Виктор КОНЯЕВ. И РЕЧИ РУССКОЙ СЛАДОСТНЫЕ ЗВУКИ. Заметки неравнодушного

 

Виктор КОНЯЕВ

И РЕЧИ РУССКОЙ СЛАДОСТНЫЕ ЗВУКИ

Заметки неравнодушного

 

«В Начале было Слово» – возвестил евангелист, апостол Иоанн. В греческом тексте написано «Логос», это понятие некоторые толкователи считают более широким, но далее у Иоанна сказано: «И Слово было у Бога и Слово было Бог», поэтому русское «Слово» понятийно, пожалуй, повесомее. Таким образом, в русском языке Бог и Слово единосущны, а Иисус Христос в православии именуется воплощенным Словом.

И язык наш сохранил благоговейное отношение к Слову.

Живи по слову. Да спасешься Словом. Слово – скрепление истины.

 

* * *

Создал Господь человека, наделил его разумом и даровал слово для выражения мысли – плода разума.

А вот как создание использует дар Божий мы и попытаемся рассмотреть.

 

* * *

Первым применил слово для искусительной лжи дьявол, он воздействовал на Еву высказанной мыслью как инструментом обмана, как орудием подавления воли жертвы.

Опыт оказался удачным для отца лжи и пагубным для всего последующего человечества – наши праотец и прамать были изгнаны из Рая.

Вот так род людской оказался ущерблен первородным повреждением, а дальше уже люди по своей злой воле выбирали грех и использовали слово как орудие греха, и как укрывательство греха.

«И сказал Каин Авелю, брату своему: пойдем в поле. И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его» – читаем мы в Библии. «И сказал Господь Каину: где брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему?».

Так поступил первенец Адама и Евы, он сделал слово лживым и стало слово ложью.

После гибели Авеля у прародителей родился Сиф, благочестивый и богобоязненный сын.

Потомки Сифа смешались с потомками Каина и последствия такого смешения оказались более вредными для добрых, чем полезными для злых. Такова сила греха. Придавленное таким грузом потопало человечество по жизни, с грузом греха-помысла, греха-слова и греха-поступка, копя и множа обретенное.

Даже Потоп не устрашил человеков, не выжег страхом Божьим заразу греха и уже сын Ноя, главы единственного спасшегося семейства, Хам оскорбил своего отца словом и поступком, за что прокляты были потомки его в лице сына Хамова, Ханаана. Такова сила словесного проклятия праведного Ноя, что не ослабела за тысячелетия и привела к гибели племена земли Ханаанской за мерзости их пороков, произросших от семени основателя и взбродивших за века в отравленную кровь.

Опять начали размножаться человеки, стали плодиться и о грехе не забывать, его тоже плодили, особо гордыню взращивали. Возомнили себя способными добраться до небес, башню начали возводить из обожжённых кирпичей. Тварное создание, однажды уже наказанное за гордыню, снова захотело возвыситься до Творца, но не духом.

Бог милостив, Он не стал вторично уничтожать неразумных гордецов, Он разлучил их речь, причем одномоментно. Вечером понимали друг друга, беседовали, обсуждали планы на завтра, а утром вдруг абсолютное непонимание, от этого рождалось раздражение, а потом отторжение. Совместная деятельность стала невозможна, Вавилонская башня не построилась.

Получается, своим неразумием человечество обрекло себя на разобщенность, на развитие отдельными группами, и эти группы все более отдалялись друг от друга, сначала языками, потом обычаями и традициями, из которых складывался образ жизни, так началось формирование различных цивилизаций.

Но человечество уже твердо усвоило, что с помощью речи наилучше всего можно обманывать, лицемерить и скрывать истинные помыслы.

 

Слово красно, да дело черно

Жило человечество, не тужило, высоких целей не ставило, ибо разум людей был настроен исключительно на добывание хлеба насущного, желательно его побольше да повкуснее.

Однако чревата такая одногранная деятельность могучего дара, разума скверными последствиями. Она неизбежно приведет к бурному развитию дурных страстей, начиная с гордыни, родоначальницы всех пороков.

Гибель Содома и Гоморры – следствие человеческой необузданности в страшных грехах и результат гнева Божия.

Но разве человека хоть что-нибудь может отвратить от пагубы? Нет, даже гибель целых городов не послужила людям уроком, слишком сладка оказалась греховная жизнь.

Придуманная частная собственность послужила мощнейшим импульсом к дальнейшему развитию дурных наклонностей поврежденной человеческой природы. Бог врач, а не палач. Он хотел помочь людям найти путь к исправлению, надеясь, что «помышление сердца человеческого – зло от юности его».

Избрал Бог племя. Дал ему Завет и Заповеди, чтобы оно показывало всем племенам пример жизни праведной, свободной от греха.

