ПОЛЕМИКА / Александр БОБРОВ. ИНЕЙ 93-го И ПОЭТЕССА. К 25-летию расстрела российского парламента
Александр БОБРОВ

Александр БОБРОВ. ИНЕЙ 93-го И ПОЭТЕССА. К 25-летию расстрела российского парламента

 

Александр БОБРОВ

ИНЕЙ 93-го И ПОЭТЕССА

К 25-летию расстрела российского парламента

 

Поэтесса Надежда Кондакова – вдова прекрасного поэта Бориса Примерова, который обещал, видя творящееся после 1993 года:

Когда-нибудь, достигнув совершенства,

Великолепным пятистопным ямбом,

Цезурами преображая ритмы,

Я возвращусь в советскую страну,

В союз советских сказочных республик…

 

Но Кондакова так не хочет возвращаться в сказочный союз, что ринулась защищать писателей – идеологических вдохновителей расстрельщиков Верховного Совета и конституции. Я в эти скорбные дни вспомнил о трагических событиях и написал понятную заметку «Иней 93-го». Ведь каждый русский человек, даже атеист, а уж тем более верующий, как, например, президент Владимир Путин, внутренне осознаёт, насколько кощунственным было обнародование указа 1400 «О поэтапной конституционной реформе» президентом Борисом Ельциным в День Рождества Богородицы – 21 сентября, в день Покровительницы России и русской государственности. По задумке антироссийских чёрных сил был нанесён этот символический удар – какие там два экзарха на Украине!

Родная Москва оказалась в эпицентре страшных событий. Как правило, в день Покрова, в середине октября, выпадает первый снег – как лёгкий омофор покрывает землю, пусть и ненадолго. В кровавую осень 1993-го года он выпал намного раньше, словно Богородица хотела предупредить страшные события, остудить пыл, но дьявольские силы – было уже не удержать… Кое-кто из мнимых миротворцев утверждает, что нет смысла бередить раны, возводить новые баррикады, но я убежден, что, пока не будет дана всенародная нравственная оценка этой трагедии, пока клика, развязавшая её, не будет всенародно осуждена, никакое демократическое, справедливое общество – не может быть построено. Об этом ясно сказано в писании: «Горе строящему на крови». Такое государство – криминально-олигархическое, людоедское – и построили. Пенсионная реформа – очередное проявление его сути.

Юридическую оценку событиям давным-давно дал тогдашний генеральный прокурор (ставленник Ельцина): «Допросив тысячу военнослужащих, мы получили следующие доказательства: никаких мирных переговоров в промежуток времени между событиями 3-го и 4-го октября не велось — был отдан приказ штурмовать немедленно... Следовательно, события 4-го октября надо квалифицировать как преступление, совершенное на почве мести, способом, опасным для жизни многих, из низменных побуждений». Генеральный прокурор РФ Алексей Казанник («Деловой мир», №95(928) 1994 г.)

Что тут добавить? Разве то, что только в России прямые организаторы, подстрекатели, вдохновители страшных событий могут оставаться на плаву, в политике и культуре. Это относится и к писателям, подписавшим расстрельное письмо, и такому непотопляемому политику как Григорий Явлинский. Многие забыли, что самую пламенную речь с кровожадным призывом к насилию и «максимальной жестокости» произнес Явлинский в ночь с 3 на 4 октября по каналу РТР:

«Уважаемые граждане!

Сегодня, к сожалению, не время обсуждать, почему так получилось, почему пролилась кровь... Сегодня Ельцин Борис Николаевич должен применить всё, что есть в его распоряжении, – в смысле сил безопасности, Министерства внутренних дел – для подавления применения силы со стороны фашистствующих, экстремистских, бандитских формирований, собранных под эгидой Белого дома… Если этих сил будет недостаточно, необходимо рассмотреть вопрос об использовании вооруженных сил регулярных. Другого выхода у нас сегодня нет. Президент должен проявить максимальную жесткость и твердость в подавлении бандитствующих элементов».

Да, в распоряжении Ельцина оказались даже снайперы и водители БТРов – бейтаровцы, самые безжалостные вояки! По совету яблочника и регулярные войска были использованы против своих граждан. Я просто не знаю большего преступления на своём веку! Это было чудовищно, это не укладывалось в голове и в сердце! Но Явлинский со своим нагло-тяжёлым взглядом – не кается, снова участвовал в выборах президента. И за него – кто-то голосовал. Мрак!

