Марина САВВИНЫХ. НАШ МИР ЗАХВАТИЛИ ГОБЛИНЫ? Беседовал Владимир Спектор

 

Марина САВВИНЫХ

НАШ МИР ЗАХВАТИЛИ ГОБЛИНЫ?

Беседовал Владимир Спектор

 

Литературному журналу «День и Ночь» в этом году исполняется 25 лет. Услышал я о нем 20 лет назад от моего друга, прекрасного поэта Юрия Лебедя. Он приехал из командировки в Москву, позвонил и сказал, что уже несколько лет известный писатель и драматург Роман Солнцев в Красноярске редактирует и издает новый журнал, который по качеству и содержанию не хуже, а, может, и лучше знаменитых московских «толстяков». И название у него, мол, интригующее и привлекательное – «День и Ночь». Юрий Александрович тогда готовился к запуску в печать первого номера своеобразного и тоже очень интересного литературного издания – «Отражения», которое называлось газетой, но имело формат журнала, правда, не толстого. И потому новость о «Дне и Ночи» пришлась, что называется, в пору и очень заинтересовала. К тому же, он дружил с Солнцевым, очень его ценил и уважал, и его пример был вдохновляющим. Время тогда для нас, провинциалов, ещё было прединтернетным, читали всё только в бумажном исполнении, и не в электронных библиотеках, а в домашних или областных. Потому еще достаточно долго, веря на слово Юрию Лебедю, я мог только представлять в воображении этот действительно замечательный журнал, а прочитать его, вдумчиво и не спеша, получил возможность уже в эпоху победившего интернета. Потом, к моей радости, стал членом братства авторов «ДиН», получив при этом по почте авторские экземпляры, которые журнал рассылает с неизменным вниманием и аккуратностью.

Увы, давно уже Роман Солнцев читает «День и Ночь» на небесах и, думаю, очень одобрительно кивает головой, радуясь успехам его нынешних коллег-продолжателей любимого дела во главе с главным редактором Мариной Саввиных. Журнал действительно стал одним из лучших в стране, публиковаться в нем престижно, а читать – признак хорошего литературного вкуса. Именно с Мариной Олеговной мы сегодня беседуем о журнале, о литературе и вообще, о жизни.

 

Всё происходит само собой…

 

В.С.: История начинается с географии, как судьба – со строки биографии. Как с глотка молока – сервиз. А строка ведёт вверх и вниз. Мимо танков и мимо трамвая, в направлении ада и рая, поминутно меняя маршрут и жонглируя «ТАМ» и «ТУТ»… Что было в начале вашей жизненной и литературной строки, каким было направление?

М.С.: Литературная биография началась в 1973 году с публикации большой подборки стихотворений в краевой молодёжной газете «Красноярский комсомолец». Я училась в 10-м классе. К этому моменту написано было уже несколько толстых тетрадей стихов и прозы, но в те времена юных писателей не слишком-то поощряли, поэтому первая публикация даже в местной прессе была – ого-го каким событием! и не только для самого автора. Старшие товарищи, вовлекавшие меня в тогдашний литпроцесс, хвалили редко, ругали метко. Из тех, ранних, тетрадей почти ничего не сохранилось.