Но не может Господь противиться воле человека, не может насильно вести его к Свету, если человек тянется ко тьме.

Посылал Бог пророков для вразумления погрязшего во грехе племени, но глас посланников был или «гласом вопиющего в пустыне» или заглушался камнями побивающих их соплеменников, а то и пресекался мечом палача. Зато по прошествии веков фарисеи лицемерно восхваляли убиенных, строили им гробницы и заучивали наизусть тексты их книг с пророчествами.

Были праведники в народе еврейском, но не под силу им было исправить нравы общества.

Слово Бога заслонялось словами сатаны.

Однажды пришел в мир Спаситель, Сын Божий, чтобы страданиями своими и смертью дать возможность оскверненному человечеству спастись. Он принес людям Благую весть, принес Слово Спасения. И что? Побежали несметные толпы каяться во грехах, во слезах молить о прощении? Как бы ни так. Огромными толпами ходили, слушали, восхищались чудесами, а каялись немногие. Ждали не Спасителя, не было в Нём нужды, ждали могучего царя, способного дать каждому все блага земли и радости жизни.

А потом, разочарованные до озлобления, неистово вопили: «Распни Его, кровь Его на нас и на наших детях». Но Слово Спасения не погибло, апостолы, ученики и друзья Иисуса, понесли Его по свету и все, кроме Иоанна Богослова, погибли за Него.

Как невообразимо сложно и как гениально просто устроена вселенная под названием Человек! В ней уживается несовместимое: величие и низость духа, неуемство и аскетизм плоти, чистота и мерзость сердечных помыслов!

Человек волен выбирать себе близкое по влечению.

Апостолы шли по городам и селениям Иудеи, Самарии, Галилеи со Словом Иисуса, люди внимали, многие задумывались, иные уверовали, и в тоже время апостол Иаков с болью писал: «Ибо все мы много согрешаем. Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело. Вот, мы влагаем удила в рот коням, чтобы они повиновались нам, и управляем всем телом их. Вот, и корабли, как ни велики они и как ни сильными ветрами носятся, небольшим рулем направляются, куда хочет кормчий.

Так и язык – небольшой орган, но много делает. Посмотри, небольшой огонь как много вещества зажигает!

И язык – огонь, прикраса неправды; язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет все тело и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны.

Ибо всякое естество зверей и птиц, пресмыкающихся и морских животных укрощается и укрощено естеством человеческим.

А язык укротить никто из людей не может: это – неудержимое зло; он исполнен смертоносного яда.

Им благословляем Бога и Отца, и им проклинаем человеков, сотворенных по подобию Божию.

Из тех же уст исходит благословение и проклятие: не должно, братья мои, сему так быть».

Знать, до такого плачевного состояния дошел язык народа еврейского, ну а коли язык стал таков, то и духовное состояние было соответствующее. Но Светильник был уже зажжен и светил – Слово достигало людских сердец и возжигало в них Веру Христову. А поборники зла несли свое слово. Евангелие невозможно уничтожить, но его можно исказить.

 

* * *

«Сыновья Ноя, вышедшие из Ковчега, были: Сим, Хам и Иафет», от них пошло человечество после Потопа, их потомки расселились по Земле.

Из потомков Сима происходил Иисус. Потомки Иафета позже всех расселились по миру. Они пришли в Малую Азию, в Индию, двинулись и на запад, в Европу. Это племя позже и разрослось в индо-европейскую расу, к которой принадлежит русский народ.

 

* * *

Среда обитания непосредственно и активно участвует в процессах формирования и развития народа и его языка, а язык, в свою очередь, оказывает влияние на формирование образа жизни, в последующих поколениях степень его участия усиливается, затем уже образ жизни влияет на язык. Эта сложная связь неразрывна, а изменение хотя бы одного из факторов влечет изменение других.

В связи с вышеизложенным автору представляется нелишним высказать некоторые соображения об истории американского народа.

Первоначально территория нынешних Штатов заселялась, в основном, английскими каторжниками, которым после отбытия наказания был запрещен возврат в старую добрую Англию или которые сами не желали туда возвращаться. Позже пошел поток искателей приключений и богатства, сначала с родного острова, за ними потянулись удальцы со всей Европы.

Освоение неизвестных земель сопровождалось массовым истреблением коренного населения, не надо забывать, что первые поселенцы были преступниками и за годы каторги дух зла крепко в них вжился. Уничтожали аборигенов самыми изуверскими способами, вплоть до введения денежного вознаграждения за снятые с живых или мертвых индейцев скальпы.

Такого мир прежде не видывал.

