Юрий СЕРБ. НАШ ЯЗЫК НУЖДАЕТСЯ В ЗАЩИТЕ И ПРЕДАННОСТИ. Полемические заметки

 

Юрий СЕРБ

НАШ ЯЗЫК НУЖДАЕТСЯ В ЗАЩИТЕ И ПРЕДАННОСТИ

Полемические заметки

 

 

Года два назад хозяин-основатель сайта gramota.ru, кандидат филологических наук (!) г-н Пахомов, выступал по радио (то ли Вести.fm , то ли Business.fm), искренне радуясь той неизбежной, по его словам, перспективе, что русский наш язык станет столь же аналитическим и модульным, как, например, английский: без падежей и падежных окончаний, без четкого различения частей речи или женского, мужского, среднего рода существительных...

И это не мания одного отдельного человека, это выражение чаяний определенной части русскоязычной радикальной интеллигенции. Скорее даже не чаяний, а той цели, ради которой эти люди неустанно работают. Ведь само выступление этого филолога было образчиком пропаганды нигилистского подхода к языку «этой страны» в духе горбачевской формулы «что не запрещено – то разрешено». А портить русскую речь на всех каналах информационной войны, в самом деле, никем не запрещено: не до того гонимой-реформируемой Академии наук и её институтам, да и к её мнению нынешние СМИ прислушались бы не больше, чем правительство Медведева-Шувалова к указам президента. Немногие люди, как доктор филологических наук Всеволод Юрьевич Троицкий, по мере сил отстаивают нормы русского языка, отдельные энтузиасты, как петербуржец Вадим Викторович Рыбин, протестуют против засорения языка чуждыми заимствованиями, но аудитория у них в миллионы раз менее обширная, чем у непрошеных реформаторов и «развивателей» нашего языка.

Тем временем, трудами вековых непрошеных данайцев, в нашей речи и в письме накопилось множество искажений, которые вопиют.

 

Настоящая заметка посвящена лишь самым распространённым болезням, прививаемым русскому языку в СМИ и в политике (что почти одно и то же), на шоу-каналах, в издательствах, в рекламе, на фасадах зданий и т.д.

Начнём, пожалуй, с порчи церковнославянских выражений. От современных публицистов, ораторов и экспертов нередко слышишь «власть предержащие» или, того хуже, «придержащие»... Это искажение старинных слов власти предержащiя, коими обозначались высшiя власти государства. То есть, далеко не все власть имущие могут быть именованы таким образом. Уж если публицист желает подчеркнуть звериную хватку властолюбивых-корыстолюбивых сановников, то будет проще и доходчивей сказать об этом прямо, не прибегая к неграмотным «красивостям».

Другой пример, который, на наш взгляд, проистекает и от невежества, и от злого умысла. Говорят, пишут и печатают: «патриаршая»... Премия ли это, или речь на Соборе, или благословение – везде должно быть: патрiаршья (-шiя), патрiаршье. Вот и компьютер нас оспаривает, подчеркивает красным... Почему так случилось? Смотрим в стереотипное переиздание орфографического словаря под (первоначальной) редакцией Бархударова, Ожегова и Шапиро (с тринадцатого издания словарь существует под руководством Б.З.Букчиной): там только форма мужского рода... Очень
интересно! В том же словаре в аналогичных случаях – всё как положено: пастуший, -шья, -шье; митрополичий, -чья, -чье... А ведь стоит лишь обратиться к образцам патриаршьих грамот в Историческом музее – и всё разъяснится. Так в чём дело, господа редакторы? В чём дело, дамы – составительницы словарей? А ведь пишут, по тому же трафарету, «монаршая», и в словарях, опять-таки, только форма мужского рода (монарший) – не потому ли, что патриарх – это предстоятель Церкви, а монарх в России – помазанник Божий?

Несколько лет назад мы задали этот вопрос – по электронной почте – пресс-центру московской патриархии и получили чиновничий ответ, что господа редакторы следуют «установленным языковым нормам».

