Андрей РУМЯНЦЕВ 
Андрей РУМЯНЦЕВ
И РВАНЁТСЯ РОССИЯ, КАК ТРОЙКА…
* * *
Какое чудо мне дала
Скупая в общем-то судьбина:
Воды гремящая лавина
У стен родимого села.
Байкал! Над счастьем и бедой
Твой голос вечен у завалин.
У бабки чай опять заварен
Твоей клокочущей водой.
И выше вздыбленной земли,
Прекрасней, чем любая небыль,
Твоя волна летит вдали,
Как и душа земная, к небу!
* * *
Горит вечерний окоем.
Цветет полынь на косогоре.
И словно женщина – платком,
Шипучим шелком машет море.
Я не забуду этот мир.
Я сохраню в иных пределах
Тот запах, что меня томил,
Тот гул, что плыл на гребнях белых.
Цените родину, друзья!
Пусть наши плачущие души
Возьмут с собой, о ней грустя,
Луч на воде и тень на суше!
* * *
Какие кони на лугу!
Таких я в детстве пас ночами.
Я не могу избыть печали,
Умерить радость не могу!
Какие звезды до утра,
И небо – дивное колодце!
Оттуда свет лимонный льется,
Там спят вихрастые ветра.
А мой оседланный скакун
Уздой потряхивает тонкой.
Он – под рукою, если только
В распадке скроется табун…
Какая жаркая луна!
Какая нежная остуда!
И каплет синий звон оттуда,
Напитывая стремена.
Печаль? Кому она нужна!
А радость? Кто ее прогонит,
Когда в ночи пасутся кони,
И чутко дремлет тишина…
* * *
Неужель это звездочка-кроха
Всё звенит надо мной и звенит
Посреди золотого гороха,
Свою музыку слушать велит?
Знает, знает, что дума не гложет,
И минуты текут, не спеша.
Значит, тонкую музыку может
Благодарная слушать душа.
Кто послал твои дивные звуки,
Кто воздал, за какие труды?
Это плата за прежние муки,
За убийственный ветер беды?
Я опять, просидев до потемок
Над золою остывшего дня,
Постигаю твой зов, что негромок,
Что, как тайна, волнует меня.
* * *
Санный путь, прямой и чёткий,
Через поле, через луг.
Стук копыт, как бы чечётки
Удаляющийся звук.
Чистый снег на всю округу,
И полоска по нему –
Санный путь.
Дорога к другу?
Или к счастью самому?
* * *
Ты забралась в такие дали, Русь!
Тайга, тайга – темнее всякой тучи.
И, глядя в небо, я не разберусь,
С каких широт несется ветр летучий.
Он обвевал изнеженный Париж?
Трепал халат на Азии раскосой?
А ты его встречаешь и паришь
В цветастом платье клевера и проса!
Крестьянские заботы не новы,
Судьба полынным запахом прогоркла.
Но небо! – от библейской синевы
Слезами перехватывает горло!
Над этой одичавшею рекой
Твой говор мягче шепота и плеска.
Твоею материнскою рукой
Разъята даль, как в доме занавеска!
Темь волчьих троп
и лунный свет гольца
Равно в твоем замешены стакане.
Ты первой с полусонного лица
Зарю смываешь в Тихом океане!
У ЧЕРНОГО ПОРОГА
Памяти сына Евгения, молодого
журналиста, редактора газеты,
злодейски убитого грабителями
в подмосковном городе Хотьково.
1.
Эта роща, что заледенела,
Эта роща без музыки птах
Приняла твоё лёгкое тело,
Твой метелью оплаканный прах.
В мёрзлом шорохе хвойных иголок,
В жутком скрипе тяжёлых ветвей
Растворился твой ласковый голос,
Смолкли отзвуки речи твоей.
Чёрный путь да крещенская стужа,
Чёрный лес да кресты на краю.
Чёрный, смертный, немыслимый ужас,
Заморозивший душу мою…
2.
И перед чёрною тропою
Ты мне сказал: «Живи, отец!».
И прянул ветер за тобою,
И вспыхнул огненный венец.
В плену безумья – не печали:
«Остановите!» – я кричал.
Но люди хмурые молчали,
Но светлый Божий мир молчал.
В земной дали, за гранью горной
Пропал твой легкий дымный след.
Со мною только ветер черный,
А надо мною звездный свет.
И в каждом шорохе и свисте,
В ночных словах чужой любви
Я слышу павшее, как листья
На ранний снег: «Живи, живи…».
Но как мне жить с душой убитой,
С глухой беспамятной страной,
С неотомщенною обидой,
С неизмеримою виной?
3.
В этой комнате дух твой витает.
Целый день от окна, от стекла
Золотая дорожка стекает
К полкам книжным, чиста и тепла.
Ты приходишь по ней, чтобы дома
Посидеть, поласкать, как привык,
Многоцветные крылья альбома,
Сероватые крылышки книг.