На безвинной крови начинался процесс кристаллизации молодой нации и грех человекоубийства, добровольный и желанный, по законам духовной жизни, таким же непреложным, как и законы физические, изменял внутренний мир человека под себя, оседал в генотипе и передавался по наследству, возрастая в потомках, ибо грех есть духовная зараза и как всякая зараза, которую не врачуют, разрастается и разрушает личность в человеке.

Так что многолетнее убийство наивных жителей лесов и прерий не могло не отразиться на последующей истории Соединенных Штатов и на их языке.

Кстати сказать, покорители Северной Америки уже несли в себе яд каторжного жаргона, языковую агрессию преступников, так ведь и родина этих людей Англия в это время уже стремилась к мировому господству, она воевала за колонии, за рабов, за рынки сбыта и подстраивала свой язык под решение поставленных задач. Языковая агрессия перерастала в физическую.

Поселенцы обжились, загнали остатки некогда многочисленных племен в резервации, завладели необозримыми массивами земли, а работать на них было некому, не пойдет же гордый вольный поселенец вкалывать с утра до ночи на плантациях под немилосердным солнцем. Ну что же, ум, нацеленный на добывание богатства, найдет выход – и поплыли к берегам «черного континента» суда работорговцев за «двуногим скотом». Началась в истории Америки следующая, наложившаяся на уходящую индейско-истребительную, не менее позорная рабовладельческая эпоха.

Крупные землевладельцы и промышленники со временем становились высшими чинами во всех ветвях власти государства, так создавалась управляющая элита, в которой власть фактически стала выборно-наследственной.

Копился в ней поврежденный генофонд. Он потом сказал свое слово в захватнических войнах с Испанией и Мексикой.

Дальше пошло по нарастающей – американские солдаты будут штыками вкалывать демократию в жителей оккупированных городов Советской России в девятнадцатом году прошлого века, США «вознесут» атомные грибы над японскими городами Хиросима и Нагасаки.

Изуродованный генофонд будет толкать государственную машину Штатов на борьбу за мировую власть в Корее и Вьетнаме, в Ираке и Югославии, в Ливии и Сирии. А в мире будут с ненавистью, скрытой за резиновой улыбкой, слушать английский язык американского розлива. И точно так воспринимать американскую культуру, выродившуюся в одно большое шоу. Потому что шоу – это маска улыбающегося милого зайчика на свирепой волчьей пасти, а культура есть воплощение человеческого духа.

Каков дух, такова и культура, а коли дух с душком, то и культура с запашком.

 

* * *

Итак, среда обитания участвует в рождении и становлении народа, в ней обитающего.

Посмотрим, как это происходило с русским народом, как повлияло на формирование великорусского языка.

По Льву Гумилеву «первое общеславянское государство существовало в лесной полосе между Днепром и Днестром. В VII веке оно распалось под натиском врагов, выделив Болгарию, Чехию, Польшу и Поморье».

«К IX веку сложилась Киевская Русь, она возникла тогда, когда славянство перестало существовать как целостность, сохранив, однако, общепонятность речи, или близость языков».

Здесь для нас важны слова о лесистой полосе и о междуречье Днепра и Днестра, они указывают на характерные природные особенности и первого исторически-обозримого славянского государства, и Киевской Руси, которая тоже располагалась в основном на землях, заросшим густым лесом, вдали от теплых ветров Атлантики, от благодатного климата Западной Европы.

Густые, нехоженые леса, топкие болота, длинные морозные зимы, хищные звери – все требовало объединения человеческих усилий для выживания, но и вырабатывало негнучий характер, несгибаемый дух, рождало язык вдумчивый, неторопкий, миросозерцательный.

Очень трудно доставался хлеб земледельцу, кровью и потом отвоевывавшему скудную пашню у векового леса. Во многом поэтому не возникли на Руси условия для возникновения частнособственнических отношений, они подталкивали к оформлению скорее государственно-частных. И оттого не было возможности у народа, живущего в столь суровых условиях, увлекаться излишествами, перерастающими в пороки.

На западе, в зоне влияния Гольфстрима, природа баловала человека. Здесь была разветвленная речная сеть, притом почти незамерзающая, теплый климат без летних заморозков и изрядно прореженные со времен Рима леса.

Эти факторы способствовали лепке характера народа неустойчивого, а языка легковесного, суесловного.

Конечно, автор понимает, что процесс рождения наций и языков намного сложнее, но убежден в исключительной силе влияния указанных условий на возникновение народов и их языковую культуру.

Но, кроме этого, европейская цивилизация проросла из трухи сгнившего Римского мира, впитав в себя соки-пороки поздней, нравственно разложившейся Империи, а языки европейские есть ни что иное, как испорченная латынь. Очевидно, и западное христианство, католицизм, переняло в лице своих первых иерархов родовую черту римской аристократии – властолюбие, и уверенно пошло к достижению верховенства среди христианских общин, потом церквей, причем, любыми средствами, даже недостойными. На этом пути Римская курия накопила несметные богатства, стала одним из влиятельнейших собственников Европы, наравне с королями и императорами, потеряв при этом истинную духовную опору в народах. Но встроив церковь в систему существующих экономических отношений.

