Ольга ИВАНОВА. ПЕРЕВОДЫ. Стихи

Ольга ИВАНОВА

ПЕРЕВОДЫ

 

Из Глбины МИТЕВОЙ

 

ВЕРНУТЬСЯ

Как я искал обратный путь – домой!

И я грустил в тени недвижных дней

Под шёпот с призраками под луной,

Под сенью вишни – с горькою судьбой.

 

Как я искал обратный путь – домой!

Стучало сердце раненою птицей!

Как же с засоренным гнездом ужиться?

И как остаться мне самим собой?

 

Как долго я искал обратный путь

И ждал суда и тихого порога!

Я перед ним – как на коленях к Богу!

Как хочется, ему всё-всё вернуть!

 

Я ждал суда и тихого порога.

К ним далека, длинна моя дорога!

Но у порога вновь душа грустит:

Меня Господь и любит, и простит.

 

МОЛЧАНИЕ

Моё молчанье понято лишь болью,

Когда бреду, когда иду по свету.

И дождь смывает струями невольно

Обиду, горечь, что в душе поэта.

 

Боль затмевает всё кругом, она

Вонзила зубы в пульс души поэта.

Молчание – и это ль ни хвала

Тем, кто давным-давно уж канул в Лету?

 

Под лавой нескончаемого ливня

Вздыхают камни, мокрые от слёз,

Что знали обессиленных и сильных,

И пленников освобождённых грёз.

 

Непредсказуемо! И где найти ответ?

В чём смысл пространства? Чувства иссушить?

Предвидим Мир и преходящ наш Свет,

А Вечность – это пристань для души.

 

МЕНЯ ОБЪЯВИЛИ СОШЕДШИМ С УМА!

Ах, стелятся сплетни, как едкий туман, –

Мне в стопы впивается гравий.

Меня объявили сошедшим с ума:

Живу без каких-либо правил!

 

В день – ставни закрыты, а в ночь – при свечах,

Я в праздник аскет, в пост – пирую,

Нет жажды – богатых в дому привечать,

И самый последний в миру я.

 

Пусть я не оставлю себе на обед

Ни капли росы и ни крошек,

Но многие годы – три дюжины лет –

Кормлю обездоленных кошек.

 

Мне жёстка перина и мил сеновал,

Друзья мне – и долы, и горы,

Мне ветер унылую песнь напевал.

И соло мне радостней хора.

 

Мы с песней бродячей, как в ногу идём,

Букашке и бабочке рад я.

Беседу веду и с ручьём, и с дождём,

С тропинкой и солнцем, и градом…

 

Ах, сплетенный шёпот, как едкий туман…

Тошнит от речей пьедестальных…

Меня объявили сошедшим с ума:

О, Боже, спаси от нормальных!

 

Перевод с болгарского

 

 

Из Симеона ХРИСТОВА

 

КАЛЕЙДОСКОП

Держал ли ты в руке калейдоскоп,

Игрушку, словно праздник панаир?

На первый взгляд – как будто телескоп,

А в сущности – весь разноцветный мир!

 

Разбитых стёклышек затейливый узор –

И пробегает жизнь, крутясь, мелькая.

Какой-то миг вдруг остановит взор –

И перед ним, глядишь, судьба людская.

 

Глядишь – и даже музыка звучит,

Любуешься – звенят синичек  трели!

Крути, крути – от счастья здесь ключи!

Воздушных фей хрустальные свирели!

 

Но этот кадр я не хочу менять!

Остановлю я праздник панаир:

Здесь колыбельная, что мне слагала мать,

Моя душа, мой уникальный мир!

 

ПОСЛЕДНИЙ ТРУБАДУР

Пройдёшь ли ты со мной по серенадам,

Таким  древнейшим, словно динозавры?

Погубишь ли со мною все баллады

И песни чести, и любви, и лавры?

 

И я не смолкну, верь мне, дорогая!

Меня послушай: время угасает!

И в очереди, что к подножью рая, –

Здесь трубадурство тихо истлевает.

 

Но буду петь я об руку с бокалом,

Потягивая  между тем напиток.

Не ухожу: не хочется и рано.

И трубадурство, видишь, не убито.

 

МАГИЯ ЛЮБВИ

Я магом был, и магом я остался,

Кто встретится, кто может полюбить?

Я человек, и в том себе признался,

И постараюсь человеком быть.

 

Я мот и невозможный расточитель?

