Виктор ПЕТРОВ. РЯБЬ РЯБИН, КАЛИН КАЛЕНИЕ... Стихи

 

Виктор ПЕТРОВ

РЯБЬ РЯБИН, КАЛИН КАЛЕНИЕ...

 

ОКА

Река полощет плат рассветного атласа,

И возглашает колокол благую весть,

И раскрывается, как свиток, трасса,

Чтоб русский путь прочесть и перечесть.

 

О, крестный русский путь – дорога ли к распятью?

И ждать ли воскресения моей стране?

Рванусь к цветам, как будто к маминому платью,

Когда сомненья гложут душу мне.

 

Хочу, гадая, заглянуть в речные глуби:

Не станет зыбких вод – не станет и меня...

Пускай гармонь никто не слышит, не голубит,

Играй, играй, гармонь рязанского плетня!

 

СТАЛИНСКИЙ УДАР

Врага сметая сталинским ударом,

Мы шли и проходили мёртвый сон.

Земля пылала мировым пожаром,

Была Антанта с четырёх сторон.

Мы шли на Запад – шли по Украине.

Вперёд, вперёд!.. Срывалась песня с губ.

Снарядом башни танковые клинило,

И в Троцкого вонзался ледоруб.

А может быть, стальная эскадрилья

Летит на юг и после – на восток?

И звёздами покачивают крылья,

И вождь от справедливости жесток.

«Катюшами» зовутся не Катюши,

Когда взойдут на берег на крутой

И залпами спасают наши души;

Святее нету веры – веры той,

Чьим красным знаменем бойцы готовы

Юдоль земную осчастливить вмиг –

Была б команда… Роты стоголовы –

Шагают мальчики из честных книг!

Победа им не достаётся даром,

Но оттого они лишь злей и злей…

Враги разбиты сталинским ударом,

Прими, штандарты вражьи, мавзолей!

 

КАЛИТА

Рябь рябин, калин каление...

Что же делать русским, коли так?

Да оставьте Богу Ленина –

Вон за Калитвою Калита!

 

У него глаза с прищуркою,

Прозорливые горят глаза.

И берёзовыми чурками

Топим печь – гремит ведром гроза.

 

Денежкой оделит нищего,

Зря ль таскает всюду калиту.

Дураки, идею ищем мы:

Накормите лучше голоту!

 

Открывал калитку Каину,

Али я не Авель, брат ему?

Взоры соколами канули,

Чиркнув окоёмную кайму.

 

Жизни колея неровная,

Разбитная скачет колея.

Коли пьём, так пьём на кровные:

С колесницы плесканёт Илья!

 

Ливнями окатит хладными –

Хорошо сие для головы.

Эх, десантные да ладные!..

Святослав речёт: «Идём на вы!».

 

За рекой туман и осыпи,

Чёртов бурелом – кощеев путь,

Близь и даль изрыта оспою:

Это всё от пуль дурных, от пуль.

 

Мама, мама!.. Знать бы где она.

Умоляю в самый крайний миг

Наваждение, видение:

«Выдь ко мне из песен, выдь из книг!».

 

И в ответ не куст рябиновый

Мама, мамочка слезу прольёт...

Автоматы с карабинами

Бьют с плеча – без промаха да влёт!

 

Бьют по мне, по свету белому,

И калина кровью истечёт.

Кто ответит, что я делаю,

Но бросаю пальцы: нечет? чёт?..

 

А рябины горечь горькая –

Неутешенное горе вдов.

Русь моя, ты – город Горького

И рыданье тяжких поездов!

 

К непогоде кличут кречеты,

Смаху раскрылатясь до креста.

Там – у Калитвы, у реченьки –

Ходит славный княже Калита.

 

Даже если попадание,

Умирая – разве я умру?

Живы близкие и дальние

На ветру да на честном миру!

 

Для меня ты ближе близкого,

Нас ли не сроднил с тобою князь,

Коль продёрнуты мы нискою?

Это смертная, живая связь.

 

УЛИЦА ГОРЬКОГО

Ветер шёл вразвалку вдоль тюряги,

Лаяли собаки за стеной.