Отсюда можно сделать вывод – европейские нации, от рождения принявшие в себя родовые пороки Рима, на них росли и растут доныне. Точно на этой испорченной почве создавались европейские языки и национальные культуры.

Совершенно иначе, вне довлеющего влияния закатного, изуверски – изощренного мира Империи развивалась Русь, и язык русский проходил становление в самобытных условиях и на славянской основе.

Киевская Русь приняла христианство из Византии, а именно православие, сохранившее в себе учение Апостольской церкви.

Европа, переняв культуру погибшего Рима, не отторгла и глубоко укоренившиеся извращения покойного, содомистские похоти, они прижились в среде светских европейских правителей, постепенно проникая в гущу народную.

Подобное на Руси всегда считалось святотатством, даже в языческие времена, народ просто не выжил бы в тяжких климатических условиях, если бы поддался извращениям, пресекающим род людской, и распутству, не способствующему росту и крепости семей, фундаменту жизни земледельческого племени.

Конечно же, Русь не жила изолировано от Европы, европейские монархи постоянно втягивали русских князей в орбиту своих интересов и интриг.

И вот как однажды столкнулись несовместимые нравственные системы. Этот очень показательный случай описывает Лев Гумилев.

 Великий князь «Всеволод выдал свою дочь Евпраксию за маркграфа Генриха Длинного Штаденского.

В 1083 году юная княгиня прибыла Германию «с пышным посольством и верблюдами, нагруженными роскошными одеждами, драгоценными камнями и вообще несметным богатством» (здесь Гумилев цитирует «Внешнюю политику» В.Т. Пашуто).

До 1086 года Евпраксия воспитывалась в монастыре. Достигнув брачного возраста, она обвенчалась с маркграфом, вскоре овдовела и вернулась в монастырь. В 1088 году в молодую вдову влюбился император Генрих IV и женился на ней. Княгиня Евпраксия превратилась в императрицу Адельгейду, но брак этот не был счастливым: Генрих IV принадлежал к сатанинской секте николаитов, мистерии которой, как у всех сатанистов, заключались в надругательстве над церковными обрядами и таинствами.

Он вовлек свою жену в участие в мистериях: на ее обнаженном теле служили кощунственную мессу. Евпраксия была женщина русская. Она не выдержала немецких безобразий и сбежала от мужа к его врагам: графине Матильде и папе Урбану II. В 1094 году она выступала на Констанцском соборе, а через год на соборе в Пьяченце с разоблачением мужа, получила отпущение в своем невольном грехе и была отправлена через Венгрию на Русь».

Между прочим, это тот самый Генрих IV знаменит своей борьбой за власть с папой Григорием VII и своим трехдневным стоянием у ворот замка Каносса. Это он писал: «Генрих, король не по захвату, а по воле Божьей… Христос призвал меня на царство… Я Генрих, король Божьей милостью…». Он не был отлучен от церкви за богомерзкие поступки, ибо моральный облик многих «христианских» монархов Европы был точно таков, а папы Римские примыкали к светским правителям и жизнью, и политикой.

В XII веке Киевская Русь распалась и в дальнейшем центр русской жизни вынужденно смешался на север, на восток и на северо-восток, где леса дремучее, а климат холоднее; там закалялся русский характер, преодолевая междоусобные распри, воюя с немцами, шведами и ордынцами, собирая государство; крепчал, богател язык русский, вбирая в лоно свое языки и наречия племен и малых народов, вошедших в один большой русский народ. Уже были написаны «Слово о полку Игореве», «Слово о Законе и благодати» и «Повесть временных лет».

В царствование Иоанна Васильевича Европа вдруг с ужасом обнаружила у себя под боком вместо сборища дикарей в звериных шкурах мощную Державу с умным и дальновидным царем, трудолюбивым добродушным народом, обширную и не хиреющую, обладающею, к вящему изумлению, собственным письменным и богатым разговорным языками. Но есть у этого народа ещё то, что они не обнаружили. Как дерево питается соками земли, из которой выросло, так и язык напитывается соками из самой глуби жизни простого, «чёрного» народа. А самая глубь народной жизни – фольклор, устное народное творчество. Оно и составляет комель всей языковой культуры. Здоровый, могутный комель-опора всему древу языка. Комлястое дерево жизнестойкое. Песни, былины, танцы, обряды, сказки, частушки, поговорки, пословицы, загадки, прибаутки – вот он, комель языка русского, такой туго-узластый, такой перевитый-переплетённый, что ни топору, ни огню не подсилен.