Я рвал себя на части, всё – для вас!

О, жизнь моя, мой пламенный учитель:

И я растерзан чувством – каждый час!

 

Я был поэтом? Вечно многословным?

Во мне живёт не колдовская стать?

Нет, я готов всегда к словам любовным!

Любви готов всего себя отдать!

 

Перевод с болгарского

 

 

Из Анатоля ЗЭКОВА

 

ДЕРЕВЕНСКАЯ БАНЬКА

Прилаживал долго фанеру

К проёму оконца мой батька,

Чтоб мы, пацаны-кавалеры,

Не лезли заглядывать в баньку.

 

Кусок той фанеры, однако,

Хоть был и прилежно примерен,

Имел небольшой недостаток:

Там выпал сучок из фанеры.

 

И искоса глянув на двери –

Не вышел ли кто на порожек –

Мы льнули к той дырке в фанере,

Чтоб всё разглядеть у подружек!

 

Луч света в «глазке» тоньше нити –

Толкались под хохот ватажный,

Никто ничего не увидел,

Но хвастались смачно и важно.

 

О, детства прекрасные дали!

Подглядывать сладко украдкой…

Мы жён из девчат выбирали,

Из тех, что остались загадкой.

 

Перевод с белорусского

 

 

Из Михася МИРАНОВИЧА

 

ГДЕ БОЛЬШЕ СЧАСТЬЯ?

Думали-гадали так и сяк,

Счастья больше где – о том дебаты.

– В будущем, – считает холостяк.

– Нет, в минулом, – думает женатый.

 

ЖЕНЩИНЫ

Их рок безмерно  ярок –

Такое их призванье:

Но холостым – в подарок,

Женатым – в наказанье.

 

ВСЁ СМЕШАЛОСЬ

Как время изменилось! Аккурат,

Смешалось всё: не жизнь – сплошная шутка.

Так, на работе дремлет депутат,

Работа вместо сна – у проститутки.

 

Перевод с белорусского

 

 

Из Тенгиза ДОГУЗОВА

 

ПЕСНЬ БЕССМЕРТИЯ

                              Павшему поэту-воину Хазби Калоты

В пороховом дыму, глубоких ранах

Земля – изрезана войной стократ.

Как вол уставший, сонно поле брани.

Слагает в тишине стихи солдат.

 

На миг открылись памяти страницы –

Как об Осетии родной душа болит!

Там, дома – мама, братик и сестрица…

Невеста что-то нежно говорит…

 

Прервались грёзы, так и не начавшись,

И снова батальон огонь ведёт!

Погиб поэт, но песня, не прервавшись,

До наших дней в Осетии живёт.

 

* * *

Вьюга из снега возводит заносы,

Будто Перун позабыл о бойце.

В юных глазах всё вопросы, вопросы.

Грусть и тревога на нежном лице.

 

Тяжестью жизни пресыщены души –

Всё понимают солдаты как есть.

Мир беспощадно врагами разрушен,

Но остаются и доблесть, и честь.

 

Весточек столько омыто слезою!

Сколько беспомощных вдов и сирот!

Сколько невест, что следят за стезёю:

Милый вернётся ли? Милый придёт?

 

 Вьюга из снега возводит сугробы.

Дети Осетии гонят врага!

Помните это! Запомните, чтобы

Кровь не окрасила вьюги снега!

 

ТОСКА СТАРОЙ МАТЕРИ

И белой шалью распростёрся снег,

И зимний лес безмолвствует в ночи,

Душа скорбит, что рядом деток нет.

И мать одна хлопочет у печи.

 

Пришлось в тоске ей годы коротать,

Ведь сын в уюте скрылся городском.

Ему тепло, и он забыл про мать

С таким усталым стареньким лицом.

 

ВСТРЕЧА С БЫЛОЙ ЛЮБОВЬЮ

У клёна ветки чёрные

Качались на ветру.

Грусть тихая, вечёрняя –

Её в окне беру.

 

Тяжёлые, уставшие

И сердце и слова,

И песни звук оставшийся –

Любовь всегда права.

 

Вот образ тайный, призрачный,

Забытый – твой родной.

Коса из-под косыночки

Пестрится сединой.

 

Как прежде улыбаешься –

Проста, мила, нежна.

И в сердце просыпается

Уснувшая весна.

 

ГРОЗА

В кудрях дубов спотыкается ветер,

С чаши бутона слетела оса,

С неба на гриб-толстячок, что в берете,

Дождик спускается, чтоб поплясать.

