Виктор СБИТНЕВ. О ПОЛЬЗЕ СКЛОНЕНИЯ ЧИСЛИТЕЛЬНЫХ. Эссе

 

Виктор СБИТНЕВ

О ПОЛЬЗЕ СКЛОНЕНИЯ ЧИСЛИТЕЛЬНЫХ

Эссе

 

Недавно, давая пессимистичным согражданам очередную установку на позитив, министр финансов России Антон Силуанов всё никак не мог правильно выговорить череду наиболее часто употребляемых числительных типа «пятьсот». А говоря более конкретно, он неправильно их склонял. Например, переводя вышеуказанную цифру в родительный падеж, он, мучительно напрягая память, выговаривал раз за разом: «Пятиста» да «пятиста»... Мне даже классическая сценка из басовского «Бега» (экранизация пьесы Мих. Булгакова) вспомнилась, в которой бежавший в Париж русский толстосум учит своего слугу французскому произношению фонемы «жё»: «Скажи «жжё», Антуан!», а тот в ответ всё «Жоп» да жопп…», ибо, по всей видимости, даже в родном русском знал на «ж» всего одно слово. Разумеется, у Антона Силуанова словарный запас куда богаче, но он – министр финансов, то есть, прямо говоря, главный в стране по цифрам, а… склонять их не умеет. «Пятисот, Антуан!» – безнадёжно пытался я вразумить своего министра, но он уже перешёл к более сложному ряду цифр.

Разумеется, многим из нас свойственно ошибаться – например, возле магазинной кассы при расчёте за уложенные в корзину продукты или при внесении удобрений на собственной даче, или, наконец, при занятии с сыном-внуком правилами склонения числительных. Но как причины, так и следствия этих ошибок носят сугубо личностный, так сказать, локальный характер: сам по нерадивости своей ошибся – сам и получи! Но тут – совсем другое дело! Ибо если «самый умный» министр русского правительства по имени Антон невольно ассоциируется с киношным образчиком русской необразованности Антуаном, то невольно начинаешь присматриваться и к главам иных российских министерств, ведомств, а также к спикерам, депутатам, членам Совета Федерации и прочим господам из многоликого президентского окружения, включая лёгкого на партийно-патриотические пассажи премьера – типа «Денег нет, но вы держитесь!».

Один действительно очень умный русский человек сказал на века: «Язык – одежда всех фактов». И никто из «великих» за сто лет с ним даже не пытался спорить: ни Ленин, ни Сталин, ни Хрущёв с Брежневым, ни Горбачёв с Ельциным. И лишь в двадцать первом веке у нас, похоже, исподволь назрела реформа не столько наших дел (фактов), сколько того, что нам наши «великие» говорят, и как сие, вылетевшее в мир из их благословенных уст (язык), надлежит воспринимать. О президенте Путине много не скажу, но, изучив за короткое время десятка полтора аналитических статей о «реализации» его указов и обещаний, должен заметить, что дошедшая до нас от петровской поры логическая пара «слово и дело» отдыхает. И ладно, что из декларированного первым лицом сделано немногое. Смущает другое: сделано как раз то, чего президент указывал не делать категорически! Вот вам и один из основополагающих постулатов текущей втуне языковой реформы: если сказали «белое», то следует разуметь «серое», а если настаивают на «красном», то следует ориентироваться на «голубой» или какой-либо ещё нетрадиционный подход. Вне всякого сомнения, логическим венцом этих речевых опытов стало президентское обещание всем нам достойной смерти и Рая небесного, а потенциальным врагам России, к коим нынче, обобщённо говоря, относится большая часть цивилизации, – участи падшей скотины. Остаётся либо крепить свой дух горбачёвскими «альтернативы нет» и «процесс уже пошёл», либо успокаиваться рассуждениями президентских пресс-секретаря и помощников о метафоричности и иносказательности наиболее удачных высказываний первого лица страны. То есть буквально: если президент говорит о гиперзвуке, который нынче есть только у России, то жди падения с небес признанного стопроцентно надёжным ещё пятьдесят лет назад «Союза». Если президент берёт на себя ответственность за предложенную правительством и проголосованную Госдумой пенсионную реформу, то, стало быть, она стопроцентно сыра, ибо сработана преимущественно на европейском и московском «опыте», основанном на постоянном росте продолжительности жизни. Об этом в центральной России даже «заводиться» нелепо. Во-первых, согласно статистике, у нас в Костроме половина мужчин вообще не доживает до шестидесяти, таким образом, всю свою жизнь отчисляя часть заработанных при жизни денег на пенсии не себе родному, а «тому парню». Поэтому официальные ссылки на нехватку текущих перечислений в пенсионный фонд не выдерживают никакой критики. А во-вторых, достаточно пойти на любое свежее кладбище, где на каждом шагу станут попадаться тебе типовые могилки русских мужиков, которым на момент опускания их на земное дно исполнилось от шестидесяти до шестидесяти пяти. Семьдесят пять – восемьдесят лет – редкое исключение. Поэтому продление пенсионного возраста для российских мужчин до шестидесяти пяти лет, по сути, является фактом лишения их пенсии как таковой. И никакой язык, даже путинский, не в силах убедить в обратном. А отсюда очевидно как ошибки с числительными, так и суетливая реформенная спешка, как будто нельзя процесс повышения этого пенсионного возраста растянуть лет этак на пятнадцать-двадцать, сделав его тем самым практически незаметным.