Именно с этого времени активно началась против России не прекращающаяся никогда война, принимавшая разные формы: информационная, психологическая, экономическая и вооруженная, но всегда на уничтожение России.

Потому что мы не такие, как они.

Мы не завоевывали чужие земли огнем и мечом, как испанские конкистадоры или английские колониальные войска. Наш Ермак с полутысячей казаков прошел пол-Сибири, прошел на свой страх и риск, а его последователи малыми отрядами за короткий срок дошли до Тихого океана и местные племена добровольно шли «под высокую руку белого царя», они видели в русском человеке не поработителя, а друга.

Да, Россия повергла Казанское и Астраханское ханства, но это было избавление от вечных кровавых набегов потомков золотоордынцев, а народы этих ханств объединились с русским неразлучно.

Русская Православная церковь не сжигала еретиков десятками тысяч, на площадях русских городов не пахло жареным человеческим мясом, а русские монахи не продавали навязчиво индульгенции во отпущение всех мыслимых и немыслимых грехов. Мы другие, у нас свой мир, своя цивилизация и у нас Бог в душе, а у них на устах.

И язык у нас отличный от европейских – он и звонкий, как песнь жаворонка в лазоревом поднебесье, и нежный, как шепоток ручейка в лесных зарослях, и грозный, как русская рать в сомкнутом строю!

Европа непохожих не любит.

Покатились волны нашествий на землю Русскую, накатывали и, беззубо шипя, уползали, разбитые о гранит духа русского, снова накатывали и снова, мутные, обессиленные, уползали, оставляя грязные лохмы пены.

Вширь и вглубь раздвигалось пространство русского языка. Полнился он плачем женушек, провожавших мужей и сынов на битву за землю родимую, полнился песнями воинской доблести, песнями пахаря и песнями любви.

Никакому народу на Земле не выпадало столько лиха на долюшку его, только русскому, все он превозмог, все вытерпел и все впитал в себя – язык наш. Все сохранил.

Поэтому так неповторимо богат он, так удивительно выразителен, такие тончайшие состояния души человеческой способен передать наш великий русский язык!

 

* * *

К девятнадцатому столетию все накопленные языком сокровища уже просто рвались наружу, требовали своего осмысления, своего упорядочивания, явления своего миру во всем нестерпимом блеске красоты. И настал Золотой век русской культуры: литературы, музыки, живописи, век русского народного таланта.

Невозможно объяснить случайностью одновременное явление гениев отечественной словесности: Пушкина, Гоголя и стремительно растущего Лермонтова, и Даля, посвятившего жизнь служению русскому слову!

Божественное Провидение здесь потрудилось!

Пушкин! Лермонтов! Любому народу на земле даже одного из них хватило бы на всю историю, а у нас они лишь первые в плеяде великих имен, оказавших мощное влияние на всю мировую литературу. Первые, но и высочайшие!

Пушкин – «солнце русской поэзии», и больше ничего не надо говорить. Лермонтов, как слепящий разряд молнии, таким незатухающий сиянием осветил небосвод русского мира, что доколе жить будет народ русский, дотоле и будет освещать небо над ним поэзия великого сына России.

Подобное влечется к подобному. Высокая музыка привлеклась к высокой поэзии и родилось дитя неповторимое, уникальное в мировой культуре – русский романс.

Песни мелких страстишек, коими живет современная песенная культура, гаснут, как искры от костра, едва отлетев; русский романс угаснет только вместе с народом, в котором он родился. Или когда народ примет другую культуру, а с ней и другие песни, но это будет уже другой народ, не русский.

Иного не может быть, потому что «Выхожу один я на дорогу…», «Я встретил вас и все былое…», «Гори-гори, моя звезда…», «Живет моя отрада…», «Вот мчится тройка почтовая…» и другие шедевры – это оголенная душа русского человека, мятущаяся и страдающая.

 

* * *

Язык неотделим от носителя своего – народа – и неотделим от всех его жизненных потрясений, с ним он горюшко мыкает, с ним и в веселии пребывает. Реформы Александра Второго распахнули дверь в страну и ринулись к нам западные капиталы, тащя чуждые экономические отношения и подлую мораль стервятников. Горячечно затрясся организм Державы, приняв отравленную кровь западного капитализма. Русское общество расслаивалось и раздраивалось с невиданной прежде силой и скоростью. Противоречия копились, копились…

В начале двадцатого столетия в организме России набухали злокачественные нарывы, в воздухе русском пахло кровью и гноем.

Тревога и ожидание гибели разлились в культуре Серебряного века.

