Валентина БЕЛЯЕВА. «СЛЕГКА ПРИГЛУШЕН ЗВУК…». Цикл с эпиграфами из стихов Анатолия Аврутина

 

Валентина БЕЛЯЕВА

«СЛЕГКА ПРИГЛУШЕН ЗВУК…»

Цикл с эпиграфами из стихов Анатолия Аврутина

 

* * *

И останутся нежность и женщина в сумраке дней…

Извиваются руки как в небе неслышная стая.

Всё забудется, знаю… Лишь тени забытых теней

Шевельнутся порой, что-то в стылой душе пробуждая…

 

Что-то вспыхнет в груди… Пробежит вдалеке невзначай –

Меж вспенёнными вишнями девочка в платьице лёгком.

И кольнёт растворившись бесследно скупое: «Прощай»

Сквозь притихшее эхо: «Ну, здравствуй» – в лесу недалёком.

 

И вдали исчезавшие шлейфы озяблых картин

Напоследок блеснут укоризненно в памяти зыбкой.

И средь них – ты – один, так нелепо и больно один –

Со своей незабытой, до ужаса нежной улыбкой.

 

Налетит и закаркает яростно вдруг вороньё

Под укрывшейся в страхе едва ли взошедшей луною.

Так приди же ко мне! Видишь, сердце терзает моё,

И окрест белый свет обернёт темнотой смоляною.

 

Но, помешкав чуть-чуть, ты губами коснёшься щеки,

Помолчишь, грустно глядя куда-то во мглу кружевную.

И неслышны шаги твои будут – воздушно легки.

И вороны вмиг кинутся – прочь от меня врассыпную.

 

И останется женщина там, за пределом земли,

Изваяньем во мраморе средь шаловливой метели…

Это мы отыскали её! Это мы так смогли.

Это мы её сладость вкусить так жестоко сумели…

 

* * *

Я приду, ты не думай, и Господу больше не жалуйся,

Я приду на берёзовой звонкой прозрачной заре.

Помнишь, ты обещала,

                      что мы с тобой встретимся в августе,

А встречаемся, видишь, в холодном и злом сентябре.

 

Был обманчивым август. Тянулся заветренной свежестью

И резвясь грохотал своенравною горной рекой.

И объятья твои снились мне опьяняющей нежностью.

А за рёбрами странно царил лицемерный покой.

 

Мы не встретились в августе. Да и была ль непременною

Нам его спелых яблок беспечно-лукавая дрожь?

А октябрьская встреча мне стала прохладно-неверною, 

Пусть скорей её смоет унылый невидимый дождь.

 

Я не жалуюсь Господу… Но этою лиственной заметью

Надо мною ночами восходит чужая звезда.

И что делать мне с ней? И зачем в моей предавшей памяти –

Не земля под ногами, а скользкие доски моста?..

 

Да встречались ли мы? Что ж… Ещё будет стужа метельная.

Будет новый сентябрь изощрённым тигриным клыком.

А с ладони скользнёт что-то жаркое в глушь запредельную.

Ну, а ты – зарыдаешь… И вспомнить не сможешь – о ком…

 

* * *

Реальность небылью казалась,

А женщина в реке купалась.

И что-то дрогнуло в груди,

Когда плыла она – нагая, –

Руками звёзды раздвигая,

Плыла по Млечному Пути.

 

Горела ночь. Звала, плескалась,

В моих ладонях согревалась.

Ах, что за чуда эталон!

Вода была волной Евфрата,

А руки – крыльями фрегата

И где-то рядом – Вавилон!

 

И боги видели всё это

Глазами древнего поэта –

В огне мелькающих рапир.

И пела мгла, уже безбрежна,

Ещё немыслимо безгрешна –

Под звуки скрипок, арф и лир.

 

И словно из эпох архейских –

Невиданным холстом библейским

Блистали звёзды на груди.

А я плыла – сквозь неземные

Пространства чуждые, иные.

Плыла по Млечному Пути.

 

А ночь взволнованно дышала,

И я лишь ей принадлежала

И наслаждалась тишиной.

А ты глядел, поэт безвестный,

И ощущал себя над бездной

С её богиней неземной…

 

* * *

Ты смотришь сквозь меня… Превыше всех пророчеств,

Превыше вечеров у зябкого огня,

Когда нельзя на «Вы», когда не помнят отчеств…

Обидно и светло ты смотришь сквозь меня.

 

Ты не узнал его – взметнувшийся и ложный

Мой прежний карий взгляд, когда забыто «Вы».

И между нами – шаг. И миг его тревожный

В себе уже таил сокровища молвы.

 

Ты не владел собой. Тобой владели звуки,

Их рвущийся огонь в осколочной строке.

И мучили тебя бессмысленные руки,

И был бесчувствен ток, когда щека к щеке.

 

Но как, поверь, мне жаль надежды обречённой,

Когда уже на «ты» и смелый взмах бровей.

И беззаботный смех, и взгляд мой отрешённый –

Навылет, сквозь тебя… болел в груди моей…

 

* * *

Спи, ненаглядная… Тихо стекает с пера

Слово горючее, слово совсем не парадное.

Птицы в отлёте. И мне собираться пора…

Но до отлёта поспи же, моя ненаглядная.

 

Да, я устала, уж поздно. Но как мне уснуть?

Ах, эта ночь! Как свеча на окне обгорелая…

Птицы в отлёте. Кричат. И нелёгок их путь.

Но – что тебе вслед за ними? Зачем – в заметь белую?

 

«Птицы в отлёте…». Как будто кого-то виня...

В отсвете лунном листва – как метель тополиная.

Скоро рассвет. Но ты даже не слышишь меня,

Глядя сквозь темень ночную, преступно безвинную.

 

Знаю, уходишь. Иного и быть не могло.

Но ведь вернёшься когда-нибудь с ветром-попутчиком!

Чтобы усталый мой взгляд как калёной иглой

Насквозь прожгло во мгновенье единственным лучиком…

 

Брызнет восход – непременно меня разбуди.

Время безжалостный стук затаит, междустрочное.

Знаю, уйдёшь. Ты – поэт. Потому и один.

Встретишь в пути своём где-то свеченье восточное.

 

Вздрогнешь от птичьего крика в лещине густой.

Вьюгой залётной вскружится строка невозвратная

И, опустившись к ногам моим – беглой звездой,

Вымолвит: «Я буду помнить тебя, ненаглядная…».

 

* * *

Женщины, которых разлюбил,

Мне порою грезятся ночами

С робкими и верными очами –

Женщины, которых разлюбил.

 

Всё же я смогла сказать себе:

Да, прекрасна, но одна из многих.

Вон, звезда дымится на дороге –

Мёртвая. И первая в судьбе.

 

«Женщины, которых разлюбил…».

Их порой нелепые наряды.

Умных глаз волнующие взгляды.

О, с какою жаждой ты их пил!

 

«Женщины, которых разлюбил…».

Нет, они тебя не забывали.

Памяти своей привычно лгали,

Зная, кем – один – для них ты был.

 

Но ты – ликом каждой покорён,

В тихом женском взгляде отражённый.

И не потому ль, непринуждённый,

Слог стиха твой был столь изощрён?..

 

Но… Однажды ты услышишь крик

В небе птиц из рук их утончённых.

И поймёшь, светло и обречённо,

Что вся жизнь твоя – лишь этот миг…