Валерий ДАНИЛЕНКО. МЕЖ ДВУХ ОГНЕЙ (к политическому портрету А.Т. Твардовского)

Валерий ДАНИЛЕНКО

МЕЖ ДВУХ ОГНЕЙ

(К политическому портрету А.Т. Твардовского)

 

Ведущей чертой Александра Трифоновича Твардовского в области политики было стремление к справедливости. Он не сомневался в справедливости коммунистической идеи. «Коммунизм, – читаем в его дневнике, – необходимость. Правда жизни, правда истории на стороне коммунизма» [Твардовский, 2009, т.1]. Членом коммунистической партии он стал в 1940 г. Верой и правдой он служил ей всю жизнь. Она отвечала ему взаимностью. Он был трижды лауреатом Сталинской премии и лауреатом Ленинской. Другое дело – отношения с партийными чиновниками.

Как бельмо в глазу, в его партийной учётной карточке торчала надпись, указывающая на его кулацкое происхождение. В связи с обменом документов в 1954 году Твардовский обратился в ЦК КПСС с просьбой убрать эту позорную надпись. 6 мая он был на приёме у Фурцевой. Она посоветовала ему отправиться в Смоленск, чтобы найти документы, которые подтвердили бы, что его отец кулаком не был. С того момента и пошла писать губерния!

Заводят множество бумаг,

Без них им свет не мил.

 

Дело завязло в бюрократическом болоте. Не помогло и прямое обращение к Хрущёву. Но появился новый стимул для написания его «главной книги» – «Пан Твардовский» – об отце. Он хотел высказать в ней все свои затаённые мысли: «“Пан Твардовский” – “главная книга” моя, главная мечта и страх, и риск, и надежда». Замысел не был осуществлён.

Вторая осечка с взаимоотношениями с властью (как партийной, так и литературной) у Твардовского вышла в связи с поэмой «Тёркин на том свете». Советская бюрократическая машина, знакомая её автору не понаслышке, подверглась в ней юмористической критике. Он закончил её в 1954 году, но её издание было запрещено, поскольку в ней усмотрели клевету на советский строй. Между тем её автор вовсе не ставил перед нею непосильных задач. В связи с переработкой («перебелкой») поэмы он писал 6 марта 1961 года: «Не обременять вещь большими претензиями, пусть будет такая, как сложилась в своей наиболее естественной и свободной манере шутки, с некоторой конечной начинкой, но не навязывать ей непосильных задач» [Твардовский, 2009, т.1].

В 1963 году Хрущёв выпустил поэму «Тёркин на том свете» в печать, но почти сразу же на её автора начались гонения. В особенности постарался главный редактор журнала «Дружба народов» В.А. Смирнов. Под его водительством сотрудник журнала А.Богданов сфабриковал письмо против поэмы, якобы сочинённое врачом из Пензы Б.Механовым. Это подложное письмо было опубликовано в 1-ом номере журнала за 1964 год, а его подлинный автор получил за него гонорар.

Александр Трифонович Твардовский боролся. Он писал: «Волею судеб я стал “борцом”, хотя всю жизнь считал и считаю так называемую борьбу в литературе самым противным делу литературы, но я “борюсь” не в этом, а в том смысле, когда – не бороться – значит отказаться от всего святого. Не уступлю, а уступил бы – конец, конец не мне, а тому, ради чего стоит и мне и другим жить и писать».

Однажды не выдержала душа поэта и он отвёл её на Н.В. Лесючевском, который имел репутацию гнусного доносчика (в том числе на Н.А. Заболоцкого). «Вчера же мы с Лакшиным, – читаем в его дневнике, – побывали в берлоге зверя Лесючевского… Схватило меня, и не удержался я от сладостной утехи почти что отчаяния, обматерил его, самым прямым образом, обозвал его тупым и чуждым литературе человеком, больше того – не верящим ни в советскую власть, ни в партию – и это уже при раскрытых дверях, к восторженному ужасу “аппарата”. – За всё сразу этому костяному жуку» [Там же].

Третья осечка с взаимоотношениями с властью у Твардовского вышла в связи с его последней поэмой – «По праву памяти», где была затронута больная для её автора тема – раскулачивания его отца.

О, годы юности немилой,

Её жестоких передряг.

То был отец, то вдруг он – враг.

 

Немилосердны по отношению к Александру Трифоновичу Твардовскому в 30-е годы были его смоленские собратья по перу – И.Кац, Н.Рыленков, К.Долгоненков. Но особым рвением отличился погибший в 1943 году Василий Горбатенков, который навешал на Твардовского ярлык «кулацкого подголоска» [Твардовский, 2009, т.2].

