ДАЛЁКОЕ - БЛИЗКОЕ / Александр ЧАШЕВ. ВЕЖЛИВЫЕ ЛЮДИ. Очерк
Александр ЧАШЕВ

Александр ЧАШЕВ. ВЕЖЛИВЫЕ ЛЮДИ. Очерк

 

Александр ЧАШЕВ

ВЕЖЛИВЫЕ ЛЮДИ

Очерк

 

Всякий спляшет, да не как скоморох.

Русская поговорка

 

Позвонил в дверь сосед – здоровяк в тельняшке, с татуировкой в виде раскрытого парашюта и взмывающего ввысь самолёта на мощном предплечье. Поздоровался, пробасил смущённо:

– С просьбой я к тебе. Знаю, карты топографические имеешь, разреши глянуть.

Из путешествия «афганец» вернулся, на байдарке в одиночку сплавлялся по рекам и озёрам междуречья Пинеги и Северной Двины. Недоступными в те времена были подробные карты, приходилось туристам, рыбакам и охотникам рисовать их от руки. Мне повезло иметь в приятелях лесничего, позволившего снять копии (под клятву о нераспространении) с «километровок».

Развернул лист, заинтересовавший соседа. Ткнул он нехилым перстом в название деревни, расположившейся при впадении в Пинегу реки Покшеньги, «поплыл» далее палец против течения этой реки, «попал» в её левый приток Охтому, щёлкнул по изображению озера Ракульского, «проехал» немного. И застыл. Сосед головой покачал, как бы в удивлении, затем улыбнулся широко, кивнул себе, словно ответ получил, и поведал историю с ним приключившуюся.

– Из Карпогор спустился я по Пинеге до устья Покшеньги, вверх споро пошёл, миновал деревню с чудным названием Русковера, догрёб до речки Охтомы, поднялся по ней в Ракульское озеро, из него попал в виску (северное название протоки, – А.Ч.), проплыл до разветвления, рванул дальше. И оказался в тупике. Против течения выгреб обратно, развернул байду, сплавился. Тот же тупик. Лишь на третий раз удалось попасть в нужную протоку. Три километра по ней спустился, дождь пошёл. Пришлось на берег озера вылезти. Тропинка к избушке привела.

Костёр запалить сил не хватило, чаю из термоса напился, перекусил, на полати в избе завалился. Долго ли спал, не знаю, музыку вдруг услышал. Как от мухи от неё отмахиваюсь – не пропадает. Проснулся – тишина. Засыпаю – опять звучит, да престранная весьма. Дудки, рожки пастушьи как будто? И ещё гусли? По радио их слышал. А также голоса, смех, песни вроде бы на русском да не совсем понятном языке. До утра наваждение длилось. Ночь на удивление быстро пролетела. Кукушка разбудила, сотни лет жизни пообещала, дятел стуками подтвердил.

Шагнул за порог, там благодать, небо синеет, солнце веселит, птички ему помогают, голова ясная, настроение замечательное. Топор схватил, чурок напиленных целый воз переколол, в поленницу сложил. До Шайского озера добрался, из него в речку Пукшеньгу попал, меж белых берегов её к Двине сплавляюсь, сон музыкальный вспоминаю. Не бывало подобного со мной. Расслабился. На пороге, с виду невзрачном, перевернулся. Вода ледяная охладила мысли восторженные. Обсушился у костра, рукой махнул, блажью обозвал происшедшее в избе.

Да только вот сейчас не уверен в правильности того приговора, озеро-то называется не как-нибудь, а Скоморошьим! Из прошлого, наверное, привет я получил?

 

* * *

Через пять лет удалось побывать автору этих строк на Скоморошьем озере. Возможно, не всем оно дарит музыку прошлого. Группе товарищей с гитарами, выпивкой по случаю дня рождения одного из туристов, скоморохи не решились напомнить о себе?

Или мы их не услышали?

 

Кто вы, скоморохи?

История скоморохов уходит корнями в дохристианские времена Руси. В первой половине XIX века российскому учёному сообществу начали приоткрываться некоторые документы прошлых столетий. С 1836 года издаются «Акты Археографической экспедиции», в 1841 году напечатан первый том «Актов исторических» и третий том «Полного собрания русских летописей». Появляются сборники других документов.

Самым древним из дошедших до нашего времени письменных свидетельств, в которых упоминаются скоморохи, является «Слово (Поучение) о казнях божиих», сохранившееся в составе «Повести Временных лет». В нём говорится о поражении трёх русских князей в 1068 году на реке Альте от половцев и последовавшим за ним народным восстанием в Киеве. В качестве главной причины людских страданий авторы «Поучения» называют пороки человеческие и в числе их – увлечение скоморохами, названными «обманом» и «хитpостью» дьявола: «Hо этими и иными способами вводит в обман дьявол, всякими хитpостями отвpащая нас от бога, тpyбами и скомоpохами, гyслями и pyсалиями... когда же пpиходит вpемя молитвы, мало людей оказывается в цеpкви. Поэтомy и казни всяческие пpинимаем от бога» (Повесть вpеменных лет", ч. I. M.Л., 1950, стp. 314. Пеpевод Б.А. Романова).