Да мы и сами видим, что у вас всё «нормально»! – и при этом Бога благодарим за то, что не попускает этим данайцам писать (прости Господи!) «Божая, Божее», а то с них ведь станется! К слову сказать, не встретили мы понимания и у руководителя «Русской народной линии», к которому обращались с тем же вопросом.

Опыт общения с развивателями нашего языка всякий раз подтверждает их дубовую неуступчивость. У одних это боязнь выбиться из рядов большинства, у других – осознанное пренебрежение истиной, а то и скрытая ненависть ко всему русскому.

 

Одной из первых жертв русскоязычных революционеров стали топонимы на -ово, -ево / -ино, -ыно. Издатели пока ещё не смеют «исправлять» русских классиков, но выпускники «журфаков», «истфаков» и технических вузов, под влиянием своих однокашников, угнездившихся в телевидении, теперь почти убеждены, что известный (или памятный) всем «день Бородина» – это пережиток, «теперь это не склоняется». Более тонкие, особенно облеченные редакторскими полномочиями, отвечают на критику, что «да, склонять не запрещено, но это, мол, дело личного выбора», при этом сами упорно твердят: «живу в Купчино, у меня друг в Орехово-Зуево...». Так и хочется саркастически переспросить: «Куда живешь?.. Куда-куда твой друг?..».
Даже если бы швыдкие, фурсенки, ливановы объявили бы это делом добровольным – почему мы должны выбирать вариант одеревенелости нашего языка? Но на самом деле и постановления такого нет. Вопрос, однако, в другом: дорожим ли мы родным языком.

У меня случались дискуссии с представителями технических наук, которые считали определяющим в этом вопросе мнение жителей, живущих «в том самом месте» – в Рощине, в Измайлове, Новогирееве, и если «аборигены» не склоняют «свой топоним», то так тому и быть. Но с этим не согласны классики русской литературы, которых, увы, мало кто читает со вниманием. Да и эстетическое чувство так называемых «пользователей русского языка» уже достаточно повреждено на протяжении двух последних поколений. Здесь виноваты не только СМИ, но и школа, и первые лица государства (о чем речь впереди), и депутаты с министрами.

Испокон веку говорили и писали на Руси «под селом Карачаровом, дело было в Пенькове, родился в Глотове». Нет, нет, – возражают развиватели нашего языка, – если топоним следует «за родовым словом» (село, город, деревня, река), то имя «не склоняется!». Да кто вам это сказал, господа хорошие?! Наверное, местный раввин?.. На могильном камне в Оптиной пустыни читаю: «...умерла въ маститомъ возрастѣ въ сельцѣ Шамординѣ». Пушкин нам оставил «Историю села Горюхина», а Виктор Курочкин – «Наденьку из Апалёва». А уже в советское время пошел разнобой: то «у Москвы-реки», а то «за Москва-рекой». И есть уже те, кто послушно следует «правилу» троцкистов: в городе Рязань, в аэропорту Шереметьево... Но Шаляпин пел: «Какъ во городѣ, во городѣ Казани...». И он бы обязательно сказал: «въ аэропорту Шереметьевѣ».

А как, например, быть с Косовом? «Не склонять!» – отвечают. – Почему? – «А потому что заграница!» – Да кто вам такое «правило» внушил? Или, может, вы живёте уже «в Лондон»?

Нет, всё-таки в Лондоне живут или в Останкине, Переделкине, но говорят «где?» – в Останкино, пишут «события в Косово» и «выстрел в Сараево» – инстинктивно прогибаясь перед несклоняемой заграницей, или также инстинктивно передёргиваясь от всего русского. А вслед за интеллигенцией то же самое делают, только уже бездумно, массовые потребители.
«Поврежден многоэтажный дом № 83 по улице Центральная» – не по улице Центральной...

Здесь не обязательно злой умысел, это простой автоматизм, повторение чужой безграмотности и закрепление собственной. Однако есть много профессиональных «развивателей русского языка», у кого ненависть к грамматическим падежам существует на каком-то клеточном или генетическом уровне и которые, чтобы оградить себя от справедливой критики, пишут «фирменные» имена латиницей и на этом «основании» считают себя вправе их не склонять.

