Влад ЧЕРЕМНЫХ. ВСЕ – РУССКИЕ… Реплика на передачу Швыдкого по фильму “Ненастье” на TV Культура

 

Влад ЧЕРЕМНЫХ

ВСЕ – РУССКИЕ…

Реплика на передачу Швыдкого по фильму “Ненастье” на TV Культура

 

Друг позвонил, сказал: включай “Культуру”, там “Ненастье” Швыдкой обсуждает. Я включил и прослушал всю передачу, периодически вскакивая и ногтем скребя столешницу.

На вопрос Швыдкого: «Что для вас 90-е?» Алексей Иванов, по роману которого написан сценарий, ответил, и этим определил тон всего обсуждения «Ненастья» Сергея Урсуляка. «Созидание…», не только разрушение, но и «созидание…» нового общества, в котором были определены тогда и выборы, как основа власти, и свободы, и всё то, что легло в основу современной России.

Сванидзе вторил Иванову, сетуя только на то, что сейчас 90-е делают “мишенью”, чтобы затенить прорехи сегодняшнего дня и фильм оставил у него именно такое впечатление.

Что же всё-таки случилось? Чем так взволновало «Ненастье» Сергея Урсуляка, что «сам» Швыдкой мгновенно откликнулся? Может быть, испуг за «мишень»?

Швыдкой, поддержав Иванова, задал вопрос всем приглашённым и актёру, игравшему Лихолетова: кто же такой «Немец»? И получил ответ, что Немец – русский мужик, на котором всё держится, и армия, и семья, и страна. Швыдкой продолжил беседу: «Но этот человек совершил преступление, украв (он сказал именно – украв) деньги у товарищей». Иванов в ответ промямлил: «Давайте простим его».

Опускается государственный флаг Советского Союза. «Империя разрушена окончательно, – с удовлетворением констатировал Сванидзе. – Конец тысячелетней России».

А мы готовы простить и оправдать преступление... и, может быть, совершить его сами. Где наши коренные человеческие, народные барьеры, которые не дадут нашим внукам совершить преступление, и что такое преступление после 90-х? Швыдкой собрал в студии все «сливки» (от слова сливать, что ли?) творческой интеллигенции, и они в один голос, подхихикивая, заявили друг за другом, как были счастливы в 90-е, сколько было свободы, новой работы, созидания... и, как сказал кинокритик: «90-е станут когда-нибудь «доброй бабушкой» для грядущих поколений». А под куполом отстроенного храма бандиты, крестясь и ставя свечи, обсуждают новое преступление.

Вот тут же, уже сегодня, на гранитной тротуарной плитке жирующей Москвы жилистая рука возьмёт любого из них за горло, расшибёт голову о стенку элитного дома, заберёт бумажник и всё, что у них там есть в карманах и за душой, оставит подыхать на морозе... Почему нельзя?! 90-е сказали – можно. А те, кто тогда выгрыз себе место под солнцем, просто подменяют нравственность всё распухающим уголовным кодексом и растущей армией юристов, прикрывая себя и обслуживающих её болтунов.

Что же всё-таки укатало Лихолетова? Не стало тех, кто был с ним. Ушло то, что их делало братьями и что он готов был защищать. Каждый за себя, выживают как могут, и Немец развозит наворованный нал.

С опусканием флага Советского Союза мы перестали быть народом. Вот чему радуется господин Сванидзе, а жирные коты беспринципно занимают болтологией эфир.

«Ненастье» – фильм, как выстрел из прошедших дней, как удар молотом об уже ржавеющий кусок рельсы. Слава Богу, что Иванов не вмешался в процесс созидания «Ненастья» – фильма. Ему со Сванидзе и Швыдким теплее. Немец говорит, что всё случилось, когда мы согласились, что несправедливость стала нормой. А Серёга Лихолетов обречённо говорит Немцу: ты поумнел, Немец.

А ведь посёлок Шпальный у нас в Перми, и здесь в 2007-м случилось ровно то, в чём завязка «Ненастья». Охранник-водитель разоружил товарищей и взял (не украл, по Швыдкому), а взял больше ста килограммов банковских денег. Весь город ждал и надеялся, что парню удастся уйти... Не смог. Обворованный народ ждал справедливости.

В «Ненастье» – фильме – нет надежды. Манипуляции и смерть. Но рельс-то звенит! Сергей Урсуляк честен.

Народ в фильме показан фоном, как стадо. Пастухи гонят его и жрут друг друга – так было и так есть.

Но все мы, вся эта творческая интеллигенция, приходя домой включали свет, было тепло и всё это несмотря на приватизацию энергетики по Чубайсу. Прикарманенные ворами заводы, сложные и опасные производства, продолжали работать несмотря на задержки зарплаты. Мы не задумывались и не задумываемся сейчас, что всё это севернее 60-й параллели. В Таджикистане пограничники держали заставы на замке насмерть. В Чечне солдатики с отцами-командирами выполняли свой долг. Кому они были должны?! Ворам, распухающим на войне?

Немец поумнел и взял ворованный нал со «шпального» рынка, и пусть дяди в телевизоре пробуют объяснить, что так плохо.

Одно оправдывает Немца – эти деньги для новой жизни и он никого не убил. Не убил, потому что он часть нашего народа, который будет рвать зубами всё и всех, кто встанет на пути его инстинкта самосохранения. Напрасно Сванидзе потирает руки. Мы, как трава. Будут корчевать – земля провалится.

 

Я уже встал, оторвался  от телевизора, но вернулся, трахнул кулаком по столешнице и прорычал: «Почему у нас, господа, чтобы стать человеком, надо русскому надеть тюбетейку или назваться Немцем?!!».

Да Россия жива только потому, что мы все остаёмся русскими. Все – русские, татары, башкиры, коми, евреи… Все!