В «Паисиевском сборнике» XIV века приводится документ с длинным названием «Слово истолковано мyдpостью от святых апостол и пpоpок и отец о тваpи и о днии pекомом неделя яко не подобает кpестьяном кланятис неделе не целовать ея зане тваpь есть». По мнению исследователей «Слово» писалось в XI-XIII веках. Основная мысль та же – люди живут во зле и не хотят слушать божественных слов в стенах храма. Зато стоит появиться скоморохам, как с радостью устремляются к ним на встречу: «А на позоpищах ни кpыши, ни затишья, а дождь и ветеp, но все пpеемлют pадyясь, позоpы yстpаивая на пагyбy дyшам. А в цеpкви и кpыша и "заветpие дивно", но не хотят пpидти на поyченье» (H.Гальковский. «Боpьба хpистианства с остатками язычеств в дpевней Рyси», т. И.М., 1913, стp. 82. Перевод А.Белкина).

О предпочтениях народа говорится и в «Поучении святых отец к детям душевным» (рукописи XVI-XVII веков): «Вы бы хоть в воскресенье послушали святого ученья. Hо если и пpидете в воскpесенье к цеpкви, то только на кощyны, на сваpы, на клеветы, на игpы, на величанье, на yкоpенье дpyг дpyга, бpат бpата, на объяденье и пьянство. Hи пения не слyшаете, ни поyчения из святых книг, котоpые на спасение дyше» (С.Смиpнов. Дpевнеpyсский дyховник. М., 1914, стp. 200. Пеpевод А.Белкина).

В 1854 году во «Временнике императорского Московского общества истории и древностей российских» опубликована статья Ивана Беляева «О скоморохах». Приведя ссылку на Стоглав (сборник решений Стоглавого собора 1551 года), в котором говорится о скоморохах как заводилах песен и плясок на кладбищах (жальниках), автор пишет: «Hет сомнения, что здесь скомоpохи, несмотpя на свой комический хаpактеp, осмеливались являться на гpyстные жальники по стаpой памяти о каком-то некогда всем понятном обpяде поминок с плясками и игpами. Hет сомнения, что и наpод допyскал их на могилы и не считал непpиличным yвлекаться их песнями и игpами, по той же стаpой памяти».

Участием в поминальных обрядах деятельность скоморохов не ограничивалась. Свадьбы без них тоже не обходились. И.Беляев об этом: «Нет сомнения, что и здесь участие скоморохов в свадебных поездах до церкви основывалось на древних языческих основаниях».

Далее автор пишет о профессиональном характере скоморошества: «их можно назвать цехом музыкантов и фигляров», они «составляли род трупп, которые снискивали себе пропитание музыкой, песнями и плясками». При этом скоморохи использовали богатый арсенал: «гyсли, гyдки со смыками, сypны или волынки, и вообще дyховые инстpyменты – тpyбы, сопели, домpы, бyбны и, наконец, маски и платье скомоpошеское».

Благодаря поддержке народа и благосклонности светских властей дожили представители скоморошьего цеха до XVI века. В документах его первой половины негативные упоминания о скоморохах довольно часты. В семи из двенадцати уставных грамот, выданных с 1448 по 1554 год царями по просьбе населения, недовольного действиями наместников, содержатся запреты на «игры» скоморохов на территориях, получивших грамоты.

В первой половине XVI века по Руси прокатилась волна народных выступлений, вершиной которых явилось Московское восстание 1547 года. Напугали они молодого царя Ивана IV. В 1551 году состоялся Стоглавый собор. Пытались его сторонники склонить царя к принятию нужных церкви решений. Митрополит Иосаф в послании к царю умолял: «Бога pади, госyдаpь, вели их (скоморохов) извести, кое бы их не было в твоем цаpстве, се тебе госyдаpю в великое спасение, аще бесовская игpа их не бyдет» («Стоглав», изд. Д.Кожанчикова, с. 311).

Не уступил царь. Существует версия, согласно которой Иван IV не хотел мешать антицерковным настроениям, поддерживаемым в народе скоморохами. Да и просто благоволил он им. По свидетельству Пискаревского летописца царь еще в пятнадцатилетнем возрасте, «пашню пахал вешнюю и з бояры и сеял гречиху, и иные потехи: на ходулех ходил и в саван нарежался» (ПЛ. С. 189).

Отблагодарили скоморохи царя, сказки и песни, в том числе и добрые, о нём слагали и пели.

В июле 1648 года вспыхнуло очередное московское восстание, а уже в ноябре, после его подавления, появился указ царя Алексея Михайловича, называемый ещё антискоморошьим, в соответствии с которым на несколько лет запрещены гуляния, игры, старинные обряды.