Горе горькое – поэты ли, бродяги? –

Шли по Горького – не по Сенной.

 

Я хотел свободным стать… И стал им:

Клин вам в глотку, суки-господа!

Сталина застали – мы из стали,

Нам ли страшен приговор суда?!

 

Наш вожак не А.М. Горький разве?

Горький навещал сии края.

Улиц Горького в стране как грязи,

А в Ростове – улица моя.

 

Век свободы не видать в России:

Срок за сроком – тянутся срока…

И кого о жизни ни спроси я,

Нету жизни – горькая тоска.

 

Так залить бы горькой, что ли, горе!..

Не поможет: пробовал не раз.

Плач горючий тонет в общем хоре,

Но идём, не опуская глаз.

 

Мы ещё не отзвучали гордо,

И поэт-бродяга – человек.

Мы идём своим пока что ходом –

Час идём, а вроде – целый век.

 

Нам вослед летят камней проклятья,

Ополчаются враги, друзья…

Только ветра всё сильней объятья –

Вот кого нам предавать нельзя!

 

Ветер, он – последняя свобода,

Забывать о воле не даёт.

Нет свободнее того народа,

Что по горькой улице идёт.

 

ВЕЩИЙ СОН

                                  Николаю Туроверову

Вознесенье пасхального гуда,

Только взор упадает во тьму…

Этот сон, я не знаю, откуда,

Этот сон, я не знаю, к чему:

Скачет лошадь, убитая лошадь,

Мимо русских кладбищенских плит;

След копытный – свечение плошек,

Дым встаёт и к востоку летит

Против сильного ветра – в пределы,

Где невмочь и терпеть и любить…

Белый флаг – наше белое дело,

Золотая рассыпалась нить;

Ну а дым – всё чернее, чернее,

Развевает, как искры, шитво:

Я на родине, только не с нею.

Как мне жить, если всюду мертво!..

Окровавилось бранное стремя

И загнало казачьих коней.

Кто стоит, ожидая расстрела?

Тот, кто родину любит сильней.

 

ОТСТУП

За Родину, за Сталина

Никто из нас не умирал:

И вот Москва оставлена,

И Дон, и Волга, и Урал!

 

Приказ вождя не выполнен,

Когда ни шагу бы назад!

Наркомовскую выпили

И отступаем наугад.

 

Церквей разбитых остовы

Слепят зиянием утрат.

Уходим к небу в отступ мы

С того июньского утра.

 

Россию воля сглазила,

Брусчатку разорвал осот.

Европе мнится Азия,

А может быть, наоборот…

 

Рубеж байкальский сдали мы.

Ужель Россию не спасти?

Отбряцали медалями,

Сжимаем их в горсти.

 

Сибирь была Россиею,

Сибирь теперь – Сибирь:

Почто глядит разинею

Немереная ширь?

 

Ушами кони прядают,

Разбили возле Бийска стан.

Помянет нас по радио

Верховный диктор Левитан.

 

Развёрстана Вселенная

На миллион путей-дорог;

Звалась икона Лениным,

А Ленин – разве русский Бог?

 

И потому, настырные,

Сжигаем чёрные скиты.

Бойцы, отцы-пустынники:

В живых остались – я и ты!

 

Мы кто такие? Русские –

Уже последние теперь.

И наши кости хрусткие

Обгложет и зароет зверь.

 

Восстань из праха, гвардия!

Вперёд, товарищ капитан!

Учились мы не в Гарварде –

Мы изучали «Капитал».

 

Россия-мать скукожилась,

Огнём дотла разорена.

И вылезем из кожи мы,

И устоим, страна!

 

Ищите да обрящете

Меня на скошенном кресте:

Ревут в просторах ящеры,

И лунный скалится кистень.

 

РУССКИЕ СТИХИ

Крикнет курица петухом,

И завоет псина волком.

Что за жизнь при царе плохом –

Тянут люд на дыбу волоком?

 

Укрепи, Господь, и спаси!..

Вздёрнут к небесам, не цацкаясь.

Было, есть на святой Руси –

Слово, дело, воля царская.

 

Отлетит без вины душа –

Праздничек у Ваньки Каина,

Во хмелю его кореша.