Показательный расстрел парламента раздавил российский федерализм, показал и предопределил в дальнейшем бессилие не только официальной оппозиции, но и региональных властей. Прошло уже 25 лет, люди стали забывать (или сознательно вычеркивать из памяти) те страшные события, но, как показывают все социологические опросы, нет никого, кто посчитал бы виновными в кровавых событиях некие «фашиствующие бандитские формирования». Чаще всего называют лично Ельцина и властную группировку, иногда включая сам парламент, реже всего – коммунистов, но никто – «бандитствующие элементы»! Опрос ФЦИОМ в 2013 году показал растерянность опрашиваемых: считали, что правда в октябре 1993 года была на стороне Верховного Совета – 20%, а тех, кто считал, что прав был Ельцин, в два раза меньше – 9%. Остальные затруднились ответить на этот вопрос. К тому же 43% россиян были уверены, что если бы победу одержал Верховный Совет, страна развивалась бы иначе, и только 15% думали, что она шла бы по такому же пути. В 2017 году Левада-центр провёл свой хитрый опрос, но получил похожие результаты: 16% считают, что были правы сторонники Верховного Совета, 13% — сторонники Бориса Ельцина. Аж 27% опрошенных думали, что «в какой-то мере были правы и те, и другие», а 22% придерживались мнения, что «ни те, ни другие», и столько же респондентов (22%) затруднились ответить. Это говорит о смятении в умах, о беспамятстве сограждан, о работе пропагандистов в СМИ, но, слава Богу, что никогда уже сторонники Ельцина, сколько бы памятников ему ни поставили, – не будут в большинстве.

 

        * * *

Каждую осень я вспоминаю, как мерзко повели себя некоторые писатели, в том числе всенародно известные, и обласканные властью? В «Известиях» 5 октября того подлого года было публиковано письмо 42 писателей президенту – отрыжка 37 года. Требование расправиться с оппозицией – «эти тупые негодяи уважают только силу» – подписали хрупкая Ахмадулина, интеллигентный Гранин, Дементьев в Израиле (потом отказывался), «совесть нации» Лихачев, певец «рабочей темы» Оскоцкий, асфальтовый фермер Черниченко. Последней стояла почему-то, вопреки русскому алфавиту, подпись Астафьева...

Письмо вошло в историю подлости и продажности либеральной интеллигенции, но мало кто знает о другом послании «инженеров человеческих душ». Если призывы покарать отступников, расстрелять врагов народа, «раздавить гадину» свежестью не отличались, то письмо девяти в администрацию президента не имеет аналогов в истории даже либеральной интеллигенции. Под доносом, требующем запретить Союз писателей России, Московскую писательскую организацию, газет «Литературная Россия», «Московский литератор» и журнала «Наш современник» подписались М.Кудимова, А.Иванченко А,Анфиногенов, И.Золотусский, Ю.Нагибин, Н.Панченко, А.Приставкин, Р.Солнцев, Ю.Черниченко. Впервые в истории отечественной литературы не Бенкендорф, не Аракчеев, а сами же литераторы, которых иначе как негодяями теперь и называть нельзя, требовали кары для... литературы. Пусть неугодной, неприемлемой, но требовали расстрела не для врагов (к такому нам не привыкать), а для дела, которому сами служили. Даже низкий доносчик Булгарин не докатывался до подобного! Но наши коллеги, оставшиеся в живых, – не каются, спокойно ходят в ЦДЛ, по аллеям Переделкино, где получили иудины дачи…

Стоило мне лишь упомянуть литераторов и вожделенные дачи, как на некоторых загорелась шапка. Да тут ещё и Лидия Григорьева ужаснулась: мол, не знала такого! Тут уж Кондакова решила выдать нам обоим, так сказать, от лица либеральной общественности:

Надежда Кондакова: Ну, что ж, Лида, всегда приятно сознавать, что ты чист, аки агнец божий – перед миром и людьми. Нечто подобное "доброхоты", думаю, просили "передать" и Цветаевой, открыто вставшей на сторону "белых", написавшей свой "Лебединый стан", и Блоку "не подавали руки" чистые и "дальновидные" улавливатели, куда ветер дует, а потом сами переменились и писали о нем диссертации. Гражданская война продолжается, вернее, её усиленно раздувают желающие реванша. А на том Суде, который нас ждет всех, каждый ответит за себя сам.

Лидия Григорьева: Не в осуждение, а в изумление, Надя, было мною сказано. И речь не о чистоте "риз" не передергивай. Я не одна такая. Бок о бок со мной был поэт Равиль Бухараев и многие наши литературные друзья. Не замарались "участием". И я руку не отдерну. Это не обо мне. Жаль, что не понимаешь, о чем я: не вырубишь топором... Зачем они это делали, не понимаю и не пойму. Мой отец заповедал мне подписывать только личные письма. Это кредо. И оно у каждого своё.

Ну, тут Надежда разразилась, упоминая каких-то неназванных троих. Думаю, что Борис Примеров – никак в это число не входил: «Я твердо знаю только одно, мы втроем не подписали знаменитое "письмо 42-х", потому что его стилистика "раздавить гадину" не вписывалась в наше понимание, что возможно танками лупить по своему парламенту. Но я твердо знаю, что Анпилов и Макашов, дорвавшись до власти, как и их предшественники в октябре 17-го, действительно сгребали бы людей и вагонами "отправляли на Колыму", в лагеря, вешали и расстреливали. (Ой, ой – вагонами, да уже и ж/д развалили. – А.Б.) И подмахивающие им на ходу коммунисты-реваншисты из писательской среды (вы только почитайте "Московский литератор" тех лет!) писали бы не слезные письма в "любимый ЦК" о закрытии демократических (слова либеральных – еще не было в ходу!) газет и журналов, а сочиняли доносы, измышляли и лгали, как они это делали сто лет назад с нашими родственниками и всегда будут делать».

