Екатерина КАРГОПОЛЬЦЕВА. БЕССОННИЦА. Стихи

Екатерина КАРГОПОЛЬЦЕВА

БЕССОННИЦА

 

* * *

Так невесомо и легко

Виденьем сказочного сна

Мой ангел тронул молоко

Чуть запотевшего окна.

 

И тонким пальчиком ведя,

Он в отраженьях трёх зеркал

На фоне серого дождя

Мой профиль вдруг нарисовал...

 

* * *

Меняю мелочь на билет.

И час, как вечный!

Один маршрут,

               один сюжет –

Я до конечной...

Троллейбус катится и мне

Сквозь дождь,

                          усталой,

Тоскливо мнится в полусне

Разбег кварталов,

Движенье улиц и круги

Огней слепящих,

Ажурность каменной дуги

В зелёной чаще,

Высоток правильный парад,

Цветным потоком

Летящий мимо ровный ряд

Горящих окон,

Бессвязный шум и толчея,

Привычный гомон...

Я здесь.

           Но я – уже не я,

А тень другого...

 

* * *

Ноябрьский вечер гулкий, мрачный,

Рисуя быт в седых тонах,

Всех постояльцев комнат дачных

Ввёл в состоянье полусна...

 

Из потемневших мутных окон,

Казалось, каждый вечно мог

Смотреть, как с ливневым потоком

Не ладит старый водосток.

 

Дождя безжалостные плети,

В багровых отцветах горя,

Вдруг неожиданно заметят

Косые грани фонаря.

 

И долго ночью будет слышно,

Как сотней ржавых бубенцов

У входа в дом под самой крышей

Гремит железное кольцо.

 

ЛАСТОЧКА

Кружась над сонною землёй

В вечернем небе,

Бьёт в окна звонкою волной

Весёлый щебет.

 

И этот радостный полёт

К закату станет

Крикливой сотней чёрных нот

На нотном стане.

 

Неровным всполохом пойдёт,

Случайным всплеском,

Влетит в мой дом, как дикий кот, –

По занавескам.

 

Умрёт в последней из октав

Легко, привычно,

В ночи безлунной потеряв

Свой ключ скрипичный.

 

ДАЧА

Терпко пахнут стены мятою и тмином,

На столе рубинами – ягоды калины.

 

С кисло-сладким духом зреет на подносе

Крутобоких яблок розовая россыпь.

 

И плутает в доме с шорохом и смехом

Голосов недавних призрачное эхо –

 

Оголтело в окна бросится незряче

И, уйдя под крышу, тихо вдруг заплачет...

 

* * *

Поздний вечер, в агонии тлея,

Оглядел каждый сквер,

                              каждый дом

И зажёг городские аллеи

Предзакатным печальным огнём.

 

И они, на ветру полыхая,

Ждут тепла...

                     Но, как водится, зря –

Ведь, увы, что случается в мае,

Не бывает в конце сентября.

 

* * *

В слепом кружении ветров

Весна, как путник запоздалый,

Ища себе покой и кров,

В мой дом настойчиво стучала.

 

Косым дробящимся дождём

Она в пылу, что было силы,

Сорвав с небес гудящий гром,

По стёклам звонко колотила.

 

Скользя по скатам чёрных крыш

С весёлым рокотом и шумом,

Она сползла в ночную тишь,

Как в темноту пустого трюма.

 

У неоткрывшихся дверей

Остановилась, и уныло

Свет одноногих фонарей

В бурлящих лужах раздвоила.

 

* * *

Не сочтите слова мои грубыми или превратными,

Я молчание в жизни стезёю своей не приемлю...

Если плачет мужчина навзрыд слезами квадратными,

Разбивая стеклянные грани о мёрзлую землю,

Значит рухнул весь мир в одночасье... И не приуменьшена

В этой тягостной боли обида безмолвная.

                                                                       Боже!

Что ж Вы сделали, что наделали, милая женщина,

Откровением горьким ожоги оставив на коже!...

 

ЗАХОЛУСТЬЕ

К тусклому солнцу в неистовой муке,

Выгнув по ветру худые тела,

Тянут берёзы озябшие руки

В робкой надежде на щедрость тепла.

 

Тихо,

       неслышно от шума и воя,

С частых поклонов лицом покраснев,

Рваный кустарник в плену сухостоя

Молит светило о ранней весне…

 

* * *

После долгого красноречия

С дикой клятвою на крови

Ждал в молчании, что отвечу я

На слова твои о любви...

 

Но любовь твоя – сон дурманящий,

Не отрада, а тяжкий груз;

Как терновника сладко-вяжущий –

До оскомины –

                        терпкий вкус!

 

ГНЕВ

Горит

под кожей смуглой

в груди,

как сто костров,

комок

квадратно-круглый

завязанных узлов.

Коверкая посменно

движенья

рук и ног,

течёт,

бурлит

по венам

не кровь, а кипяток!

 

* * *

В ночь бессонную, унылую

                          без конца в болезни бредила;

За окном бураном бешеным

                                 завывало и мело...

А сегодня утром солнечным

                         я случайно вдруг заметила,

У фарфорового ангела –

                        с тонкой трещиной крыло.

 

* * *

Ну вот и всё!

                     Ни горечи, ни злости...

Печаль прошла, как туча, стороной.

В душе моей нечаянные гости –

Простая радость, вера и покой.

 

* * *

Хочу молчать и просто рядом быть –

Признать провал в своей смешной борьбе...

И если вслух открыто говорить,

То только лишь с тобой и о тебе.

 

* * *

Уставший город...

                   В сонной полумгле

Тугое эхо гулко пролетело

Вдоль тёмных улиц,

                          глухо на земле

Сковав кольцом уснувшие пределы.

И через миг, разбившись о гранит

Без крика боли,

                           замертво упало

В живую воду между серых плит

Разволновавшихся каналов...

 

БЕССОННИЦА

                         Друг мой, друг мой,

                        Я очень и очень болен.                                                                               

                        Сам не знаю, откуда взялась эта боль…                    

                                   С.Есенин, «Чёрный человек»

Глухая полночь.

                         За окном

В порывах северного ветра,

Как апельсиновая цедра,

Луна на тёмно-голубом.

 

Невыносимый нудный страж

С кривой щекой, на тонких лесках

Фантом, бесформенный витраж

Сквозь ткань узорной занавески.

 

Плывя над звёздным полотном,

Она в идее превосходства –

Всего лишь тусклое пятно,

Лицо с отметиной уродства.

 

Все спят,

              за праведностью снов

В слегка остывшем тихом доме

Никто её не видит, кроме

Меня и сбившихся часов.

 

Нарушив цвет в полутонах,

Ночной портрет в глазах усталых,

Как бледно-розовая пелена

От капли красного сандала.

 

И мне – в бессонницу – опять

Всё то, что было,

                              по крупицам

На нить, как чётки, собирать

И лику Божьему молиться…

 

О, разрушительная связь!

В моей душе лет этак двести

Летают ангелы, кружась,

Над головами диких бестий.

 

И не жалея ничего,

Поправ законы расстояний,

Штурмуют сердца моего

Бетонно-каменные грани…

 

Но ночь дурна…

                     И в чём исход?!

Для всех уснувших,

                       мирно спящих

Нет ничего, что их гнетёт

В уже минувшем настоящем.

 

Что толку в мыслях и словах!

И от полуночного бденья

Который час гудит в ушах,

Нарушив ритм,

                      сердцебиенье.

 

А в синей жилке у виска,

В густом теченье кровотока

Бежит смертельная тоска

От безымянного истока.

 

Театр!

           В котором пустота…

Игра безумия в двух лицах.

Как издевательски кривится

Улыбка скошенного рта!

 

И, несомненно, зная риск,

Сойти с ума от наважденья,

Я в этот грязно-жёлтый диск

Метнула злобу исступленья.

 

И гнева больше не тая,

Луна в пурпурно-чёрном платье,

Как одержимый судия,

Пришла ниспосланной в проклятьях.

 

Нахмурив строгое лицо,

Достала меч из пыльных ножен

И с благородством подлецов

Всю жизнь мою взялась итожить…

 

Дурная блажь нашла края:

Одним щелчком корявых пальцев

Большая комната моя

Вдруг превратилась в тёмный карцер.

 

Молочной пылью толокна

Дорожка лунная, отмерив

Моё пространство от окна,

Упёрлась в запертые двери.

 

Скользят, сменяясь, в тишине

Фигуры, здания и лица;

И кажется, как будто мне

Вся жизнь моя лишь только снится.

 

Но в серебристом блеске лат

По-царски чопорно и важно

Сидит, надувшись, целый ряд

Каких-то там ещё присяжных…

 

И в их расширенных зрачках

Белеет скомкавшейся тряпкой

Мой неподдельно дикий страх

На пике нервного припадка.

 

Легко цитируя закон

В сухом наречье аlma mater,

Глядит в глаза Наполеон,

Как пятый римский прокуратор.

 

И в ореолах тонких свеч

Звучит с протяжностью гортанно

Его торжественная речь

Под троекратное «Осанна!»

 

Но этот скверный монолог

В стремленье слов,

                       упорстве слога,

Как нескончаемый поток!

Как месть разгневанного бога!

 

И сердце, слушая слова

В игре ночных галлюцинаций,

Металось, будто голова

У деревянного паяца.

 

Читала в голос «Отче наш»

И в ожидании ответа

Желала, чтобы Божий страж

Явил мне знаменье рассвета.

 

Упала ниц,

                   под образа.

Шептала: «Господи, помилуй!

Убереги мои глаза –

Нет больше силы…».

 

И по изгибам впалых щёк

Себя что мочи колотила!

Прости мне, Господи, ещё

Всё то, что было…

 

Но чернотой со всех сторон

С визгливым хохотом и воем

К резному золоту икон

Подходят черти ровным строем.

 

И режет уши лязг и звон!

Но сатане покой неведом…

И мой полночный странный сон

Стал полуночным бредом.

 

Всему

           свой есть предел и срок –

Длиннее или же короче.

О, как немыслимо далёк

Багровый луч от мрака ночи…