 

Зябликов смолкло тревожное пенье,

Зайке-трусишке укрыться пора,

Прыгает речка по чёрным каменьям,

Всхлипнула даже старушка-гора.

 

Вдруг кто-то по небу плетью ударил,

Чтобы разверзлось для ливня и гроз,

Бусы просыпал для далей в подарок,

Розам в подарок улыбку принёс.

 

ЗАБРОШЕННОЕ СЕЛО

Собаки, позабывшие уют  – 

Запавшие бока, прижаты ушки, –

Самоотверженно своих хозяев ждут,

На улице оставшись, как игрушки.

 

В зеницах окон мертвенно темно,

Гуляет ветер погребально мрачный,

И жившие когда-то здесь давно,

По очагам родным тоскуя, плачут.

 

РАЗМЫШЛЕНИЯ

Поспели орехи, кизил подошёл,

И в лес потянулась сельчан вереница.

Мой старенький пёсик залаял, он зол:

Не помнит он запахи, звуки и лица.

 

Мой пёсик ослепший, осипший, хромой,

Почти что не спит и пропал аппетит,

Как прежде, меня не встречает игрой.

Скажите, кого-нибудь старость щадит?

 

Когда-то я к финишу тоже приду,

Когда-то дождусь и последнего вздоха

И, если тогда я взгляну на звезду,

Мне будет от света пронзительно плохо.

 

Меня не обрадуют блики луны,

И я доживать стану призрачный век,

Помянут меня, после смерти, увы,

И скажут, каков же я был человек.

 

И горько заплачет мой ангел земной,

И дети не скроют слезы над могилой,

Останется на небе Млечный прибой,

Останусь стихами я в памяти милой.

 

Смотрю, как сельчане отправились в бор,

И слышу, как лает мой старенький пёсик…

Что сердце томит, не пойму до сих пор,

О чём запоздалые смутные грёзы?

 

СЕЛЬСКАЯ ЗАРИСОВКА

Тучи свежей простоквашей

Тихо просочились

В день наставший. Горы наши

Звонко петь учились.

 

Огненный цветок на склоне –

Просыпаться надо.

Юный пастушок спросонья

Молча гонит стадо.

 

В поле разлилась прохлада –

В волосах-колосьях.

Шепчет лес, глядя на стадо:

– Коршун не пронёсся?

 

В ГОСТЯХ

Холодный день. Голодным волком – вьюга.

Ленивым котиком – ущелье, в нём – село.

И точно в поле косари друг с другом,

Стоят могучи башни. Грустно и светло.

 

Безмолвна сакля – тихий домик сгорблен.

Сквозь щели старой печки языки огня.

В двери хозяин. Взгляд уставший скорбен:

Погибший сын из рамки смотрит на меня.

 

* * *

Свет вечерний испускает дух,

Льются звёзды с неба, словно слёзы,

Ветер всколыхнулся и потух

И в ветвях улёгся слушать грёзы.

 

Смуглолицый сумрак, чёрна бровь,

Звёздный лучик за окошком брезжит,

А в душе и горечь, и любовь

Родились и с верой, и с надеждой.

 

УМИЛЕНИЕ

Как щедро многозвучье мир дарует!

Свист переливчат птичий, словно ртуть,

У ног ягнёнок шумный озорует.

И радостью мне не насытить грудь!

 

И на пчелу он смотрит с удивленьем,

Ему в новинку ветер и восход,

И с гор слетевшее пастушье пенье.

Всё – умиленье, и душа поёт.

 

ОСЕННЯЯ НОЧЬ

И сумерки крадутся к горизонту,

У звёзд круги, как филина глаза,

Ночь поглощает горные высоты,

Свистит напевно ветер-егоза.

 

Густое облако вороною крадётся,

Природу убаюкивает клён,

Летит в пыли и в судорогах бьётся

Пожухлая листва – угас огонь.

 

Уж город стих. Но песню вдруг затянет

Сосед, уставший после многих дел.

Последний лист – никак он не увянет.

Простор, его жалея, поседел.

 

* * *

Неба края загорелись, краснея,

Ивы у речки склонились, дрожа,

Потом застывшим покрылись посевы,

Ветер давно от мороза сбежал.

 

Жёлтую бурку снимает опушка,

На наготу – белой шубоньке лечь.

В сакле прядёт, напевая, старушка,

Спорят поленья, залезшие в печь.

