Николай ЗИНОВЬЕВ. ЖАЛЬ, СЛОВО ВСПОМНИТЬ НЕ МОГУ... Стихи

 

Николай ЗИНОВЬЕВ

ЖАЛЬ, СЛОВО ВСПОМНИТЬ НЕ МОГУ…

 

НА ПОГОСТЕ

Коров и коз тут не пасут,

Здесь время мрамор тихо крошит,

И каждый день сюда везут

Тех, кто грешить уже не может.

 

Святое место. Без грехов.

Начало вечности и бездны.

А что касается стихов,

Они здесь тоже неуместны.

 

* * *

                       И в небесах я вижу Бога.

                                      М.Ю. Лермонтов

Когда гляжу я в небеса,

Со мной творятся чудеса:

Земля уходит из-под ног,

Нездешний веет ветерок,

Не слух, а сердце слышит весть:

“Есть бытие иное, есть!

Оно совсем недалеко”.

Душе становится легко,

Нет ни сомнений в ней, ни страха,

И по-иному свищет птаха

Из гущи ближнего куста,

И вижу в небе я Христа…

 

* * *

“О чём писать?” – второй вопрос.

Спроси себя, поэт: “Зачем

Ты открываешь душу тем,

Кому не нужен сам Христос?”.

 

Я не могу найти ответа,

Но, тем не менее, пишу,

Пишу невольно, как дышу.

Кто объяснить мне может это?

 

Не для спасенья ли души

Сказал мне ангел мой: ”Пиши!”?

 

СОН

Я сплю, но сна не знают мысли.

Мне снится: я – ведро с водой,

Меня несут на коромысле

Мне незнакомою тропой.

 

Рассвет взбирается на крышу,

Стоит сквозная тишина

И кто несёт меня – не вижу,

Но всё же чувствую: жена.

 

* * *

Быть непонятым – доля поэта,

Быть освистанным – участь его,

Но когда начинал, я про это,

К сожаленью, не знал ничего.

 

Думал: слава, успех, всё такое

Будут следом за мною ходить.

Оказалось, что горе людское

Надо с каждым скорбящим делить.

 

Сострадание смутно витает

В моём сердце – ни тьма и ни свет.

Мне его лишь на ближних хватает,

Может, я вообще не поэт?..

 

* * *

О листьях опавших написано много,

В Поэзию устлана ими дорога.

Опавшими листьями, а не цветами…

А вот почему так? – Подумайте сами.

 

* * *

                                       С.Зубареву

Листва осыпается с веток,

Ложится на мой карниз.

Хоть так посмотри, хоть эдак,

Не вверх она падает – вниз.

 

И только душа поэта

В конце воспарить вольна,

Но никому об этом

Не говори, старина.

 

* * *

                                  Памяти дядьки

Космонавтом я быть не хотел,

В детстве я быть хотел Робинзоном.

Все смеялись незло. Я терпел

И мечтою дышал, как озоном.

 

Дядька прятал усмешку в горсти

И глядел на меня грустным взглядом.

Мне же Пятницу лично хотелось спасти,

А не тех, кто со мною был рядом…

 

РУССКИЕ В 2017 ГОДУ

И душа, и Отчизна – руины,

Путь к спасенью неверьем закрыт.

И не звёзды на нас, херувимы

Скорбно смотрят и плачут навзрыд.

 

Может, я ошибаюсь – дай, Боже! –

Только этой надеждой дышу.

Но как страшно на правду похоже

То, о чём я вам нынче пишу.

 

О СУЩЕМ

Приемлю всё на свете сущее:

Пень старой ивы у пруда

И время жуткое, несущее

Меня неведомо куда.

 

Вот на ладони моей листик

Лежит, дрожит в прожилках весь,

Но он уже как бы не здесь…

Любой поэт немножко мистик,

Особенно на склоне лет.

Лист улетел, остался след,

Который видеть не дано нам

По существующим канонам.

 

ЛИЧНОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ УМА

Четыре года мне. Зима.

Летят крылатые салазки,

И нет во мне ещё ума,

Который убивает сказки,

Который счастье рвёт в куски,

Тяжёлый, скользкий, словно плаха,

Который создан из тоски,

Неверья, глупости и страха…

 

ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ

“У меня уже зла не хватает!” –

Повсеместно ловлю эту фразу.

