Владимир ШОСТАК. ЖИВАЯ ВОДА. Стихи

 

Владимир ШОСТАК

ЖИВАЯ ВОДА

 

ТАЙНА

Я тайне природы внемлю.

Я тайне природы – свой.

Упала вода на землю,

И стала вода живой.

 

Проснулись луга и пашни,

Покрылись леса листвой,

Очнулся весь мир вчерашний

От этой воды живой.

 

И я, кто уже измолот

Годами, хоть волком вой,

Стал снова красив и молод,

Отведав воды живой.

 

ЖУКИ 

Деловито ползут по дорогам жуки.

Но куда? Им самим лишь известно.

Может, рвутся «по бабам» жуки-мужики,

Может, ждёт там кого-то невеста.

Не рискуют собой ради цели другой,

Ведь всё прочее – дело второе.

Человек, не заметив, раздавит ногой,

Колесо переедет героя.

За любовь умереть – нет прекрасней конца!

Человек! Так не будь же разиней.

Жук достоин поэзии, кисти, резца…

Доползёт ли вот тот, тёмно-синий?

 

МУЗЫКА 

Я, наверно, сошёл с ума.

Показалось мне как-то в вечер,

Что исчезла куда-то тьма,

Что я стал бестелесно вечен,

Что я музыкой через край

Из рояля бурлю потоком.

Ты играй, пианист, играй,

И, невидящим глядя оком,

Дирижёра в экстаз вгони,

Зарази тех, кто в зале, мною,

Пусть на время умрут они,

Только я буду в том виною.

А потом разнесут весь зал,

От восторга крича фальцетом…    

Показалось мне, будто стал 

Я рахманиновским концертом.

 

ГОЛОД

Голод бывает по степени разный:

Голод, опухший от нечего есть,

Голод от сытости долгой и праздной –

Сытости этой недолгая месть.

Голод на вид не всегда слишком тонок,

Даже на сытость походит слегка:

Гляньте, похож как опухший ребёнок

На обожравшегося толстяка.

 

ЗАКАТ

Что-то не тянет писать о возвышенном,

Вечер заданье подсунул силком:

Вычертить мне на полотнище вишенном

Белые полосы лунным мелком.

Я разлиную закат под поэзию,

И в освещении тысячи звёзд

Белой луной, для поэта полезною,

Стих нарисую из веста на ост.

Слева направо на поле отмеченном

Он перекинется белым мостом…

Стих о тебе, моей милой. И вечером

Сможешь сама убедиться ты в том.

  

КАТУШКА 

Мне стало трудно дни жевать

(Испортил век зубную дужку), 

Но я не стану доживать,

А буду жить на всю катушку.

Длинна ли жизненная нить?

Я не веду со смертью спора,

Нить не удастся удлинить,

Но размотаю – до упора.

Пусть до последнего рывка

Седая жизнь судьбу матросит...

Но и потом моя рука

Катушку голую – не бросит.

 

РАНЕЦ 

Тяжёл для жизни честный ранец,

Его объёмы не круглы

И могут честного поранить –

Остры у честности углы.

Но с этой логикой дрянною

Не поднимает честный вой,

А с окровавленной спиною

Упрямо тащит ранец свой.

 

* * * 

Простота, что хуже воровства,

Всем в глаза глядит легко и прямо.

Не пуста простая голова,

Только нет в ней глупости ни грамма.

Лишь подлец обидит простоту,

Что ютится в бедной скромной нише.

К простоте расту, расту, расту…

Но она меня всё время выше. 

 

ПЛАТЬИЦЕ

Синее платьице в красненький кантик

Небо напялило вечер встречать.

Красненький кантик – всего лишь закатик,

Нечего сдуру на небо кричать.

Цвет – без намёка на зов куртизанки,

Красный фонарь тут совсем ни при чём.

Просто рассеяны тучек вязанки

К вечеру самым последним лучом.

 

Вечер придёт неприветливым, тёмным,

И, помянув чью-то бедную мать,

Сразу навалится телом огромным,

Платьице сразу прикажет снимать.

Небо, хоть вечер был парнем ей любым,

Слёзы просыплет обильным дождём

И оголится под натиском грубым…

Хватит глазеть! Отсыпаться пойдём!

 

ТЕЛЕФОНЫ 

Телефоны упрямо молчат,

Над любовью моей издеваясь.

Где-то бродят красоты девчат,

Иногда для других раздеваясь.

Разговоры со словом «люблю»

Будоражат любовные страсти.

 

Телефоны в труху раздавлю, 

Если жаль им раскрыть свои пасти,

Зазвенеть, заорать, засвистеть

И призывом порадовать старость...

Как же всё-таки вредно хотеть,

Если это лишь то, что осталось.

 

ДЕЗЕРТИР

Дурманит смолистый запах,

Пружинит подсохший грунт,

Сжимая рогатки в лапах,

Деревья стоят во фрунт.

А я, дезертир в отставке,

Предатель лесной братвы,

Живу в каждодневной давке

На жалких клочках травы.

 

Вон белка. Меня умнее.

Как крутит хвостом петлю!

И даже среди камней я

Умнее увидел тлю.

Себя ощущая дурнем,

Под вечер вернусь опять

К бетонным домам и урнам,

Чтоб умным улечься спать.

 

ЖЁЛТЫЙ ГЛАЗ

Жёлтый глаз Вселенной

Смотрит из веков.

Стопкою поленной

Груда облаков.

Вечер чиркнет спичкой,

Вспыхнут облака,

Пичкай иль не пичкай

Им водой бока.

 

Жёлтый глаз Вселенной

Мне взирает вслед.

Я Вселенной пленный

Семь десятков лет.

Вьётся снизу копоть,

Вниз я не пойду:

Лучше пленным топать,

Чем гореть в аду.

 

НОВЫЙ ДЕНЬ

Новый день с утра таков:

На востоке озаренья

В манной каше облаков –

Ложка вкусного варенья.

День позавтракает всласть,

Петь велит пернатым лирам

И возьмёт у ночи власть

Над позавтракавшим миром.

 

МЫШИ 

В тесной норке тоскует мышка

О просторах чужих сторон.

Машет крыльями телевышка,

Только крылья – чужих ворон.

Все масштабы летать мечтают

В тех вселенных, что видит глаз,

И печально мечты латают,

Продырявленные не раз.

 

Не заменишь мечтами крылья,

Зря себя самого не зли.

Размечтавшихся эскадрилья

Пашет носом асфальт земли.

Кто-то в норке, а кто-то выше

Рвётся алчущим сердцем в даль…

Только мы – лишь простые мыши,

Не летучие, как ни жаль.

 

КРУЖОК 

Не так важна величина –

Тут крошка, там громада.

Жизнь без романтики скучна –

Цветок без аромата.

Лица кусочек отхватил

Кружок зеркальный яркий,

Решив, что он из тех светил,

Что людям шлют подарки.

 

Гляжу в зазнавшийся кружок,

Романтика ли вижу?

Ведь прозу жизни я не жёг,

А солью капал в жижу

И пил её на брудершафт

С поэзией, мне любой,  

В кулёчках из бумаги «крафт»,

Коричневой и грубой.