Душегубы! Им – икается.

 

А хороший царь… Где тот царь,

Если трон облеплен пройдами?

С плахи валится на алтарь

Обезглавленная родина.

 

Мученический свет в очах,

Руки за спиною скручены,

И рябины кровоточат,

И ручьи гремят горючие.

 

Государь на Москве сидит,

Вороны жируют стаями.

…Русь укроется в чёрный скит

И листает книги старые.

 

Про вчера – ан про завтра там

Откровенья мне говорены:

Жил по двум – жить по трём перстам,

А не то спознаться с ворами,

 

Чтоб свистал лихоман-кистень,

Рыскали вдогон глашатаи…

На лице Государя тень –

Свист разбойный трон пошатывает.

 

Я не ведаю что творю.

Русский – стало быть, юродивый.

…Панихидная по царю,

Панихидная по родине.

 

ГЮРЗА

Мне говорили: «Не вяжись».

Хотел и сам, да не могу…

Гюрза, моя двойная жизнь –

На том, на этом берегу.

 

Двоили зеркала… Двоись –

Твоя ночная суть горька,

Хотя серебряную высь

Стремилась отразить река.

 

Я черпал отраженья те,

Но злы змеиные глаза,

И в беспробудной темноте

Целуешь, дерзкая гюрза.

 

Да только не ужалишь, нет,

Совьёшь и разовьёшь клубок,

И кожи серебристый свет

Затмит и запад, и восток.

 

Я тело скользкое твоё

Пытался удержать, но ты

Сожгла дотла моё жильё

Холодным блеском наготы.

 

На север путь и путь на юг

Закажет горная гроза,

И слышится шипенье вьюг,

Когда ползёт ко мне гюрза.

 

БАЛЛАДА ЗОЛОТОЙ СЕРЬГИ

Пришла в забытый Богом дом – никто не остерёг:

Супружеская верность – пара золотых серёг,

 

Но вдруг распаровались... И слепая страсть виной.

Зря обыскалась – нет, как не было, серьги одной.

 

Любовь, измена ли?.. Кому какое дело тут.

Живут другие с этим и без этого живут.

 

Она ушла и не придёт – другие в доме том:

Охочие подруги не минуют странный дом,

 

Сюда они приходят каждый раз всего на раз,

А думают – на век, но более не кажут глаз.

 

Лишь стоит им уверовать в себя, познать в себе

Того, кто здесь живёт, как вдруг – сиянье по избе:

 

Столп золотой ударит из подполья в потолок,

И тело вмиг пронизывает жуткий холодок.

 

Немеют руки-ноги, пропадает сразу речь...

Ну что за блажь? Да только подступает страх сиречь:

 

То указует некий перст им на последний срок,

И страшно грешницам лицом ложиться на восток.

 

Они бегут из дома, не желая быть в дому –

Уходит столп в подполье к золотой серьге во тьму.

 

...Об этом странном доме далеко летит молва.

А та, неверная, грех искупила... Не вдова,

 

Но словно бы вдова теперь живёт одним-одна:

Ни перед кем, а только пред собою лишь грешна.

 

И если достаёт серьгу без цели иногда,

То не жалеет ни о чём – беда и есть беда.

 

ОПОЛЗЕНЬ

Чёртов час прокричал петух,

И уходит земля из-под ног:

Плоть умрёт, но воспрянет дух –

Обрывается в бездну порог,

Простирая тесовый мах…

Этот образ ни есть ли мой брат?

Крик запёкся на злых губах,

Немота же слышней во стократ.

Так и тянет подземный зев,

Наклоняюсь – гадючьи тела

Извиваются нараспев,

И у края удержит ветла.

Запад крест исправлял как мог,

Иезуита усмешку тая,

Но Востоком остался Бог –

В этом, Господи, воля твоя!

Смотрит Запад на мой Восток

И, клеймёного, снова клеймит;

Потому я и сам жесток,

Что меня караулит наймит,

А когда замахнётся он,

То удар перехватит ветла –

Преисподняя с трёх сторон,

Чтоб четвёртая уберегла.

 

г. Ростов-на-Дону