Андрей КАНАВЩИКОВ. ОБЩЕСТВЕННАЯ ФОРМА ЛЮБВИ К БЛИЖНЕМУ. О фильме «Миссия России»

 

Андрей КАНАВЩИКОВ

ОБЩЕСТВЕННАЯ ФОРМА ЛЮБВИ К БЛИЖНЕМУ

О фильме «Миссия России»

 

Увидел свет документально-философский фильм «Миссия России» режиссёра Александра Пасечника. Фильм большой, на полтора часа, требующий вдумчивого и внимательного просмотра, желательно не по одному разу.

Главным объектом для фокусирования кинокамеры и связки сюжета является одноимённая книга философа Александра Молоткова «Миссия России» и сам Александр Евгеньевич, который наряду с Николаем Соминым, автором работы «Православный социализм как русская идея», давно уже является в современной России выразителем идеи православного социализма как реальной перспективы российского общества.

Да, это зачастую бывает трудно понять. Москвич Пасечник едет из столицы в Великие Луки и тверскую глухомань, везёт съёмочную группу, чтобы просто поговорить с неким Молотковым. А того самого Молоткова в его родных Великих Луках многие даже и вовсе не знают, а монографию «Миссия Россия», увидевшую свет в 2008 году в Петербурге тиражом 3 тыс. экземпляров, не читали даже в популяризаторских статьях из журнала «Молодая гвардия».

Впрочем, всё это вполне нормально. Кто что ищет, то обыкновенно и находит. Ищущий мудрости – находит её, ищущий тупик – его и находит. Фильм же у Пасечника получился многослойный, совсем под стать своему герою и той теме, над которой Александр Молотков работает.

Не политическая агитка получилась, а серьёзный разговор о вере, о стране и обо всех нас. Причём, предпринимается попытка реального общественного диалога, когда бы противоположные внешне стороны услышали друг друга.

Удаётся ли слышать? Конечно, не всегда. Но сама попытка национального и гражданского единства заслуживает интерес. Благо, что концепция единства предложена и остаётся лишь спокойно поразмыслить.

Философ Николай Сомин отмечает в качестве контекста появления «Миссии России» (и книги, и фильма):

«Читая статьи, написанные авторами из православно-патриотической направленности, поражаешься одному обстоятельству. Статьи будто бы вышли из двух разных лагерей. Одни, написанные в основном священниками и экзальтированными дамами, толкуют о богословских проблемах, о жертвенной христианской любви, о покаянии. Другие – о политике, нашумевших общественных и социальных проблемах, о социальной несправедливости и пр. Одни – о небесном, не касаясь земного; другие о насущном земном, вовсе не применяя высокие православные материи к анализу ситуации. Связи между верой и социальной жизнью почти нет».

То есть идеи оказываются оторванными от людей. Проекты существующие отдельно от своей реализации. Тогда как ещё Маркс говаривал, что идеи только тогда становятся материальной силой, когда… Впрочем, понятно, когда, даже если девять из десяти россиян Карла Маркса и вовсе никогда не открывали.

Молотков, во всяком случае, не боится думать и ставить неудобные вопросы. Камера режиссёра выхватывает разрушенный храм. Казалось бы, куда проще. Храм нужно восстановить. Тогда и жизнь возродится в округе. Но местные в восстановлении храма не помогают, да и некому помогать – обезлюдели деревни.

 

– Мы находимся в деревне Метлино (Торопецкий район Тверской обл. – А.К.), – рассказывает в камеру Александр Евгеньевич. – Здесь я живу уже порядка 25 лет. Когда-то окончил институт холодильной промышленности в Ленинграде.

Я, вообще-то, занимался в художественной школе достаточно плотно, изобразительное искусство было очень мне близко, но в то же время интересны были интеллектуальная сторона бытия, науки. Верующим я не был. Обыкновенный советский человек. Классический путь – октябрёнок, пионер, комсомолец. Партия – там уже начинался сознательный выбор. А до этого жизнь проходила на своего рода общественном автопилоте. Когда уникальность своей страны подчёркивалась всеми возможными и невозможными способами.