О как! – не подлое письмо, а – «знаменитое», от которого Андрей Дементьев, скажем, отмывался всю жизнь: «Обманули, не зачитали текст по телефону!». А тут – гордится просто да ещё Боброва из разваливающейся пятиэтажки обвиняет в приспособленчестве и корыстолюбии: «И про принцип, "не судите, да не судимы будете" всем стоило бы не забывать. И Саше Боброву, и лайкающим его нечестно написанное про Переделкино». Эти попрёки я открыл, когда просматривал почту в дороге на Карельском перешейке, где каждое всхолмие, каждая пойма помнят страшные бои за нашу Советскую Родину. Перебранку Кондаковой в Фейсбуке, о которой, к слову, нигде не было сказано ни слова (на воре шапка горит?), открыл в машине, которая увозила меня от страшного и магического места на земле – холма в лесной чаще, где рухнул на финские позиции горящий бомбардировщик старшего брата. Долго искали, потом долго стояли с сыном и командиром поискового отряда Германом Саксом над алюминиевыми останками СБ-2 и зарастающей ямой, откуда ребята подняли мотор… Рукоять пулемёта, из которого стрелял по фашистам мой брат, Герман подарил ещё в Питере.

Так вот, открыл комментарии – и просто опешил. Кондакова, которая сравнивает себя, прости Господи с Цветаевой, «вставшей на сторону белых», и почему-то с Блоком, воспевшим революцию, называет меня реваншистом, пособником Макашова (никогда рядом с ним не стоял и не собирался), наследником тех, кто расстреливал и писал доносы, а ещё рвачом, который только и мечтал о Переделкино: «В посте Саши – "главным" было тоже это самое Перелыгино». Главным?! Ну, тогда просто надо не знать Саши или разучиться в Болгарии читать по-русски.

На эти облыжные и публичные обвинения отвечу кратко: я – наследник русского офицера, раненого во время Брусиловского прорыва у горы Магура в 1916 году, и брата – Героя Советского Союза, совершившего огненный таран на Лемболововских высотах. Они – обе имперских России защищали! А все эти игры в красных и белых, а уж тем более – с ЦК и прочие взаимоотношения с ЛЮБОЙ властью, – пусть Надя себе оставит. Во всяком случае, семья защитников Отечества Бобровых всегда жила в полуподвале и в «хрущёвке», а девушка из провинции получила прекрасную квартиру в Москве ещё от советской власти, а потом и дачу в Переделкино – от антисоветской. Но «мелкой зависти» у меня и в помине нет, как нет у Кондаковой понимания (ну, книги моей путевОй прозы она не читала), зачем мне это болото на краю Москвы, когда мне лета (и года!) не хватает для всех дорог – от Русского Севера до южной Венгрии?

Но – главное, что прекрасно поняла Лида Григорьева, пост был совершенно о другом, оказывается, страшно злободневном. Они, вместо того, что покаяться или промолчать хотя бы, агрессивно оправдываются, что боролись с номенклатурой, с «красно-коричневыми» (вряд ли, кстати, сама Кондакова была в мифических списках Макашова), но кого ж они привели? – непросыхающего Ельцина с внуком писателя-комиссара Гайдара, ненавистника Достоевского Чубайса и ныне жителя Германии Коха? Плодов своих не страшно?! Но самое главное: пусть Кондакова и её сторонники запомнят хотя бы, что ни Блок, быстро понявший, кто пришёл к власти на революционной волне, ни Цветаева с «Лебединым станом» НИКОГДА не подписывали писем с призывами расстрелять кого-то или закрыть литературное издание. Никогда, в страшном сне! – повторяю как автор книги о Серебряном веке и главный редактор издательства, выпустившего полное собрание сочинений Марины.

Прости меня, Коля, что по пути с места твоей гибели в лесу вспыхнули в голове и сердце такие гневные мысли. Но сколько можно спекулировать и обвинять других на крови? Но докладываю тебе, как главному моему командиру: уроки октября 93-го – политические, гражданские, нравственные – незабываемы, как бы власть и СМИ ни старались исказить их или вытравить из памяти народной. Иней тех дней – на наших висках, а шрамы – не только на телах раненых, но и на сердце:

С кровью

              рожден и кончается век.

Страшною силой Россия ведома.

Сыплет внезапный сентябрьский снег

На баррикады у "Белого дома".

 

Нет еще танков и рухнувших тел –

Есть только дикая схватка без правил.

Кровью окраситься снег не хотел,

Отшелестел и под вечер растаял.

 

Дальше позор, бабье лето, конец

Без оправданья и без аллилуйи.

Падает русский безусый юнец,

Подло попав под российские пули.

 

Ими расстреляно было во мне

Всё, что хранило и было святыней,

А по стране

                     на стерне и броне

Иней.

 

 

Комментарии