Этот период в русский словесности не был подобен мощному и длительному, почти на столетие, толчку Золотого века, взметнувшему русскую литературу на мировую вершину, это был, скорее, судорожный рывок, сотворивший талантливую, но часто с миазмами разложения, поэзию и прозу. Однако он тоже породил немало имен высочайшего уровня, первейшими из которых по воплощению русского духа в художественных образах, безусловно, останутся навсегда Горький и Есенин.

 

* * *

Взрывная ломка всего устоявшегося, привычного, но прогнившего и опостылевшего мира, да, к тому же, отягощенная затяжной войной, – такие потрясения могут закончиться гибелью цивилизации, но наш народ устоял. А потом была еще и Гражданская, один из самых жестоких видов войн, когда, бывало, брат насмерть рубился с братом, а сын расстреливал отца. А устоял наш народ потому, что революция указала способ построения совершенно нового общества, в котором десятилетним ребятишкам не придется собирать в короба металлическую стружку в заводских цехах, чтобы заработать на кусок хлеба, а пьяный купец, выйдя из ресторана, больше не будет кидать пригоршни медяков в прохожих, гордо приговаривая при этом: «налетай, православные, я сёдни добрый». Народ устоял, была у него большая охота построить такое общество.

Язык тоже ломало и корежило в вихрях общественных сотрясений. Он опрощался до неистовой митинговости, дичал в яростно-матерных сабельных сшибках, вспархивал в революционных песнях, обретал новые, иногда чуждые слова, невозможные прежде выражения, кровь и слезы жестокого времени пропитали его. Но его ждали новые испытания. Отбушевала Гражданская война, и пришли 20-е годы: НЭП, хаотичность, непредсказуемость жизни – отдышка перед чем-то неведомым.

Язык русский, уйдя от старых письменных норм, не обретя пока устойчивых новых, шатался, его уродовали новорожденные, советские бюрократы, его опошливали новые, тоже советские, обыватели, обульваривали в кабацких гульбищах самодеятельные певцы и декламаторы.

Молодая творческая интеллигенция, ломая старое искусство, и родной язык подвергла изрядной ломке в поисках новых форм отображения жизни.

На село тоже пришли новые слова и новые смыслы, частенько искусственные, неустоявшиеся, язык простого народа бродил от хмеля перемен.

Но жизнь заставляла создавать новую литературу, сдувая при этом пустую словесную шелуху, отбирая лучшее из вновь возникшего и опираясь на прошлых мастеров. Литературу созидательную, непохожую даже на лучшие произведения отечественной дореволюционной классики, поскольку та, по глубинной своей задаче, была социально протестной. Вспомним Некрасова:

Вчерашний день, часу в шестом,

Зашел я на Сенную.

Там били женщину кнутом –

Крестьянку молодую.

Ни стона из ее груди,

Лишь бич свистал, играя.

И Музе я сказал: «Гляди,

Сестра твоя родная».

   

Эти строки можно считать программными для всей русской литературы до семнадцатого года. Теперь же была необходима литература, осмысливающая всё свершившееся и вдохновляющая на построение нового мира. И народ создал ее, да еще какую!

«Реализм – это направление в искусстве, ставящее целью правдивое воспроизведение действительности в ее типических чертах». В искусстве СССР в тридцатые годы, в годы индустриального рывка, в годы всенародного энтузиазма родился социальный реализм, который часто называют социалистическим; он им стал позже, а тогда он был именно социальным, то есть отражающим жизнь всего тогдашнего социума или общества. «Как закалялась сталь» Островского, «Хождения по мукам» Толстого, «Тихий Дон» и «Поднятая целина» Шолохова...

В кровище и муках рождалась осуществленная мечта трудящихся всех времен, в этих произведениях эпоха была запечатлена с такой силищей, что и через столетие содрогает людские сердца.

В начале двадцатых во всю мощь зазвучала божественная лира Есенина, а Маяковский революционный чеканил шаг в поэтическое бессмертие.

Когда народ одухотворен высочайшей идеей, его язык, всегда чуткий и живой, тут же откликается, он ликует, он готов творить шедевры языковой культуры.

…Война вторглась в Отечество наше. Такая лютая, такая беспощадная, что стало понятно – это война на изничтожение всего русского, всего славянского, и если мы не победим, русскому народу не быть на Земле.

Русский язык встал в солдатский строй. И буквально в первые дни войны загремел набат «Священной войны». Абсолютно все, услышавшие песню первый раз, говорят о ее ошеломляющем воздействии, она вламывается в мозг, врывается в сердце, вторгается в душу и разжигает в них духоподъемный огонь не испытываемой раньше сил.

Страна огромная встала на бой.