Ощущение такое, когда видел свою страну – СССР – на карте (выделенную красным цветом, где Москва обозначена звёздочкой), что пропитан светлым детским чувством гордости за страну. Я вспоминаю это ощущение, это – большая радость и даже счастье, что довелось родиться именно в такой стране. И тем большим контрастом стали 90-е годы, планомерный слом всего привычного уклада жизни. Самое главное не в том, что русские люди перестали быть советскими. Они встретились с уходом из жизни начал справедливости.

Это ключевой момент для сознания, когда видишь человека на помойке. Это – страшно. Для советского сознания это – катастрофа. А мир или современное общество прияло это, промолчало и забыло.

Начались тараканьи бега за прибылью. Нас ещё в 90-е заставили в этом участвовать. Потому что других вариантов не было, и очень многие пустились в эти тараканьи бега. Стимулом действия здесь является мамона. Критерием оценки, выбором является погоня за прибылью. Только через это включается социальные процессы. Мамона определяет всё. Вплоть до того, что население в России в сельской местности оказывается нерентабельным, поэтому оно подлежит сокращению.

 

– Что нам нужно делать, чтобы как-то изменить ситуацию? – спрашивает в фильме Александр Пасечник.

– Что нам нужно делать? Конечно, пока делать по большому счёту ещё ничего нельзя. Потому что ещё не пришло осознание многих вещей.

Чем надо заниматься? Надо осознавать. Осознавать реальную историческую ситуацию, соотношение правды и лжи. В первую очередь, осознание ложности того пути, на который выведена Россия, то есть пути капиталистической реальности.

Очевидно православному сознанию, что много несправедливости, но за этим пониманием уже должно следовать нечто большее. Поиск альтернативы. Поиск христианской альтернативы. Формулирование каких-то тех принципиальных христианских начал, на которых должно стоять общество.

(Камера переносит взгляд на ульи с пчёлами. С ними работает философ Молотков.)

– …Когда работаешь с пчёлами и думаешь об обществе, то параллелей очень много, конечно. Они напрашиваются сами собой. Семья пчёл – это такая идеальная социальная модель. Такой биологический социализм, которому у самой природы можно учиться и учиться.

Единство, допустим, пчелиной семьи  фундаментально основано на том, что это действительно реальная семья, все пчёлы произошли от одной матки. Семья живёт как один организм. Трудолюбие пчёл – это, конечно, самое, может быть, их главное свойство, которое люди давно замечали. Коллективизм, общинность, взаимозаменяемость, отсутствие частной собственности... Какая бы пчёлка сколько нектара ни принесла, больше, меньше, это всё складывается в общественные кладовые. Откладывается на будущее и потом все этим пользуются.

Советский социализм оказался атеистическим, хотя по сущности он являлся попыткой осуществления братского общежития в масштабе государства. Социализм – это, вообще, понятие государственное.

То есть социализм может быть осуществлён только в государственном масштабе. Коммунистические начала возможны в каких-то локальных общинах, монастырях, а социализм как социально-экономическая система – это уже явление государственное.

Поэтому речь не о том, было ли всё хорошо в советской практике. Для жизнеспособности системы речь должна идти об одухотворении матрицы социализма христианским смыслом.

...Когда произойдёт понимание того, что в социализме заложены христианские начала и что эти христианские начала могут возрастать в социализме, это может стать открытием для сознания как альтернатива безвыходности капиталистической реальности.

Святой Руси противопоказан капитализм. Капитализм экономически заинтересован во грехе. В алчности. В потребительской страсти. А социализм экономически заинтересован в добродетели. В самоотверженности. В нестяжательстве. В готовности безвозмездно участвовать в общем деле.

Было очевидно, что система, существовавшая до 80-х годов, уже исчерпала себя. Идеологически, политически, экономически, культурно. Понятие застоя отражало некую завершённость серьёзного этапа, когда все хотели перемен, но каким должно быть будущее страны об этом всерьёз никто не задумывался. Настолько всё было стабильно в советском обществе, что, казалось, многие вещи неизменны. Что при любых условиях останутся все социальные льготы.