Поскольку знает собака, чьё мясо съела, сам «главный по цифрам» и его ближайшие коллеги проворно обращаются к языковой ретуши. Читаем в новостях за 24 октября:

- Силуанов пообещал рост пенсий в 2019 году более чем на 6 процентов;

- глава минтруда заявил о сокращении бедности в России;

- в минтруде пообещали пересмотреть потребительскую корзину в 2021 году;

- Максим Топилин назвал темпы роста зарплат беспрецедентными.

Эмоционально соперничать с последним заявлением российского министра могут разве что «соседние» новости:

- в дом Клинтонов под Нью-Йорком прислали бомбу;

и

- мёртвую россиянку пытались вывезти на Украину под видом живой.

И такие увещевания от лица властных структур появляются в электронном пространстве ежедневно, ибо если печатное слово может хоть чуточку усовестить, то электронное функционирует по поговорке: собака лает – ветер уносит. Так, утром этот самый ветер приносит по интернету редчайшую языковую находку московского мэра Собянина: «Порядка пятнадцати миллионов россиян у нас по сути являются лишними». Дальше столичный глава поясняет сие откровение тем, что производительность в Москве выше, чем в провинции, где в четыре, а где и в семь раз. «Ну, кто там, в малых городах и сёлах остался? – разглагольствует чиновник. – Ну, учителя там, соцкультработники, хлебопёки…». Сказанное вчерашним выходцем с остяцкого Севера уже не столь безграмотно по форме (раз производительность ниже – значит производители не нужны!), сколь цинично по сути! (русский по паспорту оскорбляет русских по духу!). Не потому ли уже к вечеру этот антирусский поклёп из интернет-пространства от греха убрали… то ли с подачи кого-то из многочисленных помощников, то ли самого пресс-секретаря. Кстати, от себя заметим, что языковое расхождение с фактами стало для Собянина явлением обычным. Например, совсем недавно на его сайте можно было прочесть, что он окончил наш костромской технологический с «красным» дипломом, после чего «прорвался в политику из рабочего класса». Готовя в «нулевых» журналистский материал о нём, как о новом главе администрации президента, лично листал его студенческую зачётку, в которой «тройки» пестрели почти на каждой странице. Как при таких оценках можно умудриться получить в итоге «красный» диплом, остаётся лишь догадываться! Из какого такого «рабочего класса» и куда молодой Собянин «прорывался», мне тоже не ясно, ибо на костромском заводе он работал всего несколько месяцев и очень скоро уже обозначился как заведующий отделом одного из уральских райкомов комсомола. Дальше, как водится, юридический факультет, какая-то там кандидатская диссертация (видимо, из той же оперы, что и красный диплом?) и иные факты, которые потом соответствующие специалисты облачили в соответствующие языковые одежды. 

Не лишне здесь будет вспомнить и недавние речевые опыты спикера Госдумы Вячеслава Володина, который в ответ на весьма конкретные возражения отдельных депутатов по основным положениям пенсионной реформы заметил, что, в отличие от своего предшественника Бориса Грызлова, всё же считает Госдуму местом для дискуссий, но никак не местом для популизма. В данном случае популизмом он счёл депутатские ссылки на многочисленные несогласия с пенсионной реформой простых российских избирателей из центральной России, о ненужности которых прежде заявлял московский мэр Сергей Собянин. Что такое есть популизм, спикер конкретно, по языковому факту не обозначил, как тот армейский старшина из анекдота: сказано наверху «люминь» – значит люминь! О языковом подкреплении володинской позиции сподвижниками из фракции «Единой России» я говорить не буду. Вспомню лишь его же, Вячеслава Володина, языковую находку ещё времён доспикерской депутатской практики. В развернувшейся тогда полемике оппозиционеры, так сказать, обвинили правящую партию в отсутствии идеологии, заявив, что это партия чиновников и олигархов. В ответ оппонентам в ту пору один из лидеров фракции «Единой России» Володин заметил с виноватой улыбкой, что у партии есть идеология, «это Владимир Путин». Даже члены КПРФ как той, так и нынешней поры вряд ли назовут своей идеологией Ленина или тем более Зюганова. Она, партийная идеология, гораздо объёмнее, многослойнее что ли, соткана из целого ряда имён и, так сказать, языковых фактов. Так, последний выдвиженец КПРФ в президенты России Павел Грудинин вообще не был коммунистом. И лишь единственный из всех кандидатов в президенты России Максим Сурайкин связывал свою идеологию с одним именем… Сталина, которым он, в случае победы, собирался «ударять» возродившийся российский капитализм. Дальше, как говорится, думайте сами… в том числе и о специфике языка нашего уважаемого спикера Государственной Думы Российской Федерации. Может ли он, оснащённый столь «дубовыми» языковыми резонами, склонять имена числительные?