 

ОСЕННИЕ ДОЖДИ

Льются на землю осенние слёзы,

Вороны в ветках поссорились вновь.

Горькие вести. Промозглая осень,

Что содрогнуться заставила кровь.

 

Всё ещё слышатся стоны Осетии –

Бедствий военных не молкнущий глас.

Думы тяжёлые. Слёзы осенние

Помнят героев, погибших за нас.

 

Пулей свинцовою в сердце отметится

Матери взгляд – без дитя нестерпим!

С сыном любимым во веки не встретиться.

Кружит над кладбищем призрачный дым.

 

Горько оплакали гордые горы –

Чёт или нечет – судьбу для сердец.

Жизнь пролистает секунды и годы,

С болью останется сердца рубец.

 

СТРАДАНИЕ БЕЖЕНЦА

Нам навязавшие бой, будьте прокляты!

Пусть мы покинули отчий порог,

Счастье, что раньше светилось за окнами,

Но с нами ангелы и с нами Бог.

 

В горе, стенаниях тропами, скалами…

Родину-мать сотрясала гроза.

Стужа безжалостно мертвенным скальпелем

Нам вырывала сердца и глаза.

 

Овцами мы растекались по дворикам –

Где отчий дом? Где родимый очаг?

С общими горем и болью, и скорбями…

Как ненавистен был враг!

 

Что вы молчите, страданий виновники?!

Будет ли в этом тоннеле просвет?

Нас обещаньями кормят чиновники –

В наших сердцах созревает ответ:

 

Наши сердца из горения сотканы!

Да, мы покинули отчий порог,

Счастье, что раньше светилось за окнами,

Но с нами ангелы и с нами Бог.

 

ПАМЯТИ ПОГИБШИХ ЗА ОСЕТИЮ

В тревожной душе увядают в смущенье желанья –

Так быстро сгорает моих вдохновений свеча.

В скитаниях тягостных бремя печальных мечтаний,

Но как о далёкой Осетии мне не мечтать!?

 

Кому-то нужна моя песня? К чему мне стремиться?

Толпа затоптала мой сад, засорила родник,

Вор знатен теперь, и грозит мне убийца,

Наследье в бесславии, в пренебреженье язык.

 

Но то не навечно. Прославится родина наша!

И радости слёзы проступят на горных щеках,

И станет страна не скудеющей чашей,

И будет с любовью прославлена нами в веках.

 

* * *

Тебя избрал, тебе стихи слагаю,

И в тайных грёзах для меня земля.

О, дивная голубка золотая,

Тебя, как солнце, должен видеть я!

 

Приди, явись, как молнии сверканье!

Не жалко мне в твоих очах сгореть.

Мир обозрев в небесном зазеркалье,

Найдя тебя, о чувствах стану петь!

 

В РОДНОЙ САКЛЕ

Я сегодня приехал в родное селенье,

И смягчилась душа в тихой сакле родной.

Ставит мама на стол и пирог, и соленья,

И дохнул на меня наш домашний покой.

 

И улыбкою мама сияет, как прежде,

Колыбель, сохраняет мне детства тепло,

И под сердцем затеплился лучик надежды,

И в душе от неё безмятежно светло.

 

* * *

Катит меня колесницею время.

Я же, как призрак. Я, словно тень.

Давит на плечи мне прошлого бремя.

Где же найти наш утраченный день?

 

Полы небесные исчерни сини,

Лес теребит свой шелковый наряд.

И в лунном отблеске горные спины,

Будто уставшие буйволы спят.

 

Страстью нежданною грудь мою полнит,

В сердце забрезжил волшебный рассвет,

Взгляд твой прекрасный сквозь годы я помню.

Ты в моём сердце. Тебя рядом нет.

 

Тишь. Только блики луны, словно волны,

Жёлтым сияньем нисходят на лес.

Узы душевные скорбью наполнены –

Тают под ясностью звёздных небес.

 

ПРОЩАЛЬНЫЙ ВЕЧЕР

Прощальный вечер. Только мы с тобой.

Нам до утра не суждено уснуть.

Прощальный вечер. Сердца гулкий бой.

Безмерная тоска крадётся в грудь.

 

В твоих глазах надежды не найти,

Но ты чаруешь и в прощальный час.

И жёлтая луна спешит уйти,

Пройдя по небу и минуя нас.

 

Перевод с осетинского

 

                                                            Симферополь, Крым