Поэма «По праву памяти» была закончена в 1968, а появилась в нашей печати лишь через 17 лет, хотя за рубеж она просочилась ещё при жизни автора – в 1969. Пришлось объясняться. И он написал заявление в «Литературную газету»: «На днях мне стало известно, что моя ещё не опубликованная поэма “По праву памяти” абсолютно неизвестными мне путями и, разумеется, помимо моей воли проникла за рубеж и напечатана в ряде западноевропейских изданий… в неполном и искажённом виде. Наглость этой акции, имеющей целью опорочить моё произведение, равна беспардонной лживости, с какой поэма снабжена провокационным заглавием “Над прахом Сталина” и широковещательным уведомлением о том, что она будто бы “запрещена в Советском Союзе”» [Твардовский, 2009, т.2].  

Целая серия осечек с взаимоотношениями с властью была связана у Твардовского с его работой в качестве главного редактора журнала «Новый мир» в 1950-1954 и 1958-1970 годах.

 Как главный редактор «Нового мира» Александр Трифонович выступал в двух ликах: с одной стороны, он отклонял, а с другой, поддерживал. По поводу первой своей роли он писал: «В сущности, в журнале я не для того, чтобы пропускать хорошее, а чтобы отклонять дурное, этакий щит против авторов, с которыми Заксу (ответственному секретарю журнала. – В.Д.) и др. трудно спорить. Расчётливо ли это? Я мог бы даже в публицистике и т.п. больше делать, если бы не губил столько времени на чтение муры и разговоры, имеющие целью единственно – отклонение нежелательного материала» [Твардовский, 2009, т.1].

Среди тех, кого в течение нескольких лет самоотверженно защищал и непомерно восхвалял главный редактор «Нового мира», в первую очередь вспоминают А.И. Солженицына (благодаря заведомо проигрышным хлопотам Твардовского, Солженицын попал в 1964 году в список претендентов на Ленинскую премию), но в той или иной форме он также поддерживал В.Гроссмана, И.Эренбурга, И.Бродского, А.Синявского, Ю.Даниэля и др.

Ч.П.Сноу писал о Твардовском: «Он был, – и это самое глубокое чувство, – страстным патриотом России, с такой привязанностью к русской земле, русскому народу, русскому языку, которая была так сильна, эмоциональна и даже чувственна, что вряд ли кто-либо на Западе способен это так просто понять… Кроме того, он был либералом. Но он также был коммунистом… Он верил, что данный режим был единственно возможным для его страны. Однако он хотел его усовершенствовать. В этом заключался его либерализм».

Какие главные изъяны Твардовский увидел в советском строе? 10 августа 1962 года он сделал в Коктебеле такую запись: «Строй, научно предвиденный, предсказанный, оплаченный многими годами борьбы, бесчисленными жертвами, в первые же десятилетия свои обернулся невиданной в истории автократией и бюрократией, деспотией и беззаконием, самоистреблением, неслыханной жестокостью, отчаянными просчётами в практической, хозяйственной жизни, хроническими недостатками предметов первой необходимости – пищи, одежды, жилья, огрублением нравов, навыками лжи, лицемерия, ханжества, самохвальства и т.д. и т.п. И даже когда ему самому, этому строю, пришлось перед всем миром – сочувствующим и злорадствующим – признаться в том, что не всё уж так хорошо, назвав всё это “культом личности”, то, во-первых, он хотел это представить как некий досадный эпизод на фоне общего и “крутого подъёма”, а во-вторых, это признание и “меры” были того же, что при культе, порядка» [Твардовский, 2009, т.1].

Александр Трифонович Твардовский был убеждённым коммунистом, но к методам, с помощью которых в СССР создавался новый строй, он относился весьма критически. Кроме того, либеральную искорку в нём раздували его коллеги. Они окружили его довольно плотным кольцом. Вот почему «Новый мир» превратился в какой-то мере в островок либерализма и космополитизма.

Первое предупреждение в адрес журнала «Новый мир» прозвучало из уст первого секретаря ЦК ВЛКСМ С.П. Павлова, который опубликовал в марте 1963 года статью «Творчество молодёжи» в «Комсомольской правде», где, в частности, говорилось: «…стоит почитать мемуары И.Эренбурга, «Вологодскую свадьбу» А.Яшина, путевые заметки В.Некрасова, «На полпути к Луне» В.Аксёнова, «Матрёнин двор» А.Солженицына, «Хочу быть честным» В.Войновича (и всё это из журнала «Новый мир») – от этих произведений несёт таким пессимизмом, затхлостью, безысходностью, что у человека непосвящённого, не знающего нашей жизни, могут, чего доброго, мозги стать набекрень. Кстати, подобные произведения «Новый мир» печатает с какой-то совершенно не объяснимой последовательностью» [Твардовский, 2009, т.1]. 

Второе предупреждение в адрес «Нового мира» прозвучало в июле 1969 года из уст писателей М.Алексеева, С.Викулова, С.Воронина, В.Закруткина, А.Иванова, С.Малашкина, А.Прокофьева, П.Проскурина, С.Смирнова, В.Чивилихина и Н.Шундика. Они опубликовали в журнале «Огонёк» письмо одиннадцати «Против чего выступает “Новый мир”?». Главное обвинение его авторов в адрес журнала состояло в следующем: «Наше время – время острейшей идеологической борьбы. Вопреки усердным призывам А.Г. Дементьева (заместителя Твардовского. – В.Д.) не преувеличивать “опасности чуждых идеологических влияний”, мы ещё раз утверждаем, что проникновение к нам буржуазной идеологии было и остаётся серьёзнейшей опасностью. Если против неё не бороться, это может привести в постепенной подмене понятий пролетарского интернационализма столь милыми сердцу некоторых критиков и литераторов, группирующихся вокруг “Нового мира”, космополитическими идеями».

«Письмо одиннадцати» настигло Твардовского в Кунцевской больнице. Его реакция была очень болезненной: «Ну, подлинно такого ещё не бывало – по глупости, наглости, лжи и т.п. Едва ли не все, подписавшие этот антиновомирский, открыто фашиствующий манифест мужиковствующих, “паспортизованы” на страницах «НМ»… Это самый, пожалуй, высокий взлёт, гребень волны реакции в лице литподонков, которые пользуются очевидным покровительством некоей части “имеющегося мнения”» [Твардовский, 2009, т.2]. Единственное утешение: среди подписавших не оказалось литературных генералов: «ни Шолохова, ни Леонова, ни Федина» [Там же].

А.М. Турков в своей книге об Александре Твардовском клеймит «пресловутых» авторов письма одиннадцати [Турков А.М. Александр Твардовский, 2010]. Между тем они оказались пророками. То, чего они боялись ещё в 1969 году, произошло у нас в 80-90-е годы в такой омерзительной форме, какая даже и им не могла присниться в самом страшном сне: на смену советскому социализму пришёл чудовищный российский капитализм. Эта смена происходила под дудку либералов-космополитов.

Поистине трагическим для Твардовского оказался февраль 1970 года. Бюро Секретариата Правления Союза писателей СССР освободило от обязанностей членов редколлегии «Нового мира» Виноградова, Кондратовича, Лакшина и Саца.

Алигер, Вознесенский, Евтушенко, Исаковский, Каверин, Нагибин, Рыбаков, Тендряков, Трифонов и др. написали коллективное письмо Брежневу. Они пытались спасти «Новый мир» от разгона его ведущих сотрудников и сохранить Твардовского на посту его главного редактора. В этом письме, в частности, читаем: «А.Т. Твардовского можно смело назвать национальным поэтом России и народным поэтом Советского Союза. Значение его творчества для нашей литературы неоценимо. У нас нет поэта, равного ему по таланту и значению». Золотые слова!

Брежнев был недоволен: «Что ещё за “коллективки”?». Твардовскому ничего не оставалось, как уйти с поста главного редактора журнала, который он возглавлял около шестнадцати лет. 

В конце февраля он записал в своём дневнике: «В пятницу простился с редакцией, обошёл все этажи и комнаты… Было решено уже, что не буду собирать всех в одной комнате, чтобы не “демонстрировать” рёвом бабёнок» [Твардовский, 2009, т.2]. Но нет худа без добра: «…нельзя не испытать блаженство свободы от рукописей, вёрсток, посетителей и т.п. Впервые за много лет я сам с собой наедине».

9 июня Александр Трифонович решился посетить с Владимиром Тендряковым диссидента Жореса Медведева в калужской психиатрической больнице. Это была его последняя политическая акция. Жестокая болезнь настигла его уже осенью. Но он продолжал жить ещё больше года. Его жизнь прервалась 18 декабря 1971 года во сне. "Ты дура, смерть: грозишься людям Своей бездонной пустотой, А мы условились, что будем И за твоею жить чертой".