Ты оттуда, где нет ни обмана,
Ни вражды, ни огня, ни крови,
Где тончайшие прядки тумана
Ткутся только из чистой любви.
В этой комнате рано светает,
Поздно-поздно сгущается тьма.
В этой комнате дух твой витает,
Не давая сойти мне с ума.
4.
Как быстро годы пролетели!
Всё ждал я, сердцу говоря,
Что ты вернёшься из метели,
Из чёрной вьюги января.
Но снова замять отгудела,
Умчался ветер гулевой…
Смотри, как мама поседела
И сам я с белой головой.
И лишь всё так же меднолицы
И в прежней силе, и в уме
Твои бессмертные убийцы –
Они на воле, не в тюрьме.
И так же нагло управляет
Страной
их пастырей синклит
Он убивает, убивает…
Он до ушей в крови сидит!
* * *
Не бездельнику и не разине –
Небесам повторяю своё:
Мы – счастливые дети России,
Что любимцами были её.
Что вы! После войны, недорода,
Нездорова еще, несильна,
Из всего чуть живого народа
Огольцов обогрела она,
Накормила – не сытно вначале,
Но со временем вдоволь и всласть.
И недетские стихли печали,
И другая судьба началась,
Где родные росистые песни
Да глазастый букварь за ремнем,
Где не пахло ни злобой, ни спесью,
И ни завистью, и ни враньём.
От её материнских ладоней
Где-нибудь под Чуной иль Читой
Мы в такие пустились погони
За работой, любовью, мечтой, –
Только множились дивные дивы,
Только твердо ступала нога
На земные и звездные нивы!
Мы б и черту сломали рога.
Пусть увидят, что, дети Акулек,
Мы смогли обустроить свой дом
И нельзя нас, как плевый окурок,
Растоптать голубым сапогом!
А теперь – простаки и разини –
В отчем доме, где правит ворье,
Мы – клейменые дети России,
Те, что предали скопом её.
И одна лишь надежда, что внуки
Обновленных и дерзких кровей
Прекратят эти черные муки
Неповинной отчизны своей.
Рухнет наземь гнилая постройка
И придавит безродных дельцов,
И рванется Россия, как тройка,
Под серебряный звон бубенцов!
МОНОЛОГ ФРОНТОВИКА
Я бил врага. Любил мечтать и петь.
Теперь по праву мертвого взыскую:
Не стыдно ль вам, наследники, терпеть
В державных стенах банду воровскую?
Вы отдали безродной жадной тле,
Таившейся в щелях своих до срока,
Все, что нажить смогли мы на земле,
Что на хвосте не принесёт сорока.
Нет, то не раны поздние саднят,
А ваша трусость жжёт.
Она виною,
Что мизгири какие-то сидят
Владыками над нашею страною.
Очнись, народ!
Очнись же, наконец,
От рабского, больного равнодушья!
Как смертью смерть поправший,
Я, боец,
передаю тебе свое оружье!
* * *
Не постиг я чужую науку,
Как за морем удачу ловить,
Но приемлю сердечную муку –
Эту родину горько любить.
Грозовое шершавое небо,
Как большая родная ладонь…
Мне достаточно скудного хлеба
И печурки, что теплит огонь.
Плотных елей живая ограда
И реки не тускнеющий луч –
Это всё, что душе моей надо,
Чтоб не чувствовать тяжести туч!
* * *
Когда придет последний день,
Я окуну лицо бесслёзно
В траву степную – одолень,
Всегда дымящуюся росно.
Она поможет одолеть
Дурной наплыв душевной смуты.
Она не даст мне пожалеть
Себя в последние минуты.
О, розовеющая высь
И звёзды, вспыхнувшие ярко!
Неугасающая жизнь,
Дороже нет тебя подарка!
Я буду знать: сквозь дым стекла,
За эти стены, эти ставни
Моя любовь туда стекла,
Где пролегал мой путь недавний.
Пускай порадуют других
Простор и высь над головою
Среди полей, где я затих,
Укрыт волшебною травою…
* * *
Прошу напоследок немного:
Чтоб приняли кедры в семью
Среди заповедного лога
Скиталицу – душу мою.
И прежде чем кануть ей в небыль,
Она бы сгорела во мгле.
Развеялся пепел по небу.
Осталось тепло на земле.
* * *
Недаром Русь великим нарекла
Всё, что для сердца русского не в пусте:
Вот Новгород Великий. Вот река
Великая*. И вот Великоустье.
Всесветная прогонистая ширь!
Я знаю, знаю: по веленью Бога
Нам суждены Великая Сибирь,
Великая сибирская дорога.
Багряных листьев смертная волна –
О, сколько ею в этой жизни смыто!
Великая вчерашняя война...
Великая сегодняшняя смута...
Но разрывая воздух, что был спёрт,
Над немотой собора и опушки
Опять поднимет длань Великий Пётр,
Восславит русский день Великий Пушкин!
______________
* На реке Великой стоит город Псков.