Как говорится, язык мой – враг мой! В случае, если им пытаются прикрыть либо умственное убожество, либо нравственную несостоятельность, либо политическое лукавство. На мой взгляд, господам из президентского окружения в разной мере присуще и первое, и второе, и третье. Пример Собянина и иных его коллег говорит о том, что учились они так себе: с тройки на четвёрку. Вместо курсовой и дополнительной литературы по предмету будущий столичный мэр усиленно штудировал рекомендации популиста Карнеги о том, как заводить выгодных друзей и управлять людьми. Речевая культура министра Силуанова красноречиво свидетельствует о том, что он, видимо, и Карнеги не штудировал. Присматриваясь и прислушиваясь к их коллегам, беру на себя смелость предположить, что Васильева, Скворцова, Голикова, Матвиенко, Топилин, Орешкин, Козак, Рогозин, Шувалов и даже Греф с Кудриным и прочими «умниками» – это всё услужливо и старательно взращиваемые мифы: оперативности, эксклюзивности, глубокомыслия, новаторства, независимости... А посмотришь на них внимательно, когда они собираются вместе в Кремле или в каком-нибудь Манеже, дабы внимать президентским установкам, – и оторопь берёт! Если бы только преданность и патологический ужас!.. А поскольку их кое-где разбавляют бывшие актрисы, спортсмены, заслуженные эскулапы и как бы журналисты, романисты и ректоры, то картина и вовсе становится то ли в духе авангарда, то ли в стиле неореализма, а то ли неким мистическим образом спровоцирована гиперболическим гением Босха.

К чему я веду? Да, в общем-то, к самой простой человеческой и гражданской логике и морали. Эти люди – кто раньше, кто позже – пребывают у горнила власти очень давно. За это время не только числительные склонять надлежало научиться, но и разобраться с аббревиатурами типа Нэп, Новая экономическая политика. А она назрела куда как раньше, чем пенсионная, образовательная, банковская, налоговая или какая-либо иная якобы реформа. В 1921 году Россия, пережившая несколько революций и ужасных войн, лежала в руинах. Жестокая политика Военного коммунизма, когда большевистское государство попросту грабило и убивало крестьян, довела национальную экономику до цугундера. Причём, такой порядок вещей внутри страны пресёк и все её внешние политические и экономические связи с Европой и Западом. Вспыхнул мятеж в Кронштадте, временный революционный комитет которого взывал к россиянам: «...партия, правящая страной, оторвалась от масс и оказалась не в состоянии вывести её из состояния общей разрухи» (Вам это ничего не напоминает?). И тогда на десятом съезде партии в 1921 году В.И. Ленин поднял вопрос о переходе к Нэпу, заявив, что новая экономическая политика «направлена на восстановление внешнеполитических связей и на преодоление международной изоляции». Для начала продразвёрстку заменили продналогом, отменили декрет о полной национализации предприятий и провели денежную реформу. Феноменальный результат был получен уже через три-четыре года: так, валовой сбор зерна к 1925 году сравнялся с наиболее благоприятным для царской экономики 1913-м годом! Дальше – больше! К 1927 году был достигнут уровень довоенного животноводства, а 60 процентов российских крестьян стали середняками. С ростом промышленности росла и зарплата рабочих. И вскоре они получили право на ежегодный оплачиваемый отпуск. Всего же за 5 лет Нэпа – с 1921 по 1926-1927 годы – индекс промышленного производства увеличился более чем в три раза, а сельскохозяйственное производство выросло более чем вдвое.

 Здесь без каких бы то ни было усилий можно привести и немецкий опыт 1945-1955 гг., и японский, и итальянский примерно этого же времени. Всё это проигравшие вторую мировую войну страны. И все они, руководствуясь «словом и делом» национальной политики экономического возрождения и элементарным умением, так сказать, «склонять числительные», за несколько лет вернули гражданам своих стран достойную жизнь. То есть, оживив промышленное производство и сельское хозяйство, дали людям рабочие места, хорошие зарплаты, отпуска, жильё, предоставили права на образование, медицинской обслуживание и прочее. А пенсионные проблемы вписались в этот многогранный процесс как-то сами собой, не составив и десятой части от общей проблематики переходного времени. Да, и переход этот был полностью осуществлён где за пятнадцать, а где и всего за десять лет.

У нас тоже не первый десяток лет всё говорят и говорят о переходе и неуклонном повышении качества жизни россиян. Говорят… между тем, идеологический пафос правительства РФ последних двадцати лет наиболее точно конкретизировал скрупулёзно изучавший современную Россию американский сенатор Джон Кеннеди (член семьи, известной своими прорусскими настроениями): «У российской власти априори нет государственной философии». То есть, фигурально выражаясь, нет гражданского аппетита, нет сколько-нибудь опосредованного интереса ни к своим, ни к чужим гражданам. Что есть? Один лишь интерес к круглым цифрам, составным числительным… в именительном падеже.

Вот и всё, однако.