Язык русский воевал приказами Верховного Главнокомандующего и похоронками в сумках почтальонов, публицистикой Алексея Толстого, Ильи Эренбурга, статьями и стихами Константина Симонова, он искрил солдатским юмором и укреплял веру в победу в поэме Твардовского «Василий Теркин». Но не только. Он выдергивал солдат из окопов непререкаемым «За Родину, за Сталина!», гнал хрипящим «Ура-а-а-а!» в атаку и многоэтажным матом помогал в рукопашной.

Мы победили!

Русские песни Победы вспугивали тишину в тревожно затаившихся сожженных улицах Берлина, русское горе утрат пело-плакало в сожженных городах и селах Смоленщины, и в далеких от войны Сибири и самого Дальнего Востока.

Страна Советская поплакала и поплясала, а потом засучила рукава и взялась за работу. Дел было невпроворот, а рабочих рук не хватало.

Однако справился народ, несытый, но веселый и злой на работу, с песнями восстанавливал заводы, поднимал целину, строил огромные плотины в Сибири.

И вот, когда народ стал жить позажиточнее, тогда и подкралась беда страшная, страшнее войны, страшнее смерти, ибо она ведет за собой и войну, и смерть – тяга к богатству.

Сначала она маленькая – немножко урвать у ближнего или у государства, деньжишек малость подкопить, дальше – ковер по блату достать, посуду хрустальную. Но она неустанно, неуклонно растет. Потом захочется холодильник иметь, позднее импортный, машину, со временем тоже иностранную. Есть ли предел у этой тяги? Есть, но единственный – нехватка денег.

Вот так из народа взыскующего духа превращаются в рабов возликующего брюха.

Тряпки, вещи – это вместе с икоркой и лососинкой и есть одно необъятное брюхо.

Противостоять этой пагубе могло бы обращение к Вере Православной или большая, как сама страна, Идея. Только в этих двух родственных состояниях души человек осознает, что счастлив он не тогда, когда срывает последнюю рубашку с ближнего, а когда отдает ближнему свою последнюю.

Давно и правильно замечено, что когда народ созидает, его язык, особенно разговорный, становится богаче, ярче, образнее, а когда народ живет лишь заботами о хлебе насущном – язык тускнеет, блекнет, бледнеет, его начинает разлагать плесень жаргона спекулянтов и потребителей.

 

* * *

Сразу после нашей Победы, как в ознаменование начала «холодной войны» против СССР было сказано Даллесом или приписано ему, неважно, главное, было высказано: «...Мы наводним вас грязной литературой, мы разорвем вас изнутри…». Очень неглупый человек был глава ЦРУ США, понимал значение слова в идеологической войне.

Птицу кормом, человека словом обманывают.

План по разрыву СССР изнутри Запад осуществлял постоянно, он являлся и является составной частью глобальной и многовековой борьбы западного мира с Россией.

Так вот, в рамках этого плана пробуждение в советских людях жажды наживы есть задача первостепенной важности, потому что жадный человек – находка для врага, а завидующий человек – предатель в высокой степени потенции.

Враги воспользовались нашим языком, и он, помимо своей главной задачи, невольно стал прислуживать недругам, стал оружием против своего создателя и носителя, мощным, иногда трудно отразимым, потому что он свой.

Бритва скребет, а слово режет; слово пуще стрелы разит… Это русским народам давно сказано, и жизнью доказано.

Но не сможет ложь стать правдой, природа у лжи отсутствует, она вне добра, значит, она внесущностна.

Слово, оно же действительно живое, ему больно, когда им лгут, оно сопротивляется, не дается сложиться во что-то художественно достойное. Это объясняет, почему эмигрантская литература не создала мало-мальски ценного художественного произведения. Талант, поставленный на службу злобной клевете, в ней и заглохнет.

 

* * *

Прикончили втихую Советский Союз, разорвали по живому братство трех славянских народов, совершив тем самым и диверсию против культуры наших народов, ведь украинский и белорусские языки есть единый организм с русским; без великорусского языка они обречены на медленное замещение другими, более функциональными и агрессивными, а значит, более востребованными в современном варваризирующемся мире.

 

* * *

А как же чувствует себя великорусский язык у себя на родине, в России, как ему живется? Нужно честно сказать, паскудно живется ему в пристроенной к западной модели жизнеустройства Российской Федерации.

Примерно так, как будет житься во времянке, слепленной абы как из остатков добротного дома, разобранного до последнего бревнышка, и пристроенной к соседскому дому со стороны заднего двора. Крыша из обломков шифера протекает, в щелястые стены ветер задувает и ходит сквозняком по неуютному помещению. Зато крыльцо богатое, с витыми балясинами перилец и крашеными крепкими досками ступенек.

Но почему такое произошло с языком в родной его среде?

Чтобы ответить на этот вопрос, придется задать другой, наводящий. А кому он нужен в России, русский язык?

Олигархам, чиновникам высшего уровня?

В Евангелии сказано на все времена: «…ибо где сокровище ваше, там и сердце ваше будет».

