Юрий КУКСОВ. ПРОБУЖДЕНИЕ. Стихи К 80-летию поэта

 

Юрий КУКСОВ

ПРОБУЖДЕНИЕ

К 80-летию поэта

 

* * *

Облака бегут барашками.

Вслед им парус поднимай,

Край ты мой – июнь ромашковый,

Одуванчиковый май!

Падал месяц сладкой слёзкою

Ильмень-озеру в ладонь.

Вплавлен в суборь новгородскую

Иван-чаевый огонь.

Подступила к сердцу Родина

В краснозорье жарких руд

Вечной рифмою –

                                смородина -

В тех стихах, что не берут.

Не гонись за славой громкою,

Словесами не труси.

Столько пройдено с котомкою

По просёлочной Руси!

Только росстани да пристани

С облаками над селом,

Где окошки – души чистые –

С «ванькой мокрым» за стеклом.

Мать-заря по пожням стелется,

Золотит разливы ржи,

И в лучах её затеплится

Костерок моей души.

Счастье вольного безденежья

Слаще славы и гульбы.

Милый мой, куда ты денешься

От России, от судьбы!

1981

 

ЗА СУДАЕМ

За Судаем, на студёной Виге

Прячет полночь звёзды в камышах,

И тумана сдобные ковриги

Ноздреваты – будто на дрожжах.

Не найду в сырых туманах брода,

В родниковых травах пропаду.

Соловьи с ночного небосвода

Вкруг начнут выщёлкивать звезду.

И уже, как собственную душу,

Тишину, которую храню,

Я хвастливым словом не нарушу,

Дымом сигарет не оскверню.

Лягу в травы, этот мир покину,

От Земли за миллионы вёрст

Голову к Вселенной запрокину,

Кожей ощущая всплески звёзд.

Понесёт меня высокий Космос.

Но сквозь сон, что начал наплывать,

Вдруг услышу: на лугу покосном

Кто-то косу начал отбивать…

1966

 

* * *

По клеткам зяблики осипнут.

Я знаю тайну ремесла.

Я с веток дождики осыплю

И капли оброню с весла.

На гулком перекрёстке радуг,

На синем пустыре ветров

Внезапная таится радость

Ещё не высказанных слов.

Мне изнутри тревожит душу

Желанье, как птенец в горсти,

Дыханье сонных трав подслушать

И на язык перевести,

Довериться травинке слабой,

Озёрную встревожить гладь

И одиночеством, как славой,

В пустынном поле щеголять.

1969

 

* * *

Я старомоден, неоригинален,

Засим просты желания мои –

Спешу из тьмы на свет лесных прогалин

И отдаюсь во власть речной струи.

Озёрная волна мне моет ноги,

Я в меру счастлив, грешен и раним.

Я не великий, но и не убогий –

Обычный житель этих вот равнин.

Люблю копать картошку в огороде,

Когда плывут над полем журавли.

Ну что ж, что в тираже я, а не в моде,

И руки у меня под цвет земли.

Один лишь мой талант, что, бедолага,
Живу, надежды к солнцу обратив.

Не надо мне приписывать, однако,

Что будто я обычный примитив.

Я не из тех любителей парадов,

Умеющих с вождями быть на «ты»,

Толкнуть речугу, отхватить награду,

А припечёт – так сразу же в кусты.

Я – человек, явление природы,

Живу, как всем живётся на Руси,

Надёжно защищён от непогоды,

А от войны Господь нас упаси!

1991

 

* * *

Владеет домом быт прогоркший.

Живём – то горше, то тесней.

Но лишь напьёшься из пригоршни,

И жизнь становится вкусней.

Глоток берёзового сока,

Ржаной закваски тишина,

И так привольно и высоко

В душе,

               что музыка слышна!

Пьянчужка дошлый спит в кювете

Обмякшим лопухом в пыли,

Как факт того, что все мы дети

Родимой матушки-земли.

А мне туда, где лес в тумане,

Где речка звучная Ловать, –

Глазами небо заарканить,

От пашни ног не оторвать.

К земле приникнув,

                      лечь и слушать,

Как прорастают семена

И властно катится на сушу

Рассветов алая волна.

1991

 

* * *

Как мало нужно человеку!

Когда б судьба не столь скупа –

Он что-то б дельное кумекал,

Платком стирая пот со лба.

Ему совсем не до излишеств –

Коли дрова, паси коров,

И рёв быка родней и ближе,

Чем реактивной тяги рёв.

Его ладони – будто кремни,

Всегда в мозолях.

                           Но при том

Он важно ходит по деревне

И смачно щёлкает кнутом.

Он задубел –

              весь день под солнцем,

Зато он вечером – кумир.

Его коровы взглядом сонным,

Жуя, глядят на божий мир.

Вот со щеки согнал он муху

И думает, прикрыв зрачок,

Как вечерком он молодуху

Шутя ухватит за бочок.

1991

 

СЕВЕРЯНЕ

Пусть речь их не витиевата,

Но жизнь порукою крепка.

Они приветят вас как брата,

Коль с ними вы не свысока.

Вся их родня подобна бору –

Сойдутся шумно за столом

И приобщат вас к разговору

О нынешнем и о былом.

И сами вы в семье их тесной

Уже окажетесь своим…

А за окном – покой небесный,

Приречных верб зелёный дым.

Костёр заката низко-низко,

Как отблеск вечного огня

На сером камне обелиска –

Там остальная их родня.

Архангельская область,

1978

 

ДОБРОТА

Человек становится доверчивей,

Ко всему относится добрей.

Не настырней, но и не застенчивей,

Не спускает кепку до бровей.

 

Важное в нём что-то намечается.

В том расчет не малый, а большой –

К доброте душою приобщается,

Будто очищается душой.

 

Не обман, не хитрость, не трюкачество,

Не притворство, скрытое от глаз.

Доброта – единственное качество –

Проступает явственнее в нас!

1962

 

ЖДУЩАЯ РЕБЁНКА

Волосы заколоты гребёнкой,

Взгляд спокоен, локон светло-рус.

Ты проходишь, ждущая ребёнка,

Женщина с лицом простым, как Русь.

 

Не тревожь, под сердцем боль скупая! –

Он живёт, всем мыслям вопреки.

Сторонясь, дорогу уступают

Всякого сословья остряки.

 

Не пугайся, что под сердцем тесно,

Собственного счастья не стыдись.

Ты не бойся, ты на нас надейся,

Ты на наши руки обопрись

1962

 

РУССКАЯ КРАСАВИЦА

Спокойное, как озеро, лицо.

Ты по-славянски так русоволоса!

То, как заря, восходишь на крыльцо,

То загрустишь, как русская берёза.

Кто объяснит, что значит – красота?

Порой она бездушна и надменна.

А здесь и глубина, и высота,

Как небо и река одновременно.

1975

 

МГНОВЕНИЯ

Есть много прекрасных

              мгновений на свете.

Их всех не учтёшь,

              как расходы по смете.

Я истину эту

                 ничуть не нарушу,

на чудо-мгновенья

                      расходуя душу.

Недаром привык я

               с минуты рожденья

считать за открытие

                миг пробужденья.

Есть чудо дороги,

                   когда перелески

мелькают в окне,

           как зелёные всплески.

Когда под крылом,

         как рассвет вполнакала,

сверкнёт изумрудное

                   чудо Байкала.

Есть чудо-мгновенье

            во взмахе «литовки»,

на утреннем озере –

                    чудо поклёвки.

И память – как запах

                      осеннего сада.

И сладкий глоток

               родниковой прохлады.

Есть чудо рассвета –

                 проснуться с любимой,

но это мгновенье

                       неисповедимо.

Доверчивость птахи.

                Пугливость оленья…

Как часто порой

             не хватает мгновенья.

И дни на асфальте

                  текут монотонно

среди анфилад

                из стекла и бетона.

И хочется чуда,

              в котором мгновенья

становятся

              строчками

                          стихотворенья.

1970, 1991

 

СКИТ НА ВАЕ

 «Зде есть терпение святых, ибо

соблюдают заповедь Божию и веру

Исусову… Станем Бога ради добре,

станем мужески, не предадим благо-

верия! Аще и яра зима, но сладок

рай аще и болезненно терпение, да

блаженно восприятие».

                              Протопоп Аввакум

Под тяжестью туманов изнывая,

В таёжной, неразгаданной глуши

Чернавкою таилась речка Вая,

Свой лик безгрешный пряча в камыши.

В благих трудах –

                           молясь, корчуя, сея –

Под флагом терпеливой маяты

Нашли на ней пристанище, осели

Апостольские скрытники – скиты.

Земля родила медленно скупо,

Стучалась в двери чёрная беда.

Не ради отречений и уступок

Пришли седобородые сюда.

– Наш Бог терпел, и мы нужду замолим! –

И верили, неистово молясь,

Что за «могутным» лесом, как за морем,

Своя у них религия и власть.

И по законам старого уклада

Держались нравов жёстких и крутых,

С жестокостью дремучего обряда

Казня любую прихоть молодых.

Господний путь к бессмертию – могила,

Ворота в рай. Сомненьем не греши!

Не думали они в скитской глуши,

Что Бог – земля, которая кормила,

И в хлебе – их бессмертие души…

 

Прошли века бесславно и безвестно:

Был старой веры дух неукротим.

Так и не смог смутить их троеперстьем

Смутьян-архиепископ Питирим.

В молитвах замусолен и залистан,

Сам бог их оказался невезуч.

Где бывший скит, теперь деревня Пристань,

За ней – поля сельхозартели «Луч».

И речка Вая пестует мальчишек,

Чьи поплавки – барометры удач.

Да за рекой один в ночном затишье

Заводит свою проповедь дергач.

Нижегородская область,

1972

 

* * *

Мой лес,

Верюха да веретище,

Зеленошумный и большой,

Как очень добрый человечище,

С простой крестьянскою душой.

Словоохотлив – только выслушай!

Из пермяков или зырян,

Он ягодой, на солнце вызревшей,

Зардеется в тиши полян.

Да не заманят в глушь застойную

Пеньки – гнилое старичьё.

Мне лес, как другу, ветку хвойную

Положит тихо на плечо.

Войду, как в дом, в его урочища,

В светёлку, в избяной закут,

Где комаров в окошке – полчища:

Как сеткой, белый свет заткут.

А днём в объятья солнце просится,

И с ним шагается легко.

А впереди, в сосновой просеке –

Пар, как в стакане молоко.

И никакой застойной плесени

С душой уже не совладать,

И можно жить легко и песенно,

Любить и всем того желать.

 

АВГУСТ НА ВЕЛЕСЕ*

Марь,

            подмаренник,

                     ярутка да клевер,

Чья потаённая сущность чиста,

Вы очищаете душу от плевел.

Так напоите росою с листа!

Солнце роняет трапеции света

В лес,

         просочившись сквозь частый сосняк.

На августейших окраинах лета

Нить паутины колеблет сквозняк.

Не шелохнутся огрузлые ветви,

Сникнув под тяжестью спелой росы.

В русле славянства древлянские ветры

Спят в зверобойных лугах Велесы.

Издревле берег в рябины рядится,

Вересом рясно обрусневел лес.

Кто там за мшарой болотной таится?

Может быть, леший? А может, Велес?

Может быть, в этой таинственной сени

Я и себя, наконец, обрету,

В скрытном семействе нешумных растений

Вызрею ярым зерном на свету.

Скрытник-сузём, зеленчук да седмичник.

Суборь обдаст меня хвойной волной.

Лес – моё требище, я в нём – язычник,

Солнцепоклонник, затворник лесной.

2005

------------------------------------

*Река в Тверской области, приток Западной Двины.

Названа в честь языческого бога Велеса.

 

РЫБАК С ВЕЛЕСЫ

Из царства утренних растений,

С туманных пойм, с речных излук

Он возникал, как привиденье,

Неся на снизке толстых щук.

 

Он появлялся так неслышно,

Как будто сам он был травой.

И куст черёмуховый пышно

Цвёл у него над головой.

 

С ночных шагая побережий

Сквозь чернотал и чернобыл,

Он появлялся, словно леший,

А может, вправду лешим был.

 

Тяжёлой сыростью туманов

Пропахший с ног до головы,

Вытряхивал он из карманов

Остатки ветра и травы.

 

Теченьем рек неторопливых,

Дыханьем ночи обдавал

И щук, тяжёлых и ленивых,

Нам, не торгуясь, отдавал.

 

Ходили слухи по деревне,

Что будто был он одинок

И, мол, не раз к вдове Андревне

Заглядывал на огонёк.

 

Но это были только слухи,

Как острая приправа к щам,

Не зря все вдовые старухи

О нём вздыхали по ночам.

 

Каким-то благостным покоем

Он привораживал нас всех,

И было что-то в нём такое,

Что приглушало шутки, смех.

 

Он пропадал опять в тумане,

Шёл, непонятный никому.

Я вслед глядел

                       и, может, втайне

Чуть-чуть завидовал ему.

Тверская область,

1994

 

* * *

В шумных гнёздах, в колыбели птичьей,

С соловьиной песни начат день.

Солнце, как придирчивый лесничий,

Маркирует в роще каждый пень.

Вспыхнут в жёлтых лютиках поляны.

Шмель в пригоршни луга упадёт.

Рыхлые, ленивые туманы,

Как медведи, выйдут из болот.

Из чащоб слетятся на брусничник

Глухари, как чёрные тузы.

Буду отвыкать от слов обычных,

Стану птичьи постигать азы.

Обживаясь в заповедной чаще,

Приручу рычащее зверьё.

Здравствуй, лес! Дремучий, настоящий,

Скрытное прибежище моё.

И, как зверь вечерний, в кои веки

Сумрачен, нечёсан и небрит,

Крикну:

                – Где вы, люди-человеки,

С кучей ваших мелочных обид?!

Ветром битый, дождиком помятый,

Загляжусь, как в зеркало, в бочаг.

И лоснятся солнечные пятна,

Как лоскутья неба, на плечах.

 

ОЗЕРО ШИЧЕНГСКОЕ

Как небо, озеро лежит.

Вокруг цветёт болотный вереск.

И густера спешит на нерест

Так густо, что тростник шуршит.

Над озером, зелёным в зной,

Сосна клешню простёрла крабью,

И ветер, встретившись с сосной,

Упал на воду мелкой рябью.

И, словно в молодость свою,

Я в озеро вхожу, как в небо,

И по колено в нём стою.

И тот, кто в небе ещё не был,

Поймёт восторженность мою.

Как плавно облако у ног

Плывёт, облепленное ряской.

И всё, что я в душе берёг,

Оставлю в этой почве тряской.

За лесом копится гроза,

Трещит над кочкой стрекоза,

Вода течёт в мои глаза,

Бликуя лебединой сказкой.

Вологодская область

 

МЕЩЁРА

Мещёра,

                мастерская дятла,

Его сосновый кабинет.

Осколки солнца, как заплаты,

Кладёт на вырубку рассвет.

Какая смелая затея! –

Через болото, напрямки,

Где в тихих сумерках желтеют

Косыми срезами пеньки.

В Мещёру,

                    как на дно колодца,

Спущусь, а может быть, вплыву.

Здесь очень просто уколоться

Тугим зрачком о синеву.

Сосновым духом надышавшись

У леса в солнечной горсти,

Побегом, прутиком тишайшим

В земле мещёрской прорасти.

Рязанская область,

1969

 

СТАРЫЙ ДУБ

Он стоит, высокий, молчаливый,

От себя невзгоды отстраня,

Может быть, заботою счастливой

Лучше и удачливей меня.

Может, неустроенностью птичьей

Или безупречной правотой.

Может, просто силой безразличья

Ко всему, что за его чертой.

Кроной он отталкивает ветер,

По нему дубки ровняют строй.

Может, не одно тысячелетье

Под его морщинистой корой.

Он устал, но статью богатырской

Всё ещё красуется окрест.

Как на древней башне монастырской,

Наверху суховершинит крест.

Под вороньим граем бестолковым,

Под грозой, что застит белый свет,

Дуб, он как на Поле Куликовом

Богатырь российский Пересвет!

Мне такой бы мудрости набраться,

Чтобы все невзгоды – нипочём,

Чтобы я его земное братство

Ощутил, как крылья за плечом.

1968

 

МОЯ ВОЛОГОДЧИНА

Разбушуется Талец,*

Прогрохочет гроза над болотом.

Охнут кочки, рассыпав

Румяную клюкву по мху.

И душою истаяв,

Как перепел перед полётом,

Я пойму напоследок,

Что уже без неё не смогу.

 

Без её голубых,

Запрокинутых к солнцу просторов,

Где гуляют ветра

И шумят над водой камыши,

Где, как чуткий зверёк,

Отзывается сердце на шорох

И тропинка любая

В лесные ведёт шалаши.

 

Я в Понизовье стану

Смолить с лесниками махорку,

Обсуждать на закате

Заботы вечерней земли.

Лягу в шорохи трав

Под сверчковую скороговорку,

И закружат мне голову

Звёзд золотые шмели.

1961

------------------------------------

* Озеро ледникового происхождения в Устюженском районе

Вологодской области, по местному поверью – притягивает грозы.

 

ПОД СЕВЕРНОЙ ЗВЕЗДОЙ

                               Леониду Сергееву

                               в день его 70-летия

Ничто так душу не согреет,

Не растревожит сердце так,

Как зов природа,

                              и Сергеев

Достанет с полки свой рюкзак.

И вот уже настрой походный,

И к чёрту – склоки и долги!

Лишь плащ – внакидку – всепогодный

И бродни – чудо-сапоги.

И тихий звон зари вечерней,

В которой тают облака…

Его байдарку по теченью

Несёт Великая-река.

Нет лучше, кажется, подарка –

Плыть, вольным воздухом дыша.

А может, вовсе не байдарка?

А может, всё-таки душа!

Веслом намашется, причалит,

Нарубит сучьев для костра,

И вовсе не было б печали,

Коль жизнь была бы

                                столь проста.

Но не бывает жизнь простою,

И вот, у ночи на краю,

Один под северной звездою

Он думу думает свою.

И мысли, словно поезд скорый,

Уносят в дальний запредел…

Потом, уже вернувшись в город,

Бредёт он, мрачный, в ЦДЛ.

И там, в задумчивости вечной,

Печально смотрит он в стакан,

Пока вокруг народ беспечный

Витийствует по пустякам.

И я тогда к нему подсяду,

Чтоб разделить его печаль.

И, как мираж, возникнет рядом

Закутанная в дымку даль.

И вот уже не смрад табачный –

Вдруг в этом сборище лихом

Дохнёт на нас костром бивачным,

Смолистым бором, прелым мхом.

И, словно Китеж, вспенит воду

Страна озёрная Алоль.

И скажет друг: «За мать-природу!»

И я в ответ ему: «Изволь!..»

Что наши годы! Быстротечность

Как под откос летящих лет…

А за плечом маячит вечность,

Оправленная в сюжет.

2007

 

* * *

                                             Ивану Минушову

Отцвёл зеленчук, и настроилась буквица.

Мы снова с тобою у лета в гостях.

И память уже ни за что не откупится

От злого татарника на пустырях.

 

Трава по заулкам напомнит нам отчину.

Когда это было? В какой стороне?

Давай-ка присядем с тобой на обочину,

А дальше отправимся по целине.

 

Чтоб шаг – и кузнечики веером прыснули!

А там уже Волга – к тропинке впритык.

Девчонка-зараза с калязинской пристани –

Не нас ли дразня? – показала язык.

 

Беспечные полдни и грешные полночи.

И вновь нашу лодку несёт по волнам.

И мы, как мальчишки, свистим по-разбойничьи

В надежде, что вечность откликнется нам.

1994

 

ИЗЫСКАТЕЛЬ

                               Анатолию Преловскому

Хамар-Дабан, Усть-Кут, Тайшет…

Куда, мол, только черти носят!

Он ситуацию в планшет

Карандашом простым заносит.

Курумы, калтусы, гольцы –

Такая, в общем, обстановка.

Но есть табак, щепоть сольцы –

Случись в походе остановка.

Порой усталость – как аркан.

Но впереди – привал, избушка.

И вот уже в седой Улькан

Летит искусственная мушка.

И тут же всплеск! –

                                И возле ног

Явившийся из пенных зыбей

Забьётся на камнях ленок,

Живое серебро рассыпав.

Уха навариста, густа…

Закат стекает с перевала…

Потом сидит он у костра.

Усталости – как не бывало.

Глядит луна через плечо.

На небе звёзды всходят дружно.

Сидит и курит…

                              Что ещё

Ему от этой жизни нужно!

1970, 1986

 

ТАЁЖНИКИ

Живём, довольствуясь картиной

Привычных мест, являя связь

С тайгой, что шкурой сохатиной

По хмурым сопкам разлеглась.

Земли таёжной старожилы,

Мы знаем цену красоты –

Под нами золотые жилы

И нефтеносные пласты.

Сойдясь к костру неторопливо,

Чаёк по кружкам разольём.

Живём не так чтобы красиво,

Однако правильно живём.

В тайге сподручнее, чем дома.

Нам жить – не время торопить.

И косолапый, как знакомый,

Тропу спешит нам уступить.

Пускай рассказывают страхи

Про давний случай на тропе.

Однако ваши «охи», «ахи»

Оставьте лучше при себе.

Бурятия,

1970

 

* * *

Природа на щиты рекламные

Турфирмами разнесена,

И это значит то, что – главное –

И ей назначена цена.

Она размножена буклетами,

Вы можете её купить

В открытках, марках –

                                      и поэтому

Природой перестала быть.

 

И всё ж природа – не символика,

Она – кому бы рассказать! –

От пня до тоненького стволика

Весну готова осязать.

И листик слабенький, осиновый –

Как образ вешней чистоты…

 

Но сбоку – трасса: смрад бензиновый

Подмял свинцовой мглой цветы.

И шлейфом за автомобилями

Клубится газовая смерть,

И за обочинами пыльными

Живой души не разглядеть…

 

Но знаю я: у речки Ёжуги,

Где солнце тает в синеве,

Где птицы тенькают,

                                      где ёжики

Ещё шуршат в густой траве,

Где купыри и золотарники,

И гром ворчит невдалеке,

И я – как леший, в накомарнике –

Бреду по Пинежской тайге,

Там, грешный, в гении не лезу я,

И жизнь моя, как есть, проста,

Там, что ни шаг, сама Поэзия

Сверкает каплями с куста.

Края заветные, далёкие.

Там горизонт с зарёю слит…

 

А город нам вливает в лёгкие

Не кислород, а диоксид.

16 мая 2008 г.

 

ЭКОЛОГИЧЕСКОЕ

Надрывают глотку бензопилы,

Трактор с гнёзд сгоняет копалух.*

В терриконы преющих опилок

Замурован леса вольный дух.

 

Извели канавами Мещёру,

Засорили стоками Байкал.

В нашей речке не вода, а щёлок,

А когда-то даже лещ клевал.

 

Мы переиначили природу,

Мы мечтаем звёзды обживать.

Но зачем гидролизную воду

В голубую Ладогу сливать?

 

Посмотри, как горбится в сторонке

Племя усыхающих ракит…

Что о нас подумают потомки?

Совесть в нас когда заговорит?

 

В устье речки высохла осока.

Лес чернеет надолбами пней…

Пусть необходимость и жестока,

Но ведь чувство родины сильней!

 

Как ни долговечна жизни ссуда,

Вряд ли нам простит природа-мать,

За необходимостью покуда

Будем бесхозяйственность скрывать.

1971

-------------------------------------------

* Копалуха – глухарка, глухая тетёрка, оседлая птица таёжных лесов.

 

ПРИРОДА

Мудра природа. И гуманна.

Ты от неё не скроешь ложь.

Ты в ней при помощи обмана

Богатства не приобретёшь.

Она добра. И дальновидна.

А ты порою с ней – как вор,

И, прямо скажем, ей обидно

И стыдно ей за твой позор.

Ей, добродетельной, виднее,

Что значит твой пустой престиж,

Когда ты, жалкий, перед нею,

Как перед матерью, стоишь.

Она правдива и открыта.

Она – спасении твоё.

Она с добром к тебе…

                                      Но ты-то!

Да разве стоишь ты её?!

1985

 

* * *

Тугие ветра дуют.

В грачиных гнёздах сквер.

Опять весна диктует

Стихи на свой манер.

 

Под благовест апреля

Я встану на заре,

И вербная неделя

В моём календаре!

 

Меня леса покличут,

Я радость не сдержу

И песенку синичью

На память затвержу.

 

Мне песню ту пропели

Снега сырых дубрав,

В ней слышен звон капели

И шорох первых трав.

 

Как выстрел из двустволки,

Весенний день упруг.

И солнышка осколки

Раскиданы вокруг.

1984

 

* * *

Ещё сугроб грозит тюрьмой.

Но вот – оттаяли пригорки,

И солнце рыжей пятернёй

Сдирает ледяные корки.

Пора нелепиц, закавык,

Весна ещё косноязычна.

Зато «всяк сущий в ней язык»

Желает высказаться лично.

И голос пробует петух

И бьёт, напыжась, в грудь крылами,

Желая поделиться вслух

Со мной амурными делами.

И леса песенный клавир,

Подстроясь в ритм сердцебиенья,

Звучит, пронизывая мир

Высокой нотой вдохновенья.

Уже в берёзах бродит сок,

И киснут лужи по дорогам.

И словно воробьиный скок –

Шаги капели за порогом.

 

* * *

Ледком в ручьях похрустывает утро.

Ломает солнце о стреху лучи.

В бушлатах чёрных, с криками –

                                                 «Полундра!» –

Штурмуют пашню шумные грачи.

 

В оврагах, где по-птичьи суетливо,

Жар-птицевым пером оборотясь,

Вовсю цветёт застенчивая ива –

Летят серёжки в солнечную грязь.

 

И бор скрипит, как старые ворота,

И утки обживают острова,

И сходятся со всех сторон болота

На рыцарский турнир тетерева.

 

Весна цветёт, сурепкой разбутонясь,

И дали, словно стены, ей тесны,

И дышит жарким телом под ладонью

Шершавый ствол разбуженной сосны.

 

А мы крамольной мыслью одержимы

Уйти к раздольям от житейских смут,

В сухом бору упасть лицом к вершинам,

Чтоб небо опрокинуть, как сосуд.

 

Метут вершины свод небесной сини,

В один клубок сметая облака,

Где с берегов Малайзии гусыни

Несут на крыльях белые шелка.

 

Я поделюсь, как водится, по-братски

Всем, чем душа наполнена весной,

И журавлиной стаей над Сосвятским,

И соловьиной просекой лесной.

 

В единый вздох слились и быль, и небыль,

Чтоб, по весне надеждою светла,

Душа Земли впитала душу Неба

И сквозь сузём фиалкой проросла.

Тверская область

 

ПРОБУЖДЕНИЕ

У берёзы сладок мёд.

Пьют его и шмель, и дятел.

Ёрш спешит на икромёт

Так, что чуть с ума не спятил.

Под землёй слышны толчки,

Это не землетрясенье –

Сквозь сузём

На свет весенний

Пробиваются сморчки.

Занят лес постройкой гнёзд,

В нём солисты – дрозд и клёст.

Воробей же – все мы знаем –

Не хватает с неба звёзд,

Но зато – какой хозяин!

Солнце целится в висок.

Приложусь к устам берёзы –

До чего же сладок сок!

Кто сказал, что это слёзы?

Вспоминаются слова,

Что тебе шептал когда-то.

Поднимается трава,

Что была под нами смята.

Как пьяняще пахнет прель

Прошлогоднего настоя!

С новой встречей, друг-апрель!

Наш девиз: ни дня простоя!

1996

 

* * *

В лесной глуши, где ланье ушко*

Прошило летошнюю прель,

Настраивает зеленушка

Свою журчащую свирель.

Ещё ни зябликов, ни славок,

Ещё не лист, а лишь клочок,

Ещё апрель не делал ставок

В игре, где выигрыш – сморчок.

А я подумал:

                       – Это надо ж,

Как день разнежился в тепле! –

Куда ни ступишь – всюду ландыш,

И я, как ландыш, в их числе.

И у разнеженных олешин,

И у раздышливого пня

Я ощущаю себя лешим,

И в самом деле – это я!

Ещё и филин не заухал,

И волк зайчишку не схарчил,

А наш апрель, как сельский ухарь,

Девчатам кровь разгорячил

И сам, как сельскую резвушку,

Поддел берёзку под бока

И в синем небе на просушку

Развешивает облака.

2007

-------------------------------------------

* Народное название ландыша.

 

* * *

Лишь утренник дождиком вешним

В оконное стукнет стекло,

Скворец облюбует скворешню,

Зарянка отыщет дупло.

 

В лесу оживут светотени.

По пожням туман поплывёт.

И с ласточками на антенне

Зелёное утро придёт.

1957

 

* * *

Весны черёмуховый цвет.

Лугов цветное половодье.

Каких тут только красок нет! –

Они цветут в самом народе.

 

И белоус, и белозор,

И пахнет кашкой на покосе.

И каждый цвет – что ни узор –

Ну как на жостовском подносе!

 

И чей ты сам, каких кровей,

Узнаешь в дочке или сыне,

Чьи васильки из-под бровей

Омоют взглядом синим-синим.

Тверская область,

1973

 

СОЛОВЬИНАЯ НОЧЬ

Как будто не было причины –

Вдруг целый мир затмив собой,

Разбойной птахой из лощины

По сердцу песенный прибой!

 

Зари цветное оперенье.

Любви и счастья шалаши.

Ночь величайшим повеленьем

Соединила две души.

 

Пришла святошам в наказанье,

Раскинув небо звёздный плат,

Волнуя таинством свиданий,

Тревожа горечью утрат.

Тверская область,

1973

 

* * *

Задумчивые ели в синей чаще

Чуть тронуты с вершин лучом косым.

Сырой туман, разорванный на части,

Течёт в ветвях сереющих осин.

Оглохнуть можно – как кричат дрозды!

И глубоки

                   под синею звездою

В две колеи, залитые водою

На просеке тележные следы.

На фоне неба с веткой суковатой

Недвижный сумрак,

                                 синий и густой.

Там через лес к воде идёт сохатый,

Крутым плечом ломая сухостой.

Он задевает о стволы рогами,

Он ноздри раздувает на ходу.

Я знаю –

                там вода идёт кругами,

Чирок колышет в озере звезду.

В берёзовых вершинах тянет вальдшнеп.

В глухом болотце хлюпает вода…

 

(А ты сейчас не ближе и не дальше,

Чем в озеро упавшая звезда.

Ты в городе,

                     где музыка и вечер.

На кофточке твоей мерцает брошь).

 

Гудит костёр.

                     Я согреваю плечи.

В березнячке сердито фыркнул ёж.

Сырая ночь спешит по мхам бугристым

Посеять в мир сомнений семена.

Пугая тишь, в болоте грохнул выстрел.

Тревожный крик.

                              И снова тишина.

Но слух мой чутко различает всплески

И шорохи сухого камыша.

Во мне, как в неоседлости апрельской,

Томится одинокая душа.

По лужам небо растеклось, как масло,

И кажется тяжёлым и густым…

И всё же одиночество прекрасно!

И сладок сердцу сигаретный дым!

Когда стоишь на вальдшнепиной тяге

И в душу бьёт невидимый прибой

Весенних чувств,

                               и розовые флаги

Развешивает утро над тобой,

И ты, готовый с этим миром слиться,

Покой и волю в сердце обретя,

Себя прекрасно чувствуешь частицей

Огромного земного бытия.

1961

 

* * *

Знобит.

              Небесная скрижаль

Влечёт к возвышенному слогу.

Ложится на душу печаль,

Как лист осенний на дорогу.

 

Заморосит семь раз на дню,

А ночью вызвездит, и утром –

Глядишь – лёг иней на стерню,

Тропу припорошило пудрой.

 

Лес, что маячит вдалеке,

Пуст, как осенний полустанок.

И – шумных, с выпивкой – стоянок

Уже не слышно на реке.

 

Птиц разговорчивый косяк

Уплыл на юг, обнявшись с далью.

Что наши хлопоты?! Пустяк

Пред этим небом и печалью.

 

Ну что ж, любить не обещай

На откуп языкам досужим.

Живи, настраивая душу

На журавлиное «прощай».

Вологодская область,

1993

 

* * *

Эта осень начинается

Свистом в старых парусах.

Кто-то дома не ночует.

По задворкам бродит леший.

Словно песня сочиняется

По ночам в тревожных снах

И бессонницей кочует

По земле осиротевшей.

 

Рощ печальные погосты

Осень треплет, голося,

Собирая, как в копилку,

Листья в пыльные подолы.

Постучимся к другу в гости,

Будем мудрыми, друзья, –

Купим вскладчину бутылку

И притащим радиолу.

 

Ветры шарят в огороде.

Дождик шпарит наугад.

В коридорах гулких просек

Роща сыплет пятаками.

Наплевать, что кто-то бродит,

В плащ закутанный до пят.

Здравствуй, дождик!

Здравствуй, осень! –

Дом, обшитый сквозняками!..

 

НОЧНОЕ ОКНО

Встану засветло. Час до рассвета.

Ночь в окне. На часы не гляди!

Горько-сладкий дымок сигареты

Одиночеством тает в груди.

Тьма течёт, как глухая протока.

Только я да окно. Мы вдвоём.

И оно, как пустынное око,

Брезжит тайным далёким огнём.

На мгновенье умру и воскресну,

Заоконных чертей веселя.

Я смотрю в эту тёмную бездну,

Как в былое смотрю сквозь себя.

Что там блазнится, что там таится?

Что скрывает ослепшая мгла,

Как ночная огромная птица,

Разметав по округе крыла?..

Но часы простучали… Погибла

Эта ночь, как подбитая сыть.

Но ещё полминуты до гимна,

Я успею дожить, докурить.

Докурю и достану другую

Сигарету. И вновь загашу.

В предрассветную сумерь сырую,

Словно в стылую вечность, гляжу.

Но уже за чертой горизонта,

Где полоска зари –

                                  там, вдали, –

Поднимается хмурое солнце

Над холодной равниной земли.

 

* * *                     

                                                        В.Б.

Подступит осень… Слушая и молчи.

Когда уже любовь близка к недугу,

Мы с жаром угасающей свечи

Пытаемся себя дарить друг другу.

 

А было лето. Душный краснотал.

И мятликовый луг над речкой Сумерь.

И те слова, что я тебе шептал,

Похоже, что пора сводить на юмор.

Калистово

 

ЧЁРНАЯ ШЛЯПА

Пил, грешил, служил Отчизне.

Тру задумчиво чело:

Что осталось в этой жизни?

Право, вовсе ничего.

Но хотел бы в этой драме

Грех поступком искупить:

Может быть, любимой даме

Шляпу чёрную купить.

Накоплю побольше денег –

Чай, других мы не бедней! –

Пусть она её наденет,

Чтобы выглядеть модней.

Чтоб потом не моды ради,

А меня когда-нибудь

В этом траурном наряде

Проводить в последний путь.

 

* * *              

                                                                      В.Б.

Мы с каждой встречей дальше друг от друга,

И сами приближаем тот момент,

Когда уже не нежность, а услуга,

И не порыв души, а комплимент.

Любовь – что пир. А после – отрезвленье,

Пусть не похмелье горькое, но всё ж…

И хорошо ещё, что не презренье

Ты напоследок в сердце припасёшь…

А за окошком осень.

                                     Неспроста

Раскаркались вороны на рассвете.

И душу постигает пустота

Взамен воспоминаниям о лете.

Судьба нам их оставит «на потом» –

Филёвский парк и луг над речкой Сумерь,

И те стихи, где есть слова о том,

Что, мол, любовь пора сводить на юмор.

Но про любовь ты всё решишь сама,

И я разубеждать тебя не стану.

И в душу мне давно глядит зима

И сыплет мокрый снег, как соль на рану.

 

ЗИМА

Раньше всех зима вставала,

Рукоделие брала.

Серебро в иглу вдевала –

Скатерть белую ткала.

 

С нитью нить переплетая,

Шов вела не как-нибудь:

Вышла скатерть непростая –

Любо-дорого взглянуть!

 

Соткала, не оплошала.

Но на скатерти потом,

Что смогла, навышивала

Ровной гладью и крестом.

 

Принялась усердно очень

Вышивать на все лады

Справа – крестики сорочьи,

Слева – заячьи следы.

 

Волчий след вплела впридачу,

Может, волчий, может – нет

На потеху, наудачу

Прострочила санный след.

 

День ткала, на пальцы дула.

А когда разобралась,

Поняла, что перегнула –

Скатерть – ой! – не удалась.

 

Жаль трудов. Поди, устала.

И такая злость взяла! –

Всё по нитке разметала

И позёмкой замела.

1974, 2007

 

СНЕГОПАД

Однажды,

                 ночью постучась

В окошко опустевшей дачи,

Пришла зима

                         и в тот же час

Решила всё переиначить.

 

И сам закройщик-снегопад –

Стежок к стежку,

                       как нитка к нитке, –

Перекроил на новый лад

Сады, тропинки и калитки.

 

Парком тянуло из-под стрех,

Где воробьи друг к дружке жались,

И оступались избы в снег,

Как будто в небо погружались.

1982

 

ВЬЮГА

Дул ветер издали,

И вьюга шало

Вилась над избами

И снег метала.

С рассвета до ночи

В сугробах рыхлых

Катала обручи,

Крутила вихри.

Свивалась в кружево,

Сплеталась нитями,

Покой нарушила

В лесной обители.

До неба вздыбилась

И, ухнув лихо,

Из силы выбилась

И – вмиг утихла.

Такому выходу

Все были рады мы.

И с неба тихо так

Снежинки падали.

Знать, было велено

Указом свыше –

Снег падал медленно,

Как пух,

                 на крыши.

И тем теплей душе,

Что – против правил –

Мороз и тот уже

Чуть-чуть оттаял.

Видать, в его броне

Нашлась слабинка.

И вот уж гость ко мне

Торит тропинку…

1959

 

ФЕВРАЛЬСКИЙ МОТИВ

По макушку завьюжены ели,

На опушке стоят, загрустив, –

Белый облик вчерашней метели,

Февраля снегириный мотив.

 

Скинет лес меховые одежды,

Шапки снега с ветвей отряхнёт, –

И прибавится в сердце надежды

От предчувствия лучших забот.

 

Снова радует каждая малость,

И просторы для солнца тесны.

И не так уже много осталось

До грачей,

До ручьёв,

До весны!

1982, 1984