Александр БОБРОВ. ДОРОЖНАЯ ДУМА. О книге Владимира Бондаренко "Заметки русского империалиста или Книга странствий"
Александр БОБРОВ 
Александр БОБРОВ
ДОРОЖНАЯ ДУМА
О книге Владимира Бондаренко "Заметки русского империалиста или Книга странствий"
Домашняя думка в дорогу не годится.
Владимир Даль
Есть в этой загадочной поговорке невыразимая русская широта и жажда вырваться из четырёх стен, мысленно обогатиться. Путевая проза – один из великих жанров русской литературы, который ныне вырождается в гламурные издания и плоские путеводители без глубоких мыслей и свежих чувств. Как известно, многострадальный российский туризм переподчинили министерству культуры. Как это сказалось на отрасли? – ну, все помнят прошлогодние кидания и мошенничество фирм, страдания брошенных туристов. Это всё уголовно-экономические и юридические нестроения, но как отразилось переподчинение отрасли на её культурной, духовной составляющей? Ровным счётом – никак! Яркий пример: в Год культуры не появилось даже ярких рубрик на ТВ, в Год литературы нет своей книгоиздательской государственной программы. А как нужны новые книги о ратных полях России в год 70-летия Победы, о русском Севере и Кавказе на фоне немыслимо выросших в цене зарубежных туров, о дорогах по постсоветскому пространству в подтверждение разговоров о Евразийском союзе. Даже и о заграничных дорогах с поиском Русского мира и благодатных примеров.
Михаил Пришвин, который в своей путевой прозе и очерках, будь то северная повесть “В краю непуганых птиц” или подмосковные “Башмаки”, остаётся для меня непревзойденным и вдохновляющим образцом писательского постижения Отчизны, обронил парадоксальную на первый взгляд фразу: «Русский, восхищаясь другой страной, так выражает смертельную любовь к своей родине». После бесконечных дорог по стране и многих – по зарубежью, мне сполна открылся смысл этого высказывания. Русский, восхищаясь, не столько завидует или по еврейской привычке мысленно подбирает место обитания (мол, где хорошо, там и родина), сколько искренне любуется, жадно постигает, а главное – пытается сравнивать, перенимать всё лучшее, задумывается: почему же на родине не так? – ну, вот же отличный пример!
Лучшим подтверждением этого глубокого высказывания Пришвина и продолжением слов Достоевского о нашей всемирной отзывчивости стала для меня новая книга Владимира Бондаренко «Заметки русского империалиста. Книга странствий». Только прочитав сводную книгу странствий, понял до конца его признание первопроходца: «Скажу честно: я всю жизнь болен страстью к путешествиям. Помню, когда работал инженером в научном институте бумаги, с удовольствием ездил в каждую дыру, будь то Боровичи или литовский Григишкес, Сызрань или эстонский Вильянди. Коллеги отказывались под любым предлогом: семья, дети, спорт, болезнь, спокойный диван дома, а я мчался на любой край света… То же самое происходило и после моего перехода на журналистику, в «Литературную Россию» в 1977 году. Многие журналисты тоже предпочитали и предпочитают отсиживаться в домжуре или ЦДЛ, а не ездить в теплушках, не летать на вертушках, не ночевать непонятно где, от сеновала до нетопленного рабочего общежития. Ведь сразу в журналистскую элиту с люксами и пятизвёздочными отелями не попадёшь ни у нас, ни в Америке, ни в Европе, сначала надо доказать, что ты можешь».
Бондаренко давно доказал, в книге собраны «почётные» вроде бы путешествия по высоким приглашениям. Например, он выступал на юбилейном съезде НТС во Франкфурте-на-Майне, читал лекции о «литературе врага» в логове американской военной разведки в Гармиш-центре среди баварских Альп. «Помню, известный тогда «огоньковский» журналист Феликс Медведев встретил меня в Мюнхене на радио «Свобода» и поразился, кто пустил сюда этого красно-коричневого? Мой друг Петя Паламарчук даже боялся подходить к Гармиш-центру, я прочёл там цикл лекций о русской литературе. Когда прочёл несколько лекций о русской литературе, разразился скандал».
Бондаренко пригласили в поездку по всем крупнейшим университетским центрам Германии с лекциями и дискуссиями, но он оказался с инфарктом в немецком госпитале Кёльна, где и провалялся около месяца. Но дороги продолжились. «Кстати, ни разу, ни в советское, ни в антисоветское время я не ездил за границу за счёт Союза писателей. Чем-то не подходил высокому литературному начальству ни в советское, ни в антисоветское время. Хотя, поправлюсь, один раз я ездил за рубеж за счёт Союза писателей СССР. По рекомендации Александра Проханова ездил в составе писательской делегации из двух человек (вместе с Юрой Скопом) в воюющий Афганистан». Но они вырвались из правительственного особняка в Кабуле и объехали все горячие точки. В воюющей Сербии и Черногории он был несколько раз, беседовал с Воиславом Шешелем, с Радованом Караджичем. Попадал как делегат и на съезд Ку-клукс-клана в Атланте, где успешно выступил, а затем и на встречи правых республиканцев в Нью-Орлеане. Вместе с Владимиром Жириновским летал в Тунис и далее – на машинах через пустыню в Ливию, в шатёр к растерзанному позже Каддафи.
Володю не устраивало, что в Венецианском университете, в Оксфорде, в Кёльне – везде царила либеральная цензура. Кроме профессорско-либеральной четвёрки: Пастернак, Мандельштам, Ахматова, Цветаева, а затем сразу же Солженицын и Бродский – больше никого не знали. Ни Блока, ни Платонова, ни Есенина, ни Шолохова, ни Клюева, ни Хлебникова, ни Кузнецова, ни Рубцова. А уж о нынешних русских прозаиках подавно ничего не знали.
Но главное открытие и откровение – Китай! С полным основанием бескомпромиссный критик пишет: «Мои заметки не столько о Китае, что увидишь в этой имперской Твердыне за две недели? Сколько о своих впечатлениях и о Китае и о России на фоне Китая, в отражении Китая. Китай – это упущенные возможности России. Не пойму, какими незрячими глазами смотрят на тот же Шанхай все наши Путины, Грефы и прочие Кудрины? Как можно, увидев наяву реальные пути развития, шанхайские дорожные развязки, небоскрёбы и новейшие научные центры, врать с телеэкранов о стабильном росте экономики России? Сырьевую колонизацию умело назвали энергетической экономикой, но даже нефть гоним в необработанном виде, лес отправляем брёвнами, даже алмазы не научились как следует обрабатывать, доверив это Де Бирсам».
Несколько лет прошло с этой тирады – увы, мало что изменилось. США в замшелой резолюции Конгресса 758 снова сделали ставку на допотопную радиостанцию «Свобода», она переехала в Прагу, но суть и состав не изменились. Как писал автор: «Значит, и впредь на всю Россию будет влиять многосотенный коллектив, где на сегодняшний день нет ни одного этнического русского». Тогдашний руководитель русской службы Юрий Гендлер и его помощник Фима Фильштейн уверяли гостя, что необходимо провести мутацию русского духа, если таковой вообще нужен. Изменили же, мол, союзники немецкий дух, и немцы довольны. Так и с русскими требуется поступить. Эта программа нам по собственным СМИ печально известна, главный вопрос Года литературы: поддержит ли государство писателей – столпов русского духа, русской дорожной думы, постигаемой в пути?