Вот заголовки от новостных агентств:

«Немцы в массовом порядке пересаживаются на Lada» (в массовом ли порядке, нам не важно; однако почему не на «Ладу»?).

«Проведи лето с Megafon!» – «Подарок от Samsung!» – «...существуют угрозы отключения российских банков от SWIFT…».

Новорусские редакторы считают достаточным основанием для их отказа от падежей всякие «фирменные» наименования и сокращения: США планируют создать конкурента российскому «Спрут-СД» (почему не «Спруту-СД»?) – В МИД России обвинили Вашингтон в финансировании оппозиционных групп.

В советскую эпоху писали «в МИДе», «нота МИДа», невзирая на аббревиатуру, и это было правильно. Теперь же читатель, а тем более диктор, не считают нужным, когда глядят на буквы сокращений, хотя бы произносить полное название организации – и в результате произносимые фразы звучат странно, а наш язык, незаметно для «потребителя», деревенеет.
Намекая на склонность Дональда Трампа высказываться в Сети, пишут: Выбор президента из Twitter не очень велик... В не столь отдаленные времена, когда не было ещё и Твиттера, требовалось писать из Twitter’а либо из Твиттера, но нынче некому этого требовать. Есть и другой путь возвращения к русскому языку – перед словами типа Twitter или SWIFT ставить пресловутое «родовое слово»: из сети Twitter, от системы SWIFT... Но есть, очевидно, политическая воля – русофобская – которая этому противится. А безграмотно-равнодушное безволие следует за ней.

 

Искажение падежей

«Как жалки собственные беды // В сравненьи с бедами Земли...» (Анатолий Коршунов). Слова поэта вызывают сочувствие читателя, но только не тот падеж, в котором автор (или редактор?) ставит слово «сравненье»; в его стихах (на сайте dompisatel.ru) мы видим: в сравненье с...

В сравнении (с чем), в преддверии (чего) – это предложный падеж. Почему же вместо в сравненьи мы видим «в сравненье» – падеж винительный? – то есть не в чём, а во что...

Слова поэта вызывают сочувствие читателя, но только не тот падеж, в котором автор (или редактор?) ставит слово «сравненье»; в его стихах (на сайте dompisatel.ru) мы видим: в сравненье с...

В сравнении (с чем), в преддверии (чего) – это предложный падеж. Почему же вместо в сравненьи мы видим «в сравненье» – падеж винительный? – то есть не в чём, а во что...

Тут уже работает «правило» троцкистов-редакторов, согласно которому «в существительном на -ье после мягкого знака – в любом падеже, кроме родительного – должно быть е» – им не до смысла падежей, всё ради автоматизма и глухоязычия, ради дубовой простоты, а то им, хозяевам русскоязычной печати, приходилось до 1918 года писать не шаблонное -е, а либо смыслом обусловленное -и, либо -ѣ (ять), который стал появляться вместо -и начиная с конца ΧΙΧ века. Эти редакторы и в родительном учудили бы то же самое, да только уж явственно звучит в этом случае
 конечная -я. (Зато Николай Гоголь пишет в «Тарасе Бульбе» (цит. по 17-му изданiю В.Шенрока): «Нигдѣ не видно было... тѣхъ низенькихъ домиковъ съ навѣсами..., какiе были въ предмѣстьи».

Анна Ахматова пишет:

Вновь Исакiй въ облаченьи из литого серебра,

Стынет в грозном нетерпеньи конь великого Петра...

 

Да и Владимир Даль нам ясно говорит: Бѣломорцу безрыбье пуще безхлѣбья. На безрыбьѣ и ракъ рыба. Здесь подлежащее безрыбье – в именительном падеже; а обстоятельство (второстепенный член предложения) на безрыбьѣ – здесь падеж предложный. И опять же В.И.Даль даёт нам понять фонетическую близость между -и и -ѣ в предложном падеже: Опойцу хоронятъ на межѣ или на распутьѣ. Сирота, что камень при распутьи. О томъ же говорит нам соответствие между i в словоформах малороссiйского дiалекта и «ятем» ѣ в словах великорусскихъ: темнiти – темнѣть, темнiйший – темнѣйшiй...

А иные издатели способны даже книгу озаглавить с разнобоемъ в падежах: «В сраженье и в любви» (антология, изд. «Молодая гвардия»).
Не всё благополучно у многих пишущих и с глагольным управлением, ведь каждый глагол требует определенных падежей от зависящих от него существительных и прилагательных.

Россию боятся из-за... (далее большой выбор у журналистов, только вот сама Россия у них в кривом падеже: в винительном, а не в родительном): бояться чего, а не что. Бояться полиции, Польши, злой соседки и т.д. – но не соседку или полицию.

России не надо бояться из-за ея величины; Россию хотят обезлюдить и захватить из-за её богатствъ.

Заголовок сайта «Свободная пресса»: «В Литве боятся куклу Машу и твёрдую силу Кремля». Господа, вы никогда не читали русских классиков? Можно было в детстве прогуливать уроки, но ведь можно теперь классиков читать!

 

Разсогласование падежей

 

«Тыщу километров от Москвы» (книга, изданная в Москве). Вероятно, имели в виду «В тыще километров от Москвы», а тыщу можно в этом виде употребить разве что говоря проехали тыщу километров

«Всё, что у него есть – это земля, пару квартир и машина (о кандидате в депутаты). Это вот «пару» так же засело в русских печенках, как и «две большие разницы» – и происхождение у них одно, общее. А вот представьте: если скажем не две разницы, а просто: «не одно и то же», насколько свежо теперь это прозвучит!

«В этом здании работало семнадцать генеральных конструкторов».
«Банду повязали в сентябре, а сейчас ещё вскрылось несколько преступлений».

«Пропало без вести пять членов экипажа».

Что пропало? – или сколько человек пропали? Несколько преступлений – это разве не множественное число? Почему тогда «вскрылось», а не вскрылись? Безусловно – одесский акцент... Воля ваша, читатель, но это не русский язык, и даже советский только условно – до первого квалифицированного редактора.

«Глава комитета Госдумы удивлен включению главы Сбербанка в санкционный доклад минфина США».

Удивляться можно чему угодно, но лично я не удивлен (чем) невключением в санкционный перечень главы «РосНАНО».

«Уже несколько лет в области проходили два параллельных фестиваля, посвященных ключевой битве Первой мировой...». А вот как написали бы Достоевский или Чехов: «Уже несколько лет в области проходили два параллельные фестиваля, посвящённые...».

«...самолёт Ил-114-300, который очень ждут региональные авиалинии...».
Дубовый это слог или суконный? Во всяком случае, нам нужен этот самолет, которого мы очень ждем.

О потере мягкого знака в неопределенной форме глагола, при необъяснимом его появлении в личной форме будущего времени нечего и говорить: встретиться и встретится для многих авторов уже неразличимы.

 

«Красивые» иностранные слова

 

Тренд или трэнд – конечно, разница невелика: оба слова – это «трэш» (мусор); такие слова как тенденция или мода уже загнаны в угол.

То же самое с брендом, брэндом и ребрендингом. Прежние марка, модель или фирменный знак уволены без выходного пособия.

Потому что превалирует (преобладает) смертность над рождаемостью, все якобы ищут драйвер развития, а движущей силы у российской культуры нет как нет; и мы не знаем, как там с компетенцией у министра культуры, но знаем, что полномочий побороться за чистоту языка у него точно нет.

Потому и ведомство это журналю... журналисты именуют кто во что горазд: то «Минкультом» (однако же это склоняется!), то просто легко перемещаемым из строки в строку «Минкультуры» (ура, уже не просклонять!).

Но виноват ли министр культуры? Может ли он поставить вопрос ребром?

Вот погодите, выкурит сейчас сигару – и поставит!.. И твёрдо скажет правящему тандему: а ну прекратите морочить нас кластерами, имплементировать указы и деофшоризировать нам мозги!

 

Санкт-Петербург