Может, веру народ обретает,

Постепенно, конечно, не сразу?

 

Или жизнь всё становится хуже?

Или это не жизнь вообще,

А лишь призрак её, что по лужам

Грустно бродит в дырявом плаще?

 

КАРТИНА

Отец любил картину эту…

Когда был жив, здоров и весел,

Он сам её сюда повесил…

Она висит. А папы нету.

 

Картину вижу каждый день:

Там лес шумит, течёт вода,

И стог отбрасывает тень.

Всё точно так же, как тогда…

 

Хотел картину снять, но день

Убил, не смея подступиться…

И хоть отцу не возвратиться,

Пусть лес шумит, вода струится,

И стог отбрасывает тень…

 

* * *

Это было так давно:

Про Чапаева кино,

Свежекрашеный штакет,

Мне всего лишь девять лет,

Даже Бога “ещё нет”…

 

СИТУАЦИЯ

“Отдохни”, – говорит мне жена,

“Оклемайся”, – друзья говорят,

“Замолчи”, – мне кричит тишина,

Даже звёзды об этом горят.

 

“Отдохни, вразумись, не пиши”, –

Ветер форточкой хлопает громко:

“Не тревожь ни себя, ни потомка

Тёмным бредом заблудшей души,

Как бы ни был он выражен тонко…”.

 

* * *

Я в юности “пахал” на пивзаводе,

Конечно, грузчиком, конечно, пил.

И лаборантку Юлечку любил

Или… Ну, что-то в этом роде.

 

Конечно, бытием ту жизнь назвать нельзя.

И эту тоже, так вдруг оказалось,

Но в той остались все мои друзья,

И часть меня нехудшая осталась.

 

Нет, это не придуманная грусть.

Увы, не сочинённая тревога.

Ну, всё. Пойду, покуда не уткнусь

Заплаканным лицом в колени Бога.

 

ЕЩЁ ОДНО БОЛЬШОЕ

СТИХОТВОРЕНИЕ

Когда тебе под шестьдесят,

Не так деревья шелестят,

Земля вращается не так,

И всем мечтам цена – пятак.

И пару слов “дорога к дому”

Воспринимаешь по-другому,

Не так, как в детстве, а иначе…

Была бы дача, жил на даче,

Сгребал бы листья, жёг костры,

И были бы не так остры

Воспоминанья и виденья,

Будь на природе целый день я.

А может, глупости всё это?

И чтенье Нового Завета

Всего полезней старику?

Не знаю. Дальше волочусь,

Молясь в себе: “Изыди, грусть!”.

Всё в мире сущее от Бога,

Под шестьдесят не так уж много,

И пусть не ёкает в груди:

“Что там маячит впереди?”.

Маячит, значит, там маяк,

Маяк есть свет, а свет не мрак,

На этот свет надежды зыбкой

Иди и благостной улыбкой

Свети себе и для людей,

И ни о чём не сожалей,

Как будто снова ты – ребёнок…

 

НОЧЬЮ

Страну, в которой я родился, мои дети

И внуки не увидят никогда,

Как я страну – в которой дед родился. Этим

Не мы одни “прославились” на свете,

Но всё равно печально, господа.

А может быть, товарищи? Нет. Братья.

Хотя б во сне обнять мне деда, но

Даже такой нам встречи не дано,

И ловят пустоту мои объятья,

И на душе, как в комнате, темно…

 

С ГОДАМИ

Пусть мне давно уже не грезится,

Пускай тусклее солнца свет,

А круче с каждым днём лишь лестница

В полурабочий кабинет.

 

Но знаю: главное не это,

А важно, что в житейской чаще

Я с книгой “Нового Завета”

Стал заставать себя всё чаще…

 

ГОЛАЯ ПРАВДА

Сначала было восхищенье,

Делили страстное влеченье

Мы с ней то в роще, то в избе,

Но мне порой не по себе

Вдруг становилось. Но откуда

Такое чувство? Много лет

Спустя, я отыскал ответ:

“Я перепутал два сосуда,

В одном был мрак, в другом был свет,

А я был молод и поэт,

Но став добычей лёгкой блуда,

Я грех свой всё же ощущал

Как что-то чуждое в судьбе,

Вот почему не по себе

Мне становилось в юности далёкой…”.