Если вспоминать наставников… Прежде всего – красноярский поэт Николай Ерёмин. В конце 70-х – начале 80-х он работал литературным консультантом в том же «Красноярском комсомольце» и вёл при газете студию под названием «Лукоморье». Помнится, когда я впервые пришла к нему в «Комсомолец», он признался, что не ожидал увидеть столь юную особу, думал, что, если моя рукопись не мистификация (в чём у него тоже возникли подозрения), то явится кто-то… скажем так, более возрастной. Николай Николаевич и позднее мне очень помогал – не столько даже советами и оценками (честно говоря, ни в советах, ни в оценках я никогда не нуждалась), сколько прямыми конкретными действиями. Однажды, например, заставил отправить рукопись в журнал «Юность» (хотя я очень упиралась… так Н.Н. взял мой текст, запечатал в конверт, надписал адрес, и мне осталось только бросить письмо в ящик, что я и сделала, тут же об этом забыв). Удивительно – этот, с моей стороны совершенно бессознательный, шаг привёл меня к новой ступеньке судьбы. Мало того, что рукопись была в «Юности» опубликована (правда, это были не стихи, а литературоведческое эссе – о сборнике Юнны Мориц «Суровой нитью»), благодаря этой публикации я познакомилась с великой поэтессой… Может быть, последней великой, так как ничего подобного и, хотя бы мало-мальски равнозначного, нет, и не предвидится. Мы довольно долго переписывались, и Юнна Петровна какие-то важные опорные точки в моей голове поставила на место. Позднее мне повезло лично познакомиться с Виктором Петровичем Астафьевым. Тоже волею случая, который оказался толчком к новому витку судьбы… Сейчас, оглядываясь назад, на прожитые годы, почти с удивлением констатирую: ни к чему из самых важных событий в моей литературной жизни я не стремилась специально – всё как-то само собой происходило, одно за другим. И до сих пор – так.

 

В.С.: «Юность» в юности, «День и Ночь» – в зрелости. Направление абсолютно логичное, выбранное осознанно и пройденное с достоинством. Думаю, самое время сказать несколько слов о журнале, которому отдали и значительную часть жизненного пространства, и невосполнимый запас сил, энергии, вдохновения…

М.С.: Да, журнал стал в определенной степени и судьбой. «День и Ночь», издаваясь в Красноярске, является всероссийским и выходит с подзаголовком «для семейного чтения». Очень важно, что журнал именно для чтения, потому что мы, прежде всего, обращены к читателю. Это журнал не для обслуживания писательских амбиций, а для того, чтобы хорошая, настоящая книга, рукопись талантливая нашла бы дорогу к читателю, сердце которого ищет этой встречи. Это журнал принципиально диалоговый, диалогический. Мы сталкиваем разные точки зрения, разные литературные школы, разные поколения. И благодаря этому нам удается предоставить, на мой взгляд, наиболее соответствующую действительности картину литературной жизни русского мира.

 

В.С.: Известный поэт, литературовед, критик, редактор, педагог, организатор литературного процесса… Всё это – о вас. Как удаётся всё это совмещать? Какие приоритеты для себя считаете наиболее важными? Что подпитывает вдохновение?

М.С.: Не удаётся совмещать на самом деле. Я часто сравниваю себя со Змеем Горынычем трёхголовым. Головы редко живут мирно. Обычно, когда одна из них активна, две другие вынуждены вести себя тихо и скромно. Был период, когда все свои силы я отдавала учительству. Я же по образованию – учитель русского языка и литературы. Всегда относилась к этому роду своей деятельности с предельной серьёзностью. Много сделала. Наверное, самое очевидное и неоспоримое счастье, которое я заслужила, – талантливые успешные ученики. Более десяти лет уже отдала журналу – приняла его после ухода из жизни первого главного редактора Романа Солнцева и включилась на полную катушку, так что педагогику, в конце концов, пришлось оставить. Не в полном объёме, конечно, но всё же те проекты и площадки, которые сейчас веду, не могут сравниться с моим Литературным лицеем 1998-го – 2013-го. Теперь уже подумываю о том, что приходит время целиком посвятить остаток дней творчеству. Многие друзья мои, кстати, на этом настаивают… Столько замыслов отложено, столько начатых вещей до сих пор не окончено. Так что приоритеты – в постоянном движении. А вдохновляет – жизнь.

 

Нужна ли поэзия? Или «здесь вам не тут»?..

 

В.С.: Вы редактор одного из лучших российских литературных журналов. Как оцениваете ситуацию в современной русской литературе, в поэзии и прозе? Она зеркально отражается и в состоянии, в котором находятся журналы, чей тираж, как принято говорить, хороший, только маленький. Почему всё так? Кто виноват, на ваш взгляд, больше – читатели, потерявшие в массе своей интерес к журнальным страницам, да и к литературе (особенно серьёзной) вообще; сами журналы, постепенно превращающиеся в спесивые клубы для избранных авторов и их друзей; писатели, о которых давно перестали говорить, что они – совесть народа… Или просто окружающая действительность не способствует, как прежде, спокойному чтению, обсуждению, восприятию. Тем более, когда есть интернет, «фэйсбук», «инстаграм», «одноклассники», «твиттер»?.. Неужели действительно «писатели пописывают, читатели почитывают», и никто никому не нужен и не интересен? В недавней статье писатель Валерий Румянцев задается вопросом «Жива ли поэзия в России»? Ответа он не даёт, но приводит любопытные стихотворные цитаты из знаменитых журналов и вопрошает «Это – поэзия»? Вот эти цитаты:

 «Респектуха Нику Василичу Надо парнем быть неробким Или враз объесться груш, Чтобы кинуть сиквел ф топку Аж про мёртвых душ к тому ж! Каждый знает в нашей школе И в нейронах бережёт На примере дяди Коли Идиому «афтар жжёт»!

 «Снился бывший сослуживец Мацкин Со своей башкой из поролона. Просто так дурные сны не снятся. Значит, и от Мацкина Леона Что-то заскочило в подсознанье… То ли кульман кривобокий, то ли Пиджачок немаркий, в мелкий рубчик, Песенка дурацкая «Parole»… В общем, Лёня тот ещё был субчик».

 «Мне так нравилось Там бывать Это такая Хорошая земля Харьков, Днепропетровск Киев, Донецк Полтава, Львов Хорошие места Хорошо там Помню поездку На электричке Скоростной и как бы Комфортабельной Миргород — Полтава На самом деле Это была самая обычная Электричка Она неслась среди полей Поля частично горели Это было весной Март 2009-го Поля горели Грустные поля Электричка проносилась Среди грустных бескрайних полей Среди степей Было очень хорошо Или вот еще воспоминание После литературного вечера В Днепродзержинске Родине Леонида Ильича Брежнева На вечере присутствовало Человек десять После вечера Пошли вместе С организаторами вечера Гулять по Днепродзержинску Какая же это была Прекрасная прогулка Католический костел Железнодорожный ремонтный Завод».

Вероятно, можно назвать поэзией и эти строки. Хотя, один мой коллега сказал, что такое можно писать километрами. А каково ваше мнение? Что происходит? Не удержусь и добавлю ещё цитату: критик Сергей Морозов в статье «Журнал без читателя» о политике редакций литературных журналов пишет: «Печатают сами себя, занимаются самолюбованием и самовосхвалением. Читателя отогнали… критику такое читать постыдно, «собратьям по перу» незачем… Журнал без читателя не журнал, а собранье бумажных листов, запачканных типографской краской. Испорченный продукт. Абсолютно бессмысленное явление. Извращение чистой воды. Но это вполне логичный результат многолетней самоизоляции». А его коллега Александр Елецких в статье «Нужна ли России сегодня поэзия?» задаётся вопросом: «Кто сегодня покупает стихи поэтов? Учитель литературы. Романтическая студентка филфака. Редактор журнала… Всё! Так что очередным Блокам, Есениным и Пушкиным сегодня рождаться незачем. Здесь вам уже не тут!».

М.С.: Вопрос, я бы сказала, общефилософского свойства. То, о чём вы говорите, касается не только литературы, но вообще всех сторон современной культуры. Давно уже горько шучу: «Наш мир захватили гоблины?». Иной раз спрашиваю себя: уж не конспирологией ли тебя, милая, прошибло?

Не хочется впадать в заблуждение, но ведь невооружённым глазом уже видно, что идёт всемирный процесс расчеловечивания, который постепенно захватывает все сферы жизни. А национальные языки, литературы – не только русский язык и русская литература – самый чувствительный и по нынешним временам самый уязвимый орган «человекости». Именно здесь наш «град на холме», линия обороны, фронт сопротивления. Я и журнал наш ощущаю как некий «редут». И только в этом вообще сегодня смысл литературной работы. По крайней мере, для меня. А насчёт того, что современному Пушкину рождаться незачем… Ни Пушкин, ни Лермонтов, ни Ахматова, ни Юрий Кузнецов, полагаю, не спрашивали разрешения родиться у адмирала Шишкова, Фаддея Булгарина, у критиков Пролеткульта или у всесильного Жданова. Так что в спор этот ввязываться нет у меня ни желания, ни настроения. Помните у Маяковского: «…поэзия пресволочнейшая штуковина – существует, и ни в зуб ногой»?

Что касается литературных журналов… Русскоязычная литература имеет два потока: с одной стороны, это литература, развивающаяся на территории бывшего Советского Союза. Создают ее на русском языке представители разных национальностей: казахи, киргизы, осетины, грузины… И здесь мы имеем дело с очень интересным взаимопроникновением не только языков, но и менталитетов, культур. Так думали и работали в литературе Чингиз Айтматов, Фазиль Искандер, Нодар Думбадзе, Гайто Газданов и многие другие известные писатели… С другой стороны, это русская литература, перенесенная эмигрантами туда, где они сейчас живут. Есть достаточно многочисленные объединения американских, канадских, французских, немецких, израильских литераторов. В связи с этим журнальный мир структурируется особым образом. Сейчас существует несколько толстых журналов, удерживающих литературную планку, но чем дальше, тем отчетливее мы понимаем, что этими изданиями литературный процесс не исчерпывается. Множество изданий ежегодно открывается и за границей, и в российских регионах. Есть «толстяки», базирующиеся в столицах, но привлекающие более широкую аудиторию, нежели, к примеру, «Знамя», «Октябрь» и «Новый мир», потому что печатают и провинциальных писателей. Например, «Зинзивер» и «Дети Ра». По сути, сегодня происходит смена вех. Московское ядро «размывается», и все ярче заявляют о себе талантливые литераторы «периферии». Пока московские журналы почивают в своих герметических «упаковках», вокруг шумит и развивается новая литература, все настойчивей манифестирующая себя. Ну, а процитированные строки оставим на совести авторов. Как бы то ни было, это тоже отражение литературных поисков. И, можете не сомневаться, поклонники у этих поисков есть. И их немало.

 

Полным-полно раскрученных пустышек…

 

В.С.: «Все, что было, все, что ныло, все давным-давно уплыло»… Сказано точно. Тем не менее, уплывает из памяти далеко не всё. Остаётся самое интересное и волнительное, а иногда не спешит уплывать курьезное и занятное… Что вспоминается вам, какие встречи, знакомства, события?

М.С.: Я уже без малого 45 лет в литературе… чего только не было! Мне всегда везло на встречи с людьми, поистине замечательными. Бывают же такие знакомства, которые переворачивают всю твою жизнь… Иной раз знакомят тебя специально с некой «звездой», а на поверку оказывается та «звезда» человеком пустым и ничего не значащим. Полным-полно теперь раскрученных пустышек. Обёртка навороченная, а под ней иной раз такое убожество, что плюнешь и отойдёшь. А бывает наоборот… совершенно нечаянная, ничем не спровоцированная встреча, а судьба – споткнулась и… изменила направление. Так жизнь меня свела с московской писательницей Наташей Слюсаревой, а через неё с блистательным прозаиком и драматургом Арменом Зурабовым и его семьёй. Так я – совершенно случайно! – познакомилась с потрясающей Миясат Муслимовой из Дагестана, а потом, благодаря ей, – с великим поэтом Кавказа Адалло, буквально за несколько месяцев до его ухода из жизни. Восемь лет назад получаю письмо, адресованное мне как главному редактору журнала. Имя автора ничего не говорит. Присланные стихи – не из тех, за которые сразу хватаешься как за находку. Но что-то есть, что-то есть. Из обширной подборки выбираю два небольших стихотворения и ставлю на «полуполосу», или, как раньше говорили, «в подвал».

Номер выходит. Через некоторое время получаю от того же автора новое письмо – со страшной обидой: дескать, что вы со мной, как со школьником… Лучше бы вообще ничего не печатали, чем так! На такие письма я в принципе не отвечаю – при выходных данных каждого номера имеется предупреждение: редакция в переписку не вступает. Тем более что письмо даже не на редакционный адрес пришло, частное письмо на личный адрес. Что человек себе позволяет! И снова – сама не знаю, почему – пишу в ответ… Так завязывается переписка, из которой вырастает, пожалуй, самая яркая, самая прекрасная и самая для меня творчески плодотворная дружба последних лет. Поистине звёздная дружба, подарившая мне Осетию, волшебный город Владикавказ, его поэтов, художников, музыкантов, режиссёров, бесценную любовь на всю оставшуюся жизнь…

 

В.С.: Не зря говорят, что книги – самые верные и самые молчаливые друзья; они самые доступные и мудрые советники, самые терпеливые учителя… Что читаете для души? Какие авторы, книги, привлекли внимание?

М.С.: Времени на «свободное чтение» почти не остаётся – читаю в основном то, с чем работаю в журнале. А для души, на «ночном столике» – философия. Бердяев, Флоренский… и – поэзия. Николай Заболоцкий. Дмитрий Кедрин. Николай Шатров. Если говорить о «любимчиках» – авторах нашего журнала, – не могу не назвать замечательного красноярского прозаика и драматурга Александра Астраханцева, ярчайшего фантаста, основателя т.н. «турбореализма», Андрея Лазарчука. Есть интереснейшие прозаики и поэты на Кавказе – Ирлан Хугаев, Дзерасса Биазарти (люблю её яркую, острую, очень национальную, хотя написанную по-русски, прозу), Миясат Муслимова, блестящий публицист и поэт, – внимательно читаю все её новинки. Ещё из любимого, пожалуй, – проза и стихи Михаила Тарковского. Всегда радуюсь, когда попадают в руки новые книжки Яна Бруштейна из Иванова или москвички Алёны Бабанской. Тут ведь стоит только начать вспоминать – и практически невозможно остановиться. Большинство моих друзей – именно такие писатели, книги которых читаю для души.

 

В.С.: «День и Ночь» совершенно справедливо называют журналом патриотическим. Как бы вы ответили на вопрос, что такое патриотизм? Как помочь его воспитать и не впасть при этом в национализм, в нацизм?

М.С.: Национализм, по-моему, следует отличать от нацизма. Национализм – это патриотизм в применении к определённой нации. Вы же не можете не любить родителей, даже если они, как вам кажется, не всегда были справедливы. Патриотизм – любовь к родине. Национализм – любовь именно к своему конкретному народу, но при этом в нем нет нелюбви, а, тем более, ненависти, к другим народам. Русский национализм, по моему ощущению, органически включает в себя «всемирную отзывчивость»… Вполне по-пушкински. Человеческая личность вообще – держится на четырёх краеугольных камнях. Первый. Я сам, уникальная неповторимая человеческая индивидуальность. Второй. Моя семья. Родовая память, уходящая в глубь веков. Третий. Мой народ, моя страна. Родной язык. Национальная культура. И четвёртый. Моё человечество. Бог. Мир. Вселенная. Все четыре – равнозначны и равновелики. Хотя бы один из этих камней из-под человека выбей – вся личность рушится. Современный глобализм бьёт как раз по всем четырём – вместе и по отдельности. Советская система образования – при всех её плюсах и минусах – всё же была нацелена на «всесторонне развитую личность», и немало было сделано в этом направлении. Все четыре камушка так или иначе укреплялись. Может быть, стоит к этому вернуться.

 

Допеть «недопетые песни»

 

В.С.: Почему телевидение игнорирует литературу и литераторов, мало говорит о книжных новинках, не пропагандирует чтение? Или это не так?

М.С.: Телевидение игнорирует всё, кроме денег. В нашем доме телевизора нет. Не смотрим. Не зря же телевизор кто-то остроумно прозвал «зомбоящиком». Пресловутый телеканал «Культура» – не исключение. Убеждена, пока «народная стихия» в своих глубинных устремлениях не преодолеет заражающий нас извне вирус «постмодернизма», отток от телевидения взыскательной и чуткой аудитории будет только нарастать…

 

В.С.: «Заросли света, заводи тьмы, ветер – мои глаза. Это – вчерашнее. Это – мы. Ветхий Завет. Гроза»… Почему человечество не вчитывается в мудрые книги, не прислушивается к добрым советам, не следует христианской морали, в конце концов. Ведь Слово, которое было в начале, учило добру и милосердию. Где оно?

М.С.: Потому что слаб человек. И наделён свободой воли сверх своих возможностей. А Слово, которое было в начале, если чему и учило, то отнюдь не добру и милосердию. Как раз наоборот. Впрочем, здесь мы уже ступаем на территорию теологии. Не чувствую себя вполне компетентной, чтобы вести такие беседы.

 

В.С.: И ещё вопрос не только редактору, но просто читающему человеку. Кого из современных писателей считаете наиболее интересными, значительными? Кто из литераторов, на ваш взгляд, определяет уровень писательского мастерства, объединяя глубину мыслей и искренность чувств с читательской популярностью?

М.С.: Оценочная шкала современного литературного процесса настолько сбита, что о значении той или иной фигуры рассуждать даже как-то неловко. Хороших писателей много. Крупных практически нет. С другой стороны, продолжают работать Крупин, Личутин… Вошёл в пору творческой зрелости Алексей Варламов… «Не оставляют стараний» – помните, у Окуджавы? – такие мастера, как Владимир Костров и Константин Скворцов, Людмила Щипахина и Лариса Васильева, Владимир Алейников и Марина Кудимова. Совсем недавно ушёл из жизни блистательный Сергей Есин, я была с ним лично знакома. Из тех, о ком отдельно можно говорить в связи с «читательской популярностью», я отдала бы предпочтение Татьяне Толстой, хотя и тут есть нюансы… Появляется очень интересная молодёжь – Дарья Верясова, например, бывшая красноярка… Дмитрий Филиппов из Питера… Максим Лаврентьев, москвич… Да мало ли! Но всё это как-то … зыбко до сих пор. Ждём.

 

В.С.: Как оцениваете результаты присуждения Нобелевской премии по литературе по итогам последних двух-трёх лет? И параллельно – результаты конкурсов «НацБест» и «Большая книга»?

М.С.: Все эти инстанции, на мой взгляд (особенно первая), к состоянию и уровню художественной литературы отношение имеют весьма отдаленное. Причем, с течением времени расстояние увеличивается. Вы можете спросить, что же влияет на выбор? Я думаю, политика и вкусовщина. Впрочем, так было всегда и везде.

 

В.С.: Кто-то сказал, что умные люди ставят перед собой цели, остальные следуют своим желаниям. Какие цели перед собой ставите, каким желаниям следуете, какие пожелания имеете?

М.С.: Всё просто и традиционно. Миру – мир. России – самодостаточности и процветания. Надеюсь в ближайшее время найти себе подходящую замену в журнале и вплотную заняться своими «недопетыми песнями».

 

«Не затем ли нужны монахи, певцы, скитальцы, чтобы звёзды пели, а песни во тьме сияли? Я ещё приеду сжать твои пальцы – и колени твои обнять, и выпить c тобой печали». В этих строках поэта Марины Саввиных – и музыка, и краски, и философия Слова. А в журнале «День и Ночь» – отражение личности Редактора, который сквозь ночную темень и происки «гоблинов» видит проблески завтрашнего дня, способствуя его появлению.