 

– Один из самых распространённых штампов, что вот Россия существовала тысячу лет, а этот несчастный социализм большевистский существовал на крови всего 70 лет, что система была обречена на провал.

– Это говорит лишь о том, что мы наблюдали лишь первый этап социалистической истории России и, может быть, человечества. Некий первый блин, который вышел комом. Может, звучит несколько грубо и жёстко, потому что с этим связаны человеческие судьбы, но, тем не менее, в масштабах исторического промысла это может быть оправдано. Вся история, так или иначе, проходит через какие-то трагические переломы.

Социализм в России пытались строить без Бога. За то и поплатились. Попытались разорвать в народе живую связь между телом и душой – не вышло.

 

Только в 1993 году правоверный советский человек Молотков крестился. Но иначе и быть не могло.

– А вы даже не были крещёным?

– Я не был крещёным. Крестился я 30 сентября, когда понял, что прольётся кровь. Это было сильным потрясением. Я тогда ещё работал в Великих Луках, в школе искусств, с детьми, преподавал им изобразительные вещи. Поняв, что Родина требует более серьёзных действий, я перебрался в деревню, не зная, чем буду заниматься, но понимая, что нужно мобилизовывать внутренние духовные резервы и направлять их на патриотическую стезю. В первую очередь, путь духовной аскетики.

 

– То есть, получается, для того, чтобы что-то изменить, вы не стали внешние движения производить, партии организовывать, а вы просто занялись собой, своей душой?!

– Да. Это была некая углублённая духовная практика. Через это понимание приходишь, что невозможно что-то реально изменить, истинное сделать в этом мире, если ты сам подвержен лишним страстям или ещё чему-то.

 

– Интересный у вас путь. Обычно люди, которые уходят в аскезу, уходят в полное отрицание всего советского опыта. Для меня такие люди, как вы, пока что уникальные явления. Как искренне верующие люди вдруг приходят к этому синтезу?

– Если о себе говорить, то боль за Россию, боль за Отечество заставляют интенсифицировать духовную работу, мысль.

 

Интересно, что Молотковых – три брата. Как улыбается Александр Евгеньевич:

– Два священника, два умных, а один как бы… Мы погодки, что называется, практически через год родились. Очень много вместе времени проводили. У нас не было проблем, чем себя занять, во что играть.

 

– В каком городе вы жили?

– Родом мы вологодские. Но каждое лето уезжали в деревню к бабушке. Там были предоставлены сами себе полностью. Поле, лес, речка, рыбалка… Возможно, тогда и удалось прочувствовать единство с природой, понять то глубинное, что превращает отдельных людей в народ.

Христианство имеет такой мощный исторический импульс, потому что оно способно преображать общество. Современное христианство уклоняется от этого, призывая вообще не смотреть на него, но Христос призывает «побеждать мир». Он воплотился в мир, чтобы преобразить его. Почему мы делаем обратное? Церковное возрождение сейчас идёт по линии наименьшего сопротивления. То есть возрождение формы, культа, но не возрождение духа.

Братья-священники были уже несколько лет как рукоположены и на одном из митингов, видимо, 9 Мая один из братьев, обращаясь к народу, сказал примерно такую вещь: если бы православным силу и энергию коммунистов, а коммунистам – глубину веры православных, то мы были бы непобедимы. И народу это очень понравилось. Когда брат, отец Андрей, пересказал мне это, то мысль как-то запала в сознание. Ведь в этом фактически весь корень вопроса. Спасаться для себя или и для других тоже?

Церковное возрождение воспринимается зачастую как повод отыграться за те гонения, которые перенесла церковь в советское время. Церковь в её современном возрожденческом пафосе не готова простить, тем более понять советское время.

 

– Не повторяет ли сегодня церковь как институт, не как Тело Христово, но, прежде всего, как институт, ту же самую ошибку, что была совершена перед революцией 1917 года, когда церковь сейчас во многом используется властью для оправдания власти.