Если сокровища в иностранных банках, то и сердце будет там, поступит команда из центра подавляющей силы перейти на английский – «под козырек!» и рьяно кинутся исполнять. А они влияют на многое в государстве в силу власти денег и власти занимаемого поста.

Именно поэтому никакой закон о защите русского языка работать не будет, точно поэтому сокращают часы преподавания русского языка и литературы в средней школе. Поставлена задача ужимания области применения родного языка и расширения области применения английского. Если кто-то думает, что рекомендованное внесение в русские словари английского «файф о клок» нечто вроде шутки, то он глубоко ошибается, это стратегия внедрения.

А разве нужен русский язык десяткам миллионов мигрантов, для которых Россия – большая поляна с тучной травой, на которой можно вволю попастись, собрать травки и отправить в родные сухоземельные края, остальное не жалко и вытоптать? Им язык России постольку-поскольку нужен, хватит пары сотен самых простых слов для общения с туземцами. Притом надо учесть, что диаспоры пришельцев становятся влиятельной силой в экономическом и политическом плане.  Даже мелкий бизнес, особо в сфере торговли, а он почти весь такой, часто имея дело с импортными товарами и испытывая давление сверху, обретает любовь к английскому, ради дохода он и вывеску на этом языке «сообразит», и детишек будет понуждать прилежнее учить в школе язык милой Англии и великой Америки.

В общем, если под этим углом зрения рассмотреть все социальные группы населения России, то получится, что ни для одной из них родной язык не является территорией любви, а просто данное от рождения средство общения, которое ради каких-то жизненных интересов можно и заменить.

 Учащаяся молодежь усиленно изучает языки, особо английский, в надежде потом «свалить за бугор» с багажом знаний, полученных здесь. Они смотрят на старших товарищей, ученых и специалистов, которых искусственно созданная невостребованность выталкивает за пределы Отечества или их сманивают агенты западных корпораций. Работники искусства: художники, композиторы, певцы, актеры и режиссеры, дирижеры, особенно ставшие известными, проводят за границей в творческих командировках половину своей жизни (Нетребко в России гость не частый), и «домушечки» в тамошних «деревушечках» приобрели, да и кой-какой «бизнесишко на молочишко» там имеют, надеясь в преклонных летах осесть в милых сердцу местах, возможно, даже щебеча по-местному. Они без русского тоже не умрут, вот и выходит, в России русский язык нужен только Русской Православной Церкви и простому народу. Церковь родной язык защищает и охраняет в духовном плане и в меру своих возможностей, хотя желательно бы, чтобы она бухала во все колокола, дабы оглушить русским звоном губителей родной речи.

А в народе чистый русский звучит все глуше, все невнятнее, а мат и жаргон все громче и приятнее.

Придавленный заботами о брюхе несытом и теле худо прикрытом, народ неспособен сохранить, а тем более развивать своя язык, да и недосуг ему, все свободное время забирает телевизор и интернет, средство общения которых далеко не литературный язык.

 

* * *

В пристройке обязаны слушаться хозяина дома, а он говорит на английском, так что будьте любезны, «дорогие россияне», изъясняться так, чтобы в вашей речи было побольше «трендов-брендов», да «лизингов-консалтингов», а поменьше этих варварских русских слов.

У нас нагло отбирают и тихо крадут нашу самоидентичность, фундамент нашего русского дома искрошивают отбойными молотками, язык наших предков втаптывают в грязь. А где же писатели, поэты, журналисты? Те, кто смыслом жизни должны считать служение людям через слово, должны нести в народ слово любви и добра?

«Многие из них обменяли беспрепятственную возможность выблевывать на страницы публичных изданий всю свою нутряную срамоту на нищету народа, на его вымирание, на его порабощение».

Добавить нечего.

 

Плевка не перехватишь слово не воротишь.

Конечно же, есть в России люди, для которых родная речь неотделима от самой жизни, которые не мыслят себя в иноязычной культуре.

Это учителя-словесники, это ученые-языковеды, это и писатели с поэтами. Но голоса их почти не слышны, они забиваются могучим отрепетированным хором проводников западного мироустройства. Эти люди глубже других чувствуют смертельную опасность для России, опасность растворения русского языка в сильном и наглом пришельце. Яснее осознают, что слабеющий родной язык означает ослабление самого государства русского, а смерть русского языка будет смертью Родины.

Но самое горькое, что это будет смерть духовная. Безъязыкий народ – утробный плод с отсечённым питанием. Народ тоже является творением Божьим и с утерей языка он теряет связь с Творцом не-воз-врат-но!.. Бывали времена в нашей истории, когда влияние того или иного европейского языка преобладало в верхних слоях российского общества, но родной язык превозмог эