 Дизраэли, Черчилль, Маргарита Тэтчер…

 Если же в грядущее смотреть –

 Подлые деянья, сладостные речи:

 Англичанка будет гадить впредь.

 

 ПОСЛЕ ПРИСТУПА

 Я было подошёл уже к воротам Рая,

 Да отогнал меня от них апостол Пётр.

 «Немножечко попозже, – говорит, – ещё черёд

 Твой не пришёл пока, уж я-то лучше знаю».

 

 ЛИРИКА БЕЗ ПОДМЕСА

 Дождь по листьям, как по клавишам –

 Клёно-ясеневый темп;

 Чуть собьётся, но, поправившись,

 Уплывёт в раздолье тем.

 Он по крыше ксилофонится,

 Он литаврится порой,

 А бывает, что бессонницу

 Переложит на покой.

 

 И, уснувши под пьяниссимо,

 Под ларгеттовую грусть,

 От недугов независимо

 В темпе виво я проснусь.

 

 * * *

                                                                     Л.П.

 Утекают из памяти Висла, Иртыш и Гудзон

 И почти что без рек остаётся моя голова.

 Всё забыл, всех забыл, даже Волгу и Дон,

 Протекая сквозь сердце, осталась одна лишь Нева.

 

 Широка, холодна и красива – ну Боже ты мой!

 Я теперь переплыть её – нет, не смогу, не смогу.

 Я за счастье сочту лишь увидеть платок голубой,

 Твой платок голубой на далёком на том берегу.

 

 СТИХИ О МАТЕРИНСКОЙ ЛЮБВИ

 Был я ужасно обеспокоен,

 Спрашивал маму (а в горле комок):

 – Мамочка, я дорасту до школы?

 Мама смеялась: «Конечно, сынок!».

 

 Годы прошли и, немного смущаясь,

 Спрашивал я постаревшую мать:

 «Разные ж вещи – люблю, увлекаюсь…

 Как мне их правильно различать?».

 

 Мама ответила без улыбки:

 «Вырос – по-взрослому и разберись.

 Шишки набьёшь, но иначе выйдет;

 Если суфлируют – это не жизнь».

 

 …Мама покойная нынче приснилась,

 Снова, как в детстве, авторитет.

 Снова о том у неё спросил я,

 О чём у меня и понятия нет:

 

 – Мама, а как это – умирают?

 Страшно ли переступить порог?

 А мама заплакала и сказала:

 «Скоро узнаешь, сынок».

 

 ПОДВОДЯ ИТОГИ

 В таинственных, волшебных городах –

 В Санкт-Петербурге, Суздале, Коломне,

 В Перми, в Смоленске и в других местах

 Бывал – и с благодарностию помню.

 

 Москву, конечно, где я был рождён,

 Я исходил бессчётными шагами,

 И Ярославлем был я покорён,

 И очарован курскими садами.

 

 Деревня Мельниково, городок Ирбит,

 Владимир, Пенза, Киев и Саратов,

 Рязань и Брянск – никто не позабыт.

 Ах, Боже мой, как жизнь была богата!

 

 …И вот сегодня глобус я вращал

 (Привязан к дому, старый стал, болею) –

 Найду-ка место, где я не бывал

 И так теперь об этом сожалею.

 

 Нашёл – среди шести материков!

 Пусть я не пил ни в Копенгагенах, ни в Ниццах,

 Но вот Великий Новгород и Псков

 Не видел я – и это не простится.