Не исполнял народ указ, сопротивлялся. Спустя пять лет после его издания, тобольский архиеписком Симон пишет царю в челобитной: «Умножилось скоморошества и всяких игр и кулачного бою и на качелях качаютца и иных всяких неподобных дел умножилось много» (А.Копылов. «Культура русского населения Сибири в XVII-XVIII вв». Новосибирск, 1968, стр. 28). В ответ на челобитную тобольскому воеводе прислан ещё один «запретный» документ.

И снова не удалось победить скоморохов. Об этом свидетельствует «Патриарший указ от 24 декабря 7193 (1684) года о запрещении чинить игрища в навечери рождества Христова, также и в продолжение святок», адресованный населению Москвы («Полное собрание законов». Собрание первое, т. II. СПб.).

Шесть веков минуло после издания «Поучения о казнях божиих»,
разбрелись от гонений скоморохи по городам и весям, пополнили ряды крестьян, посадских и казацких людей. Казаками в те времена бродяг называли. И всё же не исчезло племя скоморошье. Более того, находило поддержку не только в народе, но и у властей светских.

Имеющиеся документы позволяют с известной долей уверенности предположить, что в центральных областях России, поражённых крепостным правом, следы скоморошества исчезают в конце XVII века. В Сибири и на Урале они наблюдались до середины XVIII века. На Русском Севере свидетельства о существовании скоморохов встречались в XIX веке.

 

Исследователи о скоморохах

Теме скоморошества уделили внимание немногие (к сожалению) исследователи. О статье Ивана Беляева упомянуто выше. В работе «Старинный театр в Европе», изданной в 1870 году, её автор А.Веселовский отметил значение скоморохов в истории русского театра и, одновременно, высказал предположение об их нерусском происхождении, обосновав его лишь неубедительными аргументами о внешнем сходстве представлений европейских жонглёров, менестрелей и шпильманов со скоморошьими.

В 1884 г. издана пyбличная лекция А.Аpхангельского «Театp допетpовской Рyси. Автор также пытается обосновать теорию «захожести» русских скоморохов. (А.Аpхангельский. Театp допетpовской Рyси. Казань, 1884)

П.Морозов, издавший в 1888-1889 годах две книги, посвящённые истокам русского театра, изложил свою версию: «Пpежде всего, мы позволим себе не согласиться с мнением почтенного исследователя (А.Веселовского), бyдто скомоpохи на Рyси – захожие люди: это мнение кажется нам заявленным в слишком категоpической фоpме. Бесспоpно, что к нам издавна заходили бpодячие немецкие шпильманы... заходили, по всей веpоятности, и византийские скомоpохи, но это вовсе еще не исключает возможности сyществования своих домоpощенных потешников». (П.О. Моpозов. Очеpки из истоpии pyсской дpамы XVII-XVIII столетий. СПб., 1888; он же. Истоpия pyсского театpа до половины XVIII столетия. СПб., 1889)

В 1889 году вышла книга А.Фаминицына «Скоморохи на Руси», в которой автор обобщил и пересказал пусть интересные (например, о народном восстании против христианства, организованном в Польше в XI веке скоморохами) и всё же общеизвестные факты. Одной из заключительных глав автор дал отражающее его личное отношение к теме название – «Пpезpение к скомоpохам». ( А.Фаминицын. Скомоpохи на Рyси. СПб., 1889.)

В 1914 году опубликована работа И.Барщевского, в которой автор в частности пишет: «Языческие обpяды славян непpеменно сопpовождались мyзыкой, пением и плясками, да и вообще всегда мyзыка пользовалась y славян любовью, а мyзыкант почетом и yважением. Что касается скомоpоха, то он есть синоним "знахаpя", "волхва", "кyдесника", "колдyна" и т.д. Это были пpедставители дpевненаpодных языческих кyльтов: они вносили в сpедy наpоднyю не только pазвлечения, веселье и смех, но как знатоки дpевненаpодных кyльтов, оставшихся еще с языческих вpемен, их обpядовой стоpоны, их песен под мyзыкy и их символических игp имели значение наpодных наставников» (И.Баpщевский. "Hесколько слов из истоpии искyсства скомоpохов". Ростов Яpославский, 1914). К сожалению, утверждение не подкреплено аргументами.

Лишь через три десятка лет появилась очередная статья по «скоморошьей» теме – «Скомоpохи на Севеpе» (Альманах «Севеp», Аpхангельск, 1946). Её автор А.Морозов предпринял попытку рассмотреть весь комплекс вопросов, касающихся скоморошества как явления.

 

О происхождении термина «скоморох»

Почти два столетия исследователи-профессионалы и любители пытаются объяснить происхождение слова «скоморох».

В 30-х годах XIX века чешский славист П.Шафарик напомнил о кочевом народе – скамарах, живших в V веке на Дунае и занимавшихся разбоем и грабежами. От них, якобы, и произошли скоморохи. Иной аргументации учёный не привёл.