– К сожалению, это очень напоминает ситуацию 100-летней давности. Возрождение церкви идёт по репринтным лекалам. Церковь по-прежнему асоциальна. Она по-прежнему на стороне богатых, можно говорить так. И в своём возрождении впадает в некую иллюзию исторической безнаказанности.

Мы должны отвечать за своё время, мы должны разобраться в своём времени сами. Это никто за нас ни до, ни после не сделает.

Состояние тупика ощущается всеми, но направление выхода остаётся в области неопределённости. И если единицы что-то понимают, может быть, что-то предлагают, то общественное сознание как инерционная достаточно система должна напитаться какими-то определёнными смыслами, чтобы развернуться в определённую сторону.

Это некая пауза в истории. Пока ещё общество идеологически не определилось, что оно хочет. Идёт борьба за сознание. Пока не произошли изменения в общественном сознании, мы не сможем изменить реальную ситуацию.

Есть патриотические позиции, которые давно озвучены, давно определены и есть воздействие либеральных СМИ, которые тоже борются, давят на общественное сознание, уводят в стороны, атомизируют, задают ложные цели, так или иначе разворачивают тему в своих интересах.

И в этих условиях потенциал христианства может и должен быть использован в полную силу. Советские ошибки должны послужить немалым уроком. Нельзя игнорировать душу, ведь у всего живого тело и душа всегда неразрывны.

Замыкаясь сама на себя, церковь не меняет мир. Она говорит, что её мир не интересует. И этот пессимизм личный, духовный выливается в пессимизм исторический. Образа будущего при таком подходе появиться просто не может. А для России необходимо ощущение будущего. Либо мы проявляем в себе это будущее своим оптимизмом, либо остаётся ждать Армагеддона, последних времён и т.д.

Люди, которые придерживаются такой стратегии духовной жизни, духовно затухают. Человек просто номинально остаётся православным, он ходит в церковь, но огня уже нет, это – тление.

 

– Но, может быть, христианство и не должно вмешиваться в иные сферы?

– Христианство преображает мир. Это – свет миру и он должен преображать не только наш внутренний мир, нашу семью, он должен преображать общество и он может преобразить общество. Если разомкнуть этот замкнутый круг «церковь – человек – церковь», то христианская энергия найдёт себе приложение в мире. «Церковь – человек – общество» – этот новый ракурс, новое поле жатвы способны стать новым духовным импульсом как для личной духовной жизни, так и жизни возрождающегося православия.

 

– А как тогда альтернатива третьего пути? Некоего социального государства.

– На мой взгляд, третий путь невозможен. Или ориентация на себя, на собственные самоустройство, обустройство, на бизнес, где общественные интересы не фигурируют. Или социалистическая ориентация личности, которая направлена на служение обществу.

Здесь перекликаются как раз христианская идея служения ближнему и общественное служение, потому что через служение обществу фактически осуществляется общественное служение ближнему. Социализм – это общественная форма осуществления любви к ближнему. Вот в чём качественное отличие капитализма от социалистической формы социальных отношений!

И поэтому могут быть какие-либо промежуточные, переходные стадии, но это не третий путь, это не цель, это не может быть чем-то сущностным.

В обыденном сознании коммунизм и социализм часто смешиваются. Но фактически необходимо их разделять, ведь социализм – это конкретный социально-экономический строй, а коммунизм – это идеология, под эгидой которой этот строй осуществляется.

 

Социализм не обязательно должен быть коммунистическим. И лучше, чтобы он был христианским – в очередной раз в фильме Пасечника утверждает самобытный философ Александр Молотков.

Николай Сомин резюмирует: «…говоря «Святая», мы видим образ небесного сонма святых, разговаривающих с Христом-Богом, а, говоря «Русь», мы подразумеваем великое государство, и не столько бескрайние поля и леса, сколько народ, живущий насыщенной, светлой жизнью. Если эти стороны России будут идти рука об руку, поддерживать друг друга, то Святая Русь возможна».

Лишь бы за духовными исканиями политические соблазны людям глаза не застилали. А так – всё у нас получится. Философ из великого русского города Великие Луки зря не скажет.