 

СЛОВО

Он шёл по берегу со мной

И вдруг сказал такое слово,

Что весь огромный шар земной

Душа обнять была готова.

 

Проснулся я: в сияньи дня

Земные вновь царят законы.

Он снова, молча, на меня

Глядит с прабабкиной иконы.

 

Я доказал бы, что не лгу,

Жаль, слово вспомнить не могу…

 

* * *

Всё, что ни делаю, всё с ленью:

Копаю грядки и пишу,

И даже, кажется, дышу.

Кому обязан? Поколенью,

Которому принадлежу?

Конечно, нет. Темно душе,

И пусть давно все вышли сроки,

Сам о своём пишу пороке,

А это кое-что уже…

 

* * *

Я живописцем стать хотел бы,

Чтобы на холст перенести

И тем от времени спасти:

Прибрежный луг, ивняк и вербы,

И нашу хату в три оконца,

И пса, уставшего от лая,

И тень, бегущую от солнца

За стену старого сарая…

 

* * *

Душе поэта чужд покой,

Но страсти нет во мне кипучей.

Стоит за каждою строкой

Тоска по Родине могучей.

 

О, эта светлая тоска

И твоему знакома сердцу,

Но не понятна иноверцу

И иноземцу не близка.

 

…Приснится песня ямщика,

Которой, может быть, лет двести.

Проснусь, а сердце не на месте,

И обморожена щека…

 

СВЕТЛОЕ

Я отыскал их по приметам:

Наш старый добрый дом и двор,

Где залиты всё тем же светом

Крыльцо, тропинка и забор.

Мы всей семьёй здесь раньше жили,

Куда же все уйти решили?

Нет, я не плачу, не ропщу,

Пойду в саду их поищу,

Они, наверно, вишни рвут,

Чтоб чай зимою пить с вареньем,

И все меня, конечно, ждут

С обычным ангельским терпеньем…

 

МОИ СТИХИ

Стою на древнем рубеже,

Смотрю: стихи мои хромают,

Их занесло на вираже,

Их боль с досадой донимают.

 

Я подставляю им плечо,

Они же спрашивают строго:

“А нас уже или ещё

Никто не слышит кроме Бога?..”.

 

СТРОКИ

Выпал снег в конце зимы,

Вдруг сосед пришёл взаймы

Попросить деньжат, для дочки,

У неё больные почки.

Говорю, что денег нет,

Но не верит мне сосед,

Никому никто не верит.

Так, наверно, было перед

Революцией, – не знаю,

Просто так подозреваю.

Не бывает счастья, брат,

Принесённого на вилах.

В мире злобствует разврат,

И никто уже не в силах

Повернуть всё это вспять.

Всё, пора ложиться спать,

Пусть приснится мне столп света

Неземного, а внутри

Дочка младшая соседа

Вальс танцует: раз, два, три,

Раз, два, три…

 

ОКРУЖАЮЩИЙ МИР

Окружает, окружает,

А когда сомкнёт кольцо,

Расхохочется в лицо,

И в кромешной тьме смешает

Нераскаянные души

И на море, и на суше.

И вернее нет решенья,

Чем с молитвой и постом

Осенённому Крестом

Выходить из окруженья.

 

* * *

Время мчится за вехою веха,

Я поэт двадцать первого века,

Но всё ж больше пишу о двадцатом

Потому, что оставил отца там

И двух дядек, и среднего брата,

И страну, где родился когда-то, –

Где, мальчишка, я змея пускаю,

И летит высоко он, как птица…

Всё. Подробности я опускаю,

А то сердце опять разболится…

 

И ВНОВЬ ИЗ ДЕТСТВА

Ещё я многого не знаю,

Ещё счастливым быть дерзаю,

Ещё я не умею лгать,

Ещё здорова моя мать,

Ещё здоров и жив отец,

А дед ещё пасёт овец,

Это ещё шестое лето,

Ещё не знаю я, что этот

Залитый солнцем плёс песчаный

Я буду вспоминать с печалью,

С тоской почти невыносимой…