Сторонник теории «захожести» (иностранного происхождения) скоморохов, автор работы «Старинный театр в Европе» (1870 г.) Александр Веселовский предложил «восточную» этимологию: от арабского масхара – «шут, смешной человек».

Современник А.Веселовского, академик Я.Грот обратился за помощью к готскому скамари и скандинавскому скемта, имеющих значение «шутить». При этом он предположил существование подобных по звучанию и смыслу слов (возможно забытых) в славянских языках.

А.Кирпичников и Е.Голубинский «сконструировали» из греческих слов скома – «шутка» и архо – «начальствую» сочетание скоммаpхос, переведя его как «начальник смехотворства». Следует сказать, что в греческих словарях и других источниках подобное словообразование не встречается.

Филолог-славист И.Срезневский поддержал теоретиков «захожести», найдя близкие русскому по звучанию и значению (шут, насмешник) слова: скарамучча – в итальянском и скарамуш – во французском. Как поменялись в слове местами согласные «м» и «р» академик не объяснил.

Н.Кондаков в конце XIX века предложил «русскую» версию: от слова скора – «мех». Скоромох, по его мнению, – «ряженый зверем». Та же проблема с перестановкой «м» и «р» не решена.

По версии российского и советского филолога, академика Императорской академии и АН СССР, создателя раскритикованного впоследствии «нового учения о языке» («яфетической теории») Н.Марра, множественное число слова скомороси (скомраси) восходит к праславянским корням, а те в свою очередь к индоевропейскому «scomors-os». Так мог именоваться бродячий музыкант, плясун, комедиант. А уж потом это слово могло попасть в европейские языки.

Точка в определении этимологии, этиологии и семантики слова «скоморох» не поставлена.

 

На север

Славно жилось волхвам и скоморохам в вольном Новгороде. Более шести веков «советским» был город, поскольку в качестве атрибута представительной власти имел прообраз парламента – вече. Старославянское вътъ — «совет». 

Богатела первая русская республика, обширными землями прирастала. К началу XII века владела она частями Прибалтики и Карелии, югом Финляндии, южным побережьем Ладоги, Обонежьем, Двинской землёй и северными пространствами вплоть до Урала. Север богатствами манил. Ничто не ново под луной. Не интересовало в давние времена купцов «чёрное золото», а вот натуральное, жемчуг, пушнина, дичь, рыба, соколы для охотничьих забав влекли неудержимо.

По рекам и озёрам, волокам тянулись встреч солнцу ватаги ушкуйников, торговые люди, крестьяне, волхвы, скоморохи и прочие искатели лучшей доли. Вода их водила. Иных дорог тогда не существовало. Несли с собой нехитрый скарб, семена для посадки в тощие земли, а также дух свободолюбия, справедливости, добра. И самое ценное богатство – русское Слово.

Историк музыки Н.Финдейзен об этом: «Новгородские выходцы населяли новые места на дальнем Севере или в сибирской глуши и переносили туда свою заветную старину, свои были и песни… в этих далёких от правительственного центра окраинах передавали свой репертуар из рода в род устным преданием, и вот остатки его вновь ожили в напевах более поздних и, вероятно во многом искажённых вдали от былого величия Новгорода, потаённо сохраняясь в памяти народа на побережье Белого моря и в Сибири» (Н.Финдейзен «Очерки по истории музыки в России» Т I, выпуск II, М-Л, 1928).

Не коснулись северного Поморья беды ордынского нашествия и крепостного рабства. Суровые условия жизни закалили характеры северян, помнящих и чтящих родство, из поколения в поколения передавались ими древние традиции.

Лишь в конце XIX – начале XX веков эти богатства, давно утраченные в других землях и весях российских, востребованными оказались. Открытые миру образцы деревянного зодчества, узорочье орнаментов изб, солярные символы вышивки, народные обряды, ремёсла, бытовой уклад, расчищенные иконы северного письма в значительной мере способствовали пробуждению национального сознания русского народа.

О главной заслуге Поморья сказал Фёдор Абрамов: «Однако, может быть, самый большой, самый непреходящий вклад Севера в сокровищницу национальной культуры – это слово. Живое народное слово, в котором полнее и ярче всего запечатлелась душа северянина, его характер. Слово, которое и сегодня сохранило строй и дух русского языка древнейшей поры, времен Господина Великого Новгорода, живет и сейчас, и уже одно это делает его краем наших истоков, наших духовных начал, ибо язык народа – это его ум и мудрость, его этика и философия, его история и поэзия».

В 1859 году в газете «Олонецкие губернские ведомости» начали публиковаться былины и песни, записанные у крестьян-поморов ссыльным П.Н. Рыбниковым. Всего ему удалось записать от тридцати сказителей свыше двухсот былин, множество сказок, песен, поверий, причитаний, рун и ёйги, составивших 4-томное собрание «Песни, собранные П.Н. Рыбниковым» (М., 1861-1867). Учёный мир изумился. И не поверил собирателю.

В 1871 году по «следам» П.Рыбникова отправился известный этнограф и историк А.Ф. Гильфердинг. Ему удалось прослушать 70 исполнителей и записать 270 былин, вошедших в собрание «Онежские былины» (СПб., 1873).

Так началась слава Поморья – хранителя эпической народной поэзии, получившего в те времена название «Русский Север».

В 1899-1901 годах в филологическую экспедицию на побережье Белого моря, а также в деревни по рекам Мезень, Кулой и Пинега выезжает А.Д. Григорьев. Там ему удалось записать свыше 400 былин, множество исторических песен, стихов и баллад.

Результаты полевых изысканий отражены в книгах.

В 1901 году издаются «Беломорские былины» А.В. Маркова. В 1904-м появляются «Печорские былины» Н.Е. Ончукова.

В 1904 и 1910 годах, на основе собранного А.Д. Григорьевым материала Российская Академия наук издала 1-й и 3-й тома книги «Архангельские былины и исторические песни». Это самая большая в отечественной фольклористике коллекция былинных текстов, когда-либо записанных одним лицом. Её объём – три тысячи страниц, вместивших 424 произведения. Второй том издан лишь в 1939 году Чешской Академией наук и искусств. Братья-славяне по достоинству оценили труд русского филолога, жившего в Праге.

В 1916 году опубликован сборник «Бабушкины старины», записанный в Шотогорке у М.Д. Кривополеновой собирателем фольклора О.Э. Озаровской.

Вошли эти и записанные другими собирателями сокровища в 25 томов серии «Былины» издающегося в наши дни «Свода русского фольклора». При этом 20 томов из них составляют былины Русского Севера.

Успели исследователи, застали в живых знатоков, хранителей народной культуры, «сказителей», как их называли на Севере. Былины ими «пропевались» или «сказывались». По наследству передавалось их знание, приёмы, способы пения, обогащавшиеся новыми красками за счёт дара импровизации исполнителей. Немногочисленно было их племя. Жила старина изустная, теплилась лампадками лишь в отдалённых уголках Поморья, расположенных в давние времена на путях-маршрутах его заселения. По ним шагали скоморохи в одиночку и ватагами, веселили народ сказками, песнями, прибаутками, слезу вышибали былинами. На души ложились те старины, детям, внукам пересказывались, а те уже дальше в лес времени их несли.

Великолепной памяти требовало исполнение высочайшей миссии сохранения и передачи отцова наследства, воплощённого в Слове.

Марфа Крюкова из беломорской деревни Нижняя Золотица, коротавшая век бобылкой, «награждённая» при жизни односельчанами прозвищем «Марфа-вралья», помнила наизусть восемьдесят тысяч стихов, от неё записано четыре тысячи страниц былинного текста.

Зачастую на долю одиноких, неприкаянных, отрекшихся от благ материальных, «не от мира сего» людей выпадало служение Слову. Воистину страдания посылаются избранным. Владимир Личутин о них: «Сказитель поморский, певец, – обычно немощный человек, неспособный к долгим переходам, и потому он странствователь, калика перехожий в памяти своей. Но память у него вселенская и жалость таковая же: он как бы имеет невидимые крыла, которые высоко вздымают певца, и он далеко обозревает землю, скрытую за толщей времени» (В.Личутин, «Душа неизъяснимая», М., 1989).

Кусочнила, побиралась до последних дней земной жизни другая северная сказительница – Марья Кривополенова, жившая в пинежской деревне Шотогорке. За крохотный рост Махонькой её прозвали. Открыл её дар в 1900 году путешествующий по Архангельскому северу А.Д. Григорьев. Повезло ему записать от Кривополеновой старину «Вавило и скоморохи». Уникальна запись былины тем, что другие её варианты науке неизвестны. Напела Махонька ещё 12 былин и 5 духовных стихов. Наши далёкие предки запели её голосом.

 

Пинежские следы

В 1900 году А.Д. Григорьев записал в пинежской деревне Першково от восьмидесятилетнего Тимофея Шибанова перегудку «О Терентии». Ольга Озаровская, услышавшая эту песню-старину в 1915 году от дочери Тимофея Шибанова, написала: «Для изображения действующих лиц Елена Олькина меняла тональность и тембр, поясняя “так уж поётся”. Это наводит на мысль, что когда-то былина о Госте Терентище на реке Пинеге могла исполняться несколькими лицами. Может быть, это остатки какого-то примитивного скоморошьего действа» (О.Озаровская «Пятиречье», Л., 1931).

В былине крестьянин Терентий приветствует «прохожих» людей: 

Скоморохи, люди вежливые,

Скоморохи очесливые.

 

Странное, казалось бы, обращение, с повтором в двух строчках вроде бы одинаковых по смыслу слов, поскольку прилагательное очесливый имеет в древнерусском языке значения «вежливый», «учтивый».

Для знающих повтора нет: вежливыми на Русском Севере называли «ведунов», «знатоков» – наследников волхвов.

О родстве скоморохов с волхвами, рождении их на русской почве, не «захожести», как утверждали сторонники их иностранного происхождения, пишет А.Морозов: «Скоморохи – отреченная профессия. Их дело с самого начала объявлено бесовским и сатанинским. Из кого же как не из представителей отреченного культа могли вербоваться “охочие” люди! Эти люди во всяком случае должны быть не тверды во вновь принятой вере. Кто же захочет подвергнуть себя осуждению вечному? В то же время они были преданы старой обрядности, сохранившей для них всё своё значение. Потребность эта не была ещё истреблена в народе. Мысль о том, что скоморохи были преемниками профессионалов языческого культа, была однажды обронена в нашей церковно-исторической литературе, но осталась незамеченной. Её высказал Пономарёв в “Памятниках древнерусской церковно-учительной литературы” прямо указавший на исполнителей языческих обрядовых действ, сопровождавшихся плясками: “Очень может быть, что из них-то и выродились наши скоморохи, которые по мере того как языческие обряды разлагались и превращались в простые народные игры и развлечения, стали не больше как потешными и весёлыми людьми, как называл их народ, делавшими из своего веселья выгодное ремесло”. …По-видимому, в народных представлениях долго сохранялись воспоминания о древнейших связях музыки и обрядового действа, “заветного”, колдовского знания и пляски – разновидности шаманства. Таким образом, русские скоморохи по своему происхождению были как бы видоизменившиеся волхвы» («Скомоpохи на Севеpе», альманах «Севеp», Аpхангельск, 1946).

Новая вера, отрицая старую, объявляет её защитников врагами: «Волхови и чародеи то врази божии суть». Уцелевшие волхвы и скоморохи спасались от расправ и в Заволочье – так называлась северная территория новгородских владений, расположенная в бассейне Северной Двины и Онеги, «за волоками», которые использовались для попадания в реки и озёра, текущие к Белому морю.

В 1137 году новгородский князь Святослав Ольгович издал Устав о порядке сборов десятины (десятой части) с доходов князя в пользу новгородской епархии. Благодаря этому документу до нас дошли названия 12 погостов-становищ Заволочья, призванных контролировать торговые речные пути. Все они находились, и находятся до сих пор, в местах слияния рек.

Выдержка из пункта 4 Устава: «Урадил есмь аз святеи Софии и написал Никола князь Новогородьскыи Святослав: …у Вихтуя сорочек, в Пинезе 3, в Кегреле 3, устье Емьце два» (Новгородская Первая летопись).

Современные названия упомянутых в Уставе деревень и сёл – Вихтово, Пинега, Кеврола, Емецк. Сорочек соответствует 218 граммам серебра. Два или три сорочка ежегодно платили в церковную казну крупные для того времени, давно существующие поселения. Сбор взимался лишь с выходцев из новгородских земель, инородцы платили дань мехами.

Село Емецк (родина Николая Рубцова) находится в устье Емцы. Попадавшие в Онежское озеро (бассейн Балтийского моря) новгородцы по рекам и озёрам добирались до реки Онеги беломорского бассейна. По короткому сухопутному волоку лодьи и грузы перетаскивались к верховьям Емцы, впадающей в Северную Двину. Переправившись с левого берега Двины на правый, путешественники попадали в реку Пукшеньгу, поднимались по ней вверх до озера Шайского (в конце XIX века длина – 24 версты, ширина до 10, ныне озеро «усохло»), перетаскивались по волоку в находящееся на вершине водораздела Двины и Пинеги озеро Скоморошье. С него начинался спуск по рекам и озёрам до Покшеньги, в месте впадения которой в Пинегу основано Кеврола, бывшая центром Пинежья до 1780 года. 

По рекам Пукшеньге и Покшеньге пролегал древний маршрут, связывавший территорию Придвинья с пинежскими землями, а через них с Мезенью, Печорой, Югрой и Сибирью. По этому пути несли волхвы и скоморохи древние знания, обряды, умения, заговоры, былины, старины, песни.

В 1478 году ликвидирована Новгородская боярская республика, в Москву отправлен символ её независимости – вечевой колокол. Под власть московского князя перешло Заволочье. Другие пути нашлись для завоевания Сибири, иссяк поток переселенцев в северные земли, погрузились они в дремоту.

Наследники волхвов занимались привычными делами – людей и домашний скот лечили, требы исполняли. До наших дней дошли предания о северных колдунах. По-разному они именовались: берещик, ведун, вежливый, ворсушка, говедун, икотник, знаток, зотя, клетник, шоптун и т.д.

Скоморохи «походные» народ веселили музыкой, словом острым и метким потешали, былинами и сказками слезу да мысли высокие у слушателей вызывали.

О «весёлых людях» напоминает название Скоморошьего озера и предания с ним связанные: «Раньше говорили – скоморохи ходили. Шли они, скоморохи, куды, не знаю, куды переходили. Вот в это озеро разошлись. Обходить туда далеко – оно на пять километров – а посередине два мостка не так далеко. Ну, в общем, метров пятьдесят будет. Раньше говорили – скоморохи скакали. Про скоморохов много есть, былины всякие. Скоморохи, старики говорили, шли с востока на запад. И эти мостки, где они перепрыгивали у Скоморошьего озера, так и называются “скоморохи”. Скажут – “скоморошин мост”... Они вот занимались рыбной ловлей, промыслом... Бродяги какие-то... Как артисты, как шарманщики... На дудках играли, только на самодельных дудках, из бересты. Летом из пучек делали свистки» (Записано в 1994 г. от Ермолиной А.А., 1926 г.р., д. Малое Кротово – АКФ 1994, т.3, № 39).

Напоминают о скоморохах и приведённые в писцовых книгах имена и деревенские прозвища, ставшие в XVIII-XIX веках фамилиями. Потомки их носителей живут в деревнях предков и поныне.

В Шотогорке несколько семей носят фамилию Скомороховы. От Матрёны Скомороховой А.Д. Григорьев записал старину «Князь Дмитрий и его невеста Домна». Встречается это деревенское прозвище в писцовых и переписных книгах в деревнях Чешегоре и Пиринеми. Рядом с Чешегорой располагалась Скомороховская новина, у деревень Лохново и Чакола находились пожни Гусли.

После запрета в XVII веке государственной и церковной властями скоморошества, слово «скоморох» заменялось на близкие по смыслу: шут, весёлый, медвежатник, дурак, дудник. В писцовых книгах по Кеврольскому уезду за 1623, 1678 и 1709 годы встречаются названия деревень Шутовская и Дурахтинская, Дудинская приписана к деревням «на Поганой Суре» – такое название звучит даже в переписи 1709 года (СПБ ИИРАН. Ф. 10. Оп. 3. Д. 25. Л. 1-68).

Любопытны часто встречающиеся в топонимии местности, прилегающей к устью Покшеньги, названия с основой «шот».

Правый приток Покшеньги именуется Шотогоркой. В него впадают две реки – Нижняя и Верхняя Шеломянка, а также Виска, принимающая воды Шотогорских озёр. К югу от Шотогорки текут реки с индоевропейскими (славянскими) именами: Дунай, Северная, Западная, Восточная и Южная Рассоха. На значительном расстоянии от этих рек, на правом и левом берегах Пинеги находятся: деревня Шотово, гора Шотова, болото Шотское, деревня Шотогорка.

В словаре древнего славянского языка А.В. Старчевского слово шоутъ означает «болтун», «пустомеля», «шут», «балагур».

В переписи 1623 года по Кеврольскому уезду звучат ещё некоторые родные, дававшиеся в Новгороде скоморохам имена: Жданко Гуляев (из починка Глядень), Гуляйко Исаков (из деревни Раменской), Тренька Григорьев (из деревни Михайловская), Тренька Иванов (из деревни Юркино Печище), Ивашко Гуляев (из Якушевской).

Имя Гулей носит один из персонажей небывальщины, записанной А.Д. Григорьевым от М.Д. Кривополеновой. На севере гулеем зовут таракана. Кстати, можно задуматься и над происхождением фамилии, полученной Махонькой от мужа – «кривым поленом» не всякого обзовут, основания для такого прозвища необходимы веские. Или весёлые.

Артистка и собирательница фольклора О.Э. Озоровская, совершившая в 1914-1927 годах несколько экспедиций на север, записала на Пинежье сказание о святом скоморохе, а также песни, в которых скоморох является главным героем или просто упоминается. В деревне Покшеньге записана припевка про «веселого скомороха».

В 1915 году ей повезло встретить Марию Кривополенову. Вот как она вспоминала об этом событии: «Утренний сон, когда в открытую дверь жаркой горницы тянет с повети холодок, так сладок. Послышалось, будто старческий голос поёт что-то, и приснился прекрасный сон о сказительнице былин. Да нет – не сон. У Прасковьюшки кто-то сидит и поёт. Срываюсь с постели и слушаю под дверью. Былина! Былина! Поглядываю: на лавочке крошечная сказочная старушонка поёт с увлечением “О Кострюке, сыне Демрюкове”, поёт и прерывает горячими пояснениями и заливается счастливым смехом артиста, влюблённого в своё творчество» (О.Э. Озаровская 1915: № 146).

В сентябре 1915 года Озаровская вывозит Кривополенову в Москву. В журнале «Искры Воскресенья» от 11 октября 1915 года содержится отчёт о выступлении двух артисток: «Вернувшаяся из поездки по Северу О.Э. Озаровская привезла с собою в Москву сказательницу былин, старушку М.Д. Кривополенову, 26-го сентября в переполненном публикой Большом зале Политехнического музея М.Д. Кривополенова пела старинные былины скоморошины, заученные ею с голоса еще от своего столетнего деда, и покорила москвичей. Перед успехом маленькой сухенькой старушки в расписных валенках и пестром платочке померк успех даже О.Э. Озаровской, удачно с подлинным юмором передавшей несколько былей и сказок, записанных со слов северных сказочников».

В 1915-1916 годах «бабушка» выступала в Петрограде, Твери, на Украине, Кавказе, дав более 60 концертов. Публика принимала её с восторгом.

Архангельская писательница К.П. Гемп, побывавшая на одном выступлении, так отозвалась о нём: «Все зримо, каждый жест идет в ряд со словом. Голос ее поражал глубиной, силой и музыкальностью, было в нем что-то от органа. Это голос большой певицы. Интонации у нее тонкие, иногда только намек, но есть и выразительный акцент, и выдержанная, многозначительная пауза. При выступлениях поддерживала связь со слушателями, рукой им помахивала, широко улыбалась, нет-нет и какое-то словечко бросит мимоходом. Память у нее была удивительная. Обычно стародавнее, то есть былины и исторические песни, она пропевала, сохраняя всегда один текст, дословно, как запоминала „с давешних пор“» (К.П. Гемп «Сказ о Беломорье», М., 2004, с. 219-220).

Родилась Мария Кривополенова в 1843 году в деревне, расположенной в давние времена на «бойком месте». Усть-Ёжугой она называлась, поскольку располагалась в устье речки, впадающей в Пинегу. Последней из пинежских она стоит на пути через тайболу, ведущую в Мезенские, Печорские, Югорские и Сибирские земли. По речке той путники поднимались вверх, по волоку попадали в Зырянскую Ёжугу, текущую в Вашку, та впадала в Мезень. Затем Печора и далее на восток. На обратном пути, как награда после болотистой тайболы, вновь деревня Усть-Ёжуга. А там отдых, скоморохи, песни, сказки, былины.

В маленькой избушке жила бедная семья: мать, четверо детишек, да бабка со столетним дедом. Повидал дедушко Никифор Никитич Кабалин многое и многих. Пока в силе находился, на Белом море зверя морского бил. Оттуда мог и прозвище своё принести.

Кабальными на севере назывались морские промыслы, участники которых отрабатывали долги перед состоятельными купцами или монастырскими властями за полученные ранее на прокормление семей ссуды, а также за невыплаченные подати. Кабальными именовались и бесправные промышленники, в число которых попадали и баюнки – наследники скоморохов.

Из какого роду-племени был Никифор неизвестно. Может, из скоморохов? Знал он сотни былин, старин, песен, пословок, посмешек, плачей, присловок, четвертушек. Приняла это богатство внучка Машенька. С десяти лет побиралась она, замуж в Шотогорку за непутёвого бедняка отдана, милостыню вновь по деревням просила. Платить за «кусоцьки» лишь песнями могла.

Ольга Озаровская обращаясь к ней сказала: «Да здравствуют скоморохи! Не забыть мне твоей, Марья Дмитриевна, скоморошей погудки. Помнишь и Кузьма с Демьяном ходили по Руси радостными скоморохами, разделяя встречных на добрых и злых. Кто полюбил скоморохов, тот полюбил святых».

События 1917 года перечеркнули жизненные планы многих людей. Вернулась на Пинегу народная сказительница, христорадничала на родной земле. В чужом дому умирала, перед смертью былину запела. Скончалась 2 февраля 1924 года в деревне Веегоры, похоронена в деревне Чакола.

Другой певец Поморья, инок по жизни, Борис Шергин, знакомый с «бабушкой», писал: «Русский Север – это был последний дом, последнее жилище былины. С уходом Кривополеновой совершился закат былины и на Севере. И закат этот был великолепен». (Б.Шергин «Изящные мастера: поморские былины и сказания», М., 1990).

 

* * *

Не оценён по достоинству вклад скоморохов в дело сохранения и развития русской культуры. Хранителями русского языка, древних былин, стихов, песен, их авторами и соавторами, главными участниками театрализованных действ с элементами драмы, комедии, цирка, то есть предтечами писателей, поэтов, драматургов, театральных актёров, артистов цирка и эстрады были «весёлые» люди.

Долг платежом красен. Памяти достоин скоморох.

Под городом Боровском Калужской области в 2009 году открыт памятник скомороху с кинолентой на бронзовой ноге. Пусть и такой будет. Нужны другие, разные, в том числе в столичных градах и в провинциальных весях. С огромной фигой в кармане русского народа можно сравнить скоморошество. Кстати, чем не идея для одного из памятников?

Обо всех сторонах русской цивилизации надо говорить честно, иначе неполными, искажёнными будут прошлое, настоящее и будущее. Цепь жизни одна. И скоморохи – её неотъемлемое, важное звено.

 

--------------------------------------------------------------------

На фото – Мария Дмитриевна Кривополенова

 

ПРИКРЕПЛЕННЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ (1)

Комментарии