Иван ТАРАН. ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ СО СНЕГА. Стихи
Иван ТАРАН
ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ СО СНЕГА
* * *
Вороний час. Синеет за окном.
Беру я томик омского поэта
Непризнанного. Что мне нужно в нём?
Да ничего. Была б душа согрета...
Я обращаюсь сам к себе на «вы»,
Я ночью лишь себя способен слушать.
Но после возвращенья синевы
Вода рассвета наполняет душу.
* * *
Высокая нота зимы
Звучала в пустующем храме.
Где завтра окажемся мы?
Что дьяволы сделали с нами?
Свобода врывается в дом.
И лёгкость. Советы… Ответы…
Всё так же видны за окном
Берёз одинокие ветви.
* * *
А солнце кажется тонким
В холодный октябрьский вечер,
А маленькие тучи кажутся
Нарисованными карандашом.
Стоят в переходе панки.
Их вчерашние речи
Не были эпатажны,
Когда я мимо прошёл.
Небо – густо-голубое.
Природа изумлена собою.
«Мы ушли из зоопарка».
КРЕСТОВОЗДВИЖЕНСКИЙ СОБОР
Утешает этот храм взоры
Белизною деревенской печки.
Рядом ели растут узорные –
Стерегут ворота в вечность.
На скамейке здесь выходными
Я с товарищем слушал звон.
Звон меня примирил с родными.
Был рассвет для него как фон.
А когда пришли все мы
Туда, где леса – под купол,
Я загляделся на светы
И о земном подумал.
В ЦЕРКОВЬ
А на молитвеннике пыль,
Как снег ноябрьский, искрится.
Ты вновь уехал в монастырь –
Мне не с кем вечером молиться.
Пойду по чистому снежку,
Замёрзну до сердечной дрожи.
«Мир всем!» – я наклоню башку…
Не убежденья Слово Божье.
* * *
Свечу и музу дальних странствий
Высматривая в белизне
Тетрадного листа, не стансы
Я напишу, а лишь сонет.
* * *
Не надоедают «Отче наш…»,
«Символ веры», «Царю небесный…».
Не звенит во мне глухая тишина,
Не летят ко мне малиновые бесы.
И не летит ко мне слепая тишина.
И не надо песен.
* * *
Я закрываю глаза
И вижу перед собой
Собственные очи.
В них входят
Световые пятна,
Неоновые инициалы,
Будущие сны.
Мои очи очень похожи
На твои глаза.
* * *
Для тебя
Время стало идти
Не слишком быстро,
Не слишком медленно.
Для тебя
Нет больше
Оттенков белого
И оттенков чёрного,
Потому что меня больше нет.
В комнате твоей полумрак.
* * *
Нависли тучи
над землёй,
И дождь пошёл,
скользящий
По синеватой темноте
Водой своей
кипящей.
Он лил,
по тишине звеня,
Качаясь
то и дело.
И отражение дождя
На стенке заблестело.
И электричеством дышал
Насквозь промокший воздух,
А шум дождя
земле давал
Необходимый отдых.
Послышался
грозы разряд,
Берёза посветлела,
И молния,
как ночи взгляд,
Мигнула и сгорела.
Холодной пыли водяной
Клубы
по небу
плыли,
А на дороге грунтовой
Ручьи и лужи были.
Сгустившись,
продолжалась ночь.
И возле дома,
между
Деревьев
был дин лишь дождь:
Лишь капли, гром и свежесть.
Пустые улицы зовут,
И мне от них не грустно.
Стучит механика дождя –
Механика искусства.
Для нас и утренних богов
Хранить живое нужно!
…В согретом небе высоко –
Механики искусства.
* * *
И спелые кладбищенские вишни,
И давно отцветшая сирень белая
На могиле моей матери,
И закрытый храм Иоанна-Воина с чёрными куполами,
И сосновые шишки на могиле еврея Шишкина,
Памятник с нишей,
В которой – металлическая фигура мученика на дыбе,
И сады Поля Верлена,
Рассвет,
Гипсовая Веледа –
Всё это не чужое, а своё,
Родное для моей некогда ослепшей души.
* * *
Всё началось со снега. Налегке
Шагая в сумерках, я вспомнил наконец-то,
Что все стихи Верлена – о тебе –
Красивое, но горькое наследство.
Июнь, и над погостом ЛЭП звенит.
Стих разветвлён, как старый куст сирени,
А может, бузины. В конце зимы
Я ночевал в саду стихотворений.
* * *
Город Омск. Вечер пятницы. Форточку надо закрыть,
Чтобы в дом не проник дух нелепости – дух человечий.
Не просил я у духа святого ни славы, ни женщин,
Ни уюта, ни даже здоровья, ни божьей искры.
Я молил об одном: чтоб меня не злословили снизу и сверху
Озорные соседи – внуки рабочих, как я,
Чтобы местные, наконец, перестали меня оскорблять.
Я и так не курю у подъезда, послушал соседку.
Но не бог, а поэт Леопарди окажется прав
Снова, снова и снова. И что мне с того, если кроха
Вот опять перепала ко псу? Он же гордостью хлеб свой попрал...
«Негодяям во все времена хорошо, а порядочным – плохо».
* * *
Человек человеку – шавка.
Какой уж там волк!
Человеку на ужин – гречневая кафка
И тройка поганых слов.
Стал я слушать отечественный рок-н-ролл,
Чернила и ручку с пером раздобыл.
И несётся со всех сторон:
«Очкарик!», «Придурок!», «Дебил!».
* * *
Внутри меня – молчание и тупость,
Но на земле заброшенной и странной
Есть осени чарующая скупость
И лик суровый смерти долгожданной.
Пусть лик суровый смерти долгожданной
На всех глядит из трещины глубокой,
А на земле, заброшенной и странной,
Самоубийцам будет одиноко.
Я не хочу быть проклятым поэтом
И стать шутом для всей страны соседей.
Не удивляйтесь: я сегодня предал
Ночных святых, в моё глядевших сердце.
Умел прощать – и стыдно мне за это.
В который раз осмеянный соседом,
Всего лишь покупаю сигареты,
Пройдя свой путь – семь вёрст до неба лесом.
* * *
Солнце мертворождённого Города,
Озаряющее его чёрной смутой,
Напоминает лицо студента,
Измождённого,
С убитым начинанием,
Бездомным унынием,
С мимолётной удачей на экзаменах.
Посмотри на забытую тобой могилу –
И увидишь в ногах усопшего вселенский Крест.
* * *
Мой любимый поэт – Бог.
Мой любимый прозаик – Бог.
Мой любимый философ – Бог.
Мой любимый музыкант – Бог.
Поэтому
Я люблю всех поэтов,
Всех прозаиков,
Всех философов,
Всех музыкантов.
* * *
Я не знаю, с какой ноги вставать,
Не умею платить за проезд,
Предсказывать будущее,
Не вижу смысла в чётких линиях.
Я хочу всем казаться медлительным,
Чтобы всех раздражать своей слабостью.
Боюсь окрика грубого мужика.
Зато я умею расти назад
И никогда не смущаться.
Давеча видел вселенский крест в ногах небезызвестного усопшего.
первое - порадовало. но чем далее - то все куда-то подевалось, словно рушилось вниз по течению страницы...
Порадовала "чарующая скупость осени", но удивили "малиновые бесы". Хотя, чего только не случается, если "не умеешь платить за проезд..."