Виталий АМУТНЫХ. В СОТВОРЧЕСТВЕ С ЭРАТО. Стихи

 

Виталий АМУТНЫХ

В СОТВОРЧЕСТВЕ С ЭРАТО

 

* * *

Какое миленькое время

Увеселяло в прошлом веке нас!

Как будто жили не в яреме,

А в неге, где-то на горе Парнас.

 

Лото, хрустальные креманки,

Абонементы в оперный театр,

Утонченные перебранки

У гардероба, шапки из ондатр.

 

Секреты креомедицины,

Ню, макраме, офорты в паспарту,

Бостон, батисты, крепдешины,

Авиалайнер – леденец во рту.

 

Пленялись то Тулуз-Лотреком,

То Губайдуллиной, то Uriah Heep,

Ходили по библиотекам –

Выискивали мира архетип.

 

Порою в парках позволяли

Себе миниатюрные грехи,

Друг другу мило так читали

Цветаевой еврейские стихи.

 

«Токайское», а не текила,

Не пластик, а голубо-алый плюш.

Всё было мило, ах, как мило!

Но, в сущности…

                            Всё та же чушь.
 

* * *

Не конец, еще не конец,

Но уже ничего не случится.

Не увижу Суэц,

Не возложат венец,

В дверь судьба уже не постучится.

 

Ну и что? Пустяк. Ну и что?

Да никто ничего и не просит.

Прощевай, шапито!

Но явилась зато

Тишина, что премудрость приносит.

 

Ох, грубы желанья, грубы,

Соблазняют, манят, обещают.

Изнывал от борьбы.

Нанимался в рабы.

Упования порабощают…

 

Не коснется ложное вежд,

Не смутит отравляющей страстью.

Дни без наглых невежд,

Дни без глупых надежд –

Вот оно настоящее счастье.

 

Но еще не конец…

 

22.11.17

                                                           И.К.

Боги спускались в наш мир – не секрет:

Марс, Афродита, Амада, Агни,

Тескатлипока, Би-Гань… Обогрет

Шар голубой их игрой искони.

 

Думаешь, не раскусил я Тебя?

Что за потехи, забавы-финты!

Мерзкие люди имеют тела,

Страшные рожи и даже хвосты.

 

Я же увидел раздумчивый лик

И светозарную дивную стать.

Будто бы чистый прохладный родник,

Были слова, что я смог угадать.

 

Боги балуют, уверить берусь!

В том, восхваляя всевышних дела,

Удостоверился в среду, клянусь,

Двадцать второго числа.

 

* * *

                                                                              И.К.

Я, видно выпросил тебя у дародателя рассветов,

У расстановщика планет, у вдохновителя поэтов.

 

Ужели что-то из моих трудов одобрено Всевышним,

И драгоценный присудить мне приз Он посчитал нелишним?

 

А, может, это западня, и мед полынью обернется?

Способны копии мертвить восторг первопроходца.

 

Уверен человек, что он во всем – сластена-испытатель,

На самом деле через нас вкушает мир один Создатель.

 

ЖЕРТВОВАНЬЕ

                                                 И.К.

Смотри, Киприда, для Тебя

Я приготовил угощенье –

Пенорожденная, кипя,

Идет взаимопревращенье.

 

Где тут желание мое,

А где божественная воля?

Кольнет услады острие

Или удушат ласки боли?

 

И сила бедер, и спина…

Взгляни на этих плеч движенье –

Мне кажется, что Ты должна

Вполне одобрить подношенье.

 

Конечно, Ты послала мне

Такую флейту огневую,

И вот уже на быстрине

Тебе одной благовествую.

 

Я Твой усердный Аристид,

Поклонник до самозабвенья,

И на моих губах блестит

Морская музыка служенья.

 

Ты слышишь альт, д`амур гобой?

Свой голос геккельфон вкрапляет…

Всё, что подарено Тобой,

Одну Тебя благословляет.

 

Лови, Богиня, собери

Мной высекаемые искры,

Вкушай мелодий попурри,

Присвоившие все регистры.

 

Скрутились партии винтом,

Гудят вселенские литавры,

Смешались в трепете святом

И амазонки, и центавры.

 

Как щедры Пафии дары –

Неподражаемой Цитеры!

Естественность ее игры

Сметает узы и барьеры.

     

И мирт, и яблоко, и мак,

И строфы этой кантилены –

Всё на алтарь! И жгучий смак

Морской солоноватой пены…

 

* * *

Сегодня день-деньской шел темный дождь,

Холодный дождь со снегом в декабре,

Лед стен свирепый ветер штурмовал,

Казалось, погребет меня он под

Обломками надежды и тоски…

Но как Ты там? Смотри, не простудись.     

 

* * *

И в любовь проникает любовь.

А бывает любовь без любви.

Это слово, как вечная новь –

Что захочешь, ты им назови.

 

«С ней знакомы и грек, и абрек,

Эрудит и последний балбес!» –

Уверяют который уж век

Продавцы сокровенных чудес.

 

Да, вселенная вся, оглянись,

Ей пронизана, каждая пядь.

Но не многим за долгую жизнь

Посчастливится то распознать.

 

* * *

Со мною поздоровался сегодня человек,

Который собирался уходить…

Худой-худой, укутан фимиамами аптек.

Улыбку между слов спеша ввинтить,

Заговорил поспешно о какой-то ерунде:

О  сырости, о ценах на творог,

На электричество, об инциденте в райсуде,

О том, как он очки найти не мог…

И в тех словах отчетливо просматривался страх,

Растерянность у роковой черты.

И радость в них была – надежда, что в антимирах

Вдруг обнажится царство доброты.

Пальто огромное… А как лицом-то истощал!..

Вновь запах камфары, нашатыря…

Меня при расставаньи с Новым годом поздравлял,

А нынче лишь восьмое декабря.

 

ОСКОЛОК СНА

                                                                           И.К.

Звук шагов моих неспешных отражается от стен,

От пилястр, их каннелюров,  от узорчатых метоп.

Откровенья Леохара, просветленность мизансцен

Агесандра, Полидора затаили тонкий троп.

 

Аллегории ваянья на секреты бытия,

На невыразимость сутей невещественных структур

Чуть заметно намекают, сокровенное тая,

В теоремах звездных линий изумительных скульптур.

 

Но не мертвый белый мрамор прославляет небеса –

Восковые краски нежно оживляют наготу,

Золото ресниц туманит драгоценные глаза –

Многокрасочности только жизнь прославить вмоготу.

 

Меж Афин и Диадохов, дискоболов и Плеяд

Я нечаянно встречаю презнакомые черты.

Сброшены к ногам одежды – складки волнами струят

С пьедестала. Вот же чудо, вот же диво: это – Ты!

 

Что же было не признаться, что две тыщи лет назад

Там, где с запахами моря спорит пламенный шалфей,

Очевидно ведь, встречали Поликлет ли, Менекрат

Взгляд, исполненный усмешки, из-под золотых бровей.

 

Только не был им привечен я – извечный Одиссей,

Потому что в это время распахнулась дерзко дверь –

И толпа зевак досужих вмиг заполнила музей.

Но Тебя не опознает алчный многоглазый зверь.

 

* * *

Жизнь без дна, без имени, без формы…

Бесконечность упоения Творца…

Словно посулы отпетого льстеца,

Жизнь без дна, без имени, без формы.

 

Но проснется день от пения скворца,

И осветит солнце чудотворно

Жизнь без дна, без имени, без формы –

Бесконечность упоения творца.

 

ВСТРЕЧАЮ НОВЫЙ ГОД БЕЗ ТЕБЯ

                                                                  И.К.

Пребывать во мраке и не омрачаться –

Как это возможно, чтобы не включаться

В черное унынье буке-бедолаге?

Как не раствориться в аспидской араке?

Если даже крикнуть, то не докричаться.

Если затаиться, то не домолчаться.

А минут-клевальщиц все лютей атаки…

До чего нелепо в карнавальном фраке

Пребывать во мраке!

Но в чертогах сердца, в благостном палаццо

Божьей искрой света можно любоваться,

Только так удастся в бренном бивуаке

Пребывать во мраке…

 

* * *

Не важно, знаешь ли об этом:

Ты лишь отсвечиваешь светом

Того, кто создал это чудо….

Не бойся, оглашать не буду,

Всего две буквы для интриги –

И.К. – дабы не вздеть вериги

На промысл Твоего влеченья,

На действенность предназначенья.

Напрасны пошлые круизы,

Паломничества к Сфинксу Гизы,

Поездки к идолам еврейским,

Ацтекским, греческим, корейским.

Всё зеркало Твое вмещает,

Врачует, учит, защищает.

 

* * *

Тот стремится сокровищ добыть,

Заложивши под ссуду и брата.

Да сколь небо ему ни коптить,

Впереди ожидает утрата.

 

А вот этот страстями горит –

Изрешечен Амуром из лука.

Только опыт нам что говорит?

В перспективе маячит разлука.

 

Ну, к чему мне пожитков хламье?

Или – лживые вздохи алькова?

Бесконечно богатство мое,

Ибо нет у меня никакого.

 

* * *

Течет в сети координат, координатам не подвластна,

Общеизвестная река по маковым просторам красным.

Та безызвестная река по желтым площадям сурепки

Бежит, через ее зигзаг и выражаются объекты.

Произведенье длин соседних двух сторон душисто-бело –

Гречишного квадрата аромат поток разделит смело.

Но вместе с тем по аппликатам искони река три мира

Соединяет. В ней отражены вдоль зарослей аира

Разнообразность берегов, ландшафтов, арабески русел,

Стезей, повсюду щедро выведенных на земном убрусе,

Все арсеналы видимых фигур, невидимых инерций,

И айсберги иззябнувших веков, и блестки шустрых терций.

Речушка детства – как она узка! Всего полсотни сажен,

И как же переплыть на берег тот успешно? Кто подскажет?

Узка… Но в несусветной глубине лихих чудовищ гребни…

Кровь стынет! Прежде, чем на стрежень выплывать, сперва окрепни.

Идут коровы вдоль реки, неся наполненное вымя,

Цветут здесь милые цветы, но мне неведомо их имя,

И дозревает сласть уже на ветках диких абрикосов,

Им всем отрадный ветерок уже сболтнул о травокосах…

Зачем испытывать судьбу и тощим животом ложиться

На ледяную мглу, когда так сладко марево душицы?

Зачем?! Но кто-то там, внутри, велит сейчас раденье взмылить –

Надменный интеграл реки необходимо пересилить,

Поток, стремящийся во тьму, – провиантмейстер черной смерти

И все несущиеся в нем объекты пестрой круговерти.

Оставить сеть координат, поймавшую тебя однажды,

Чтоб никогда уже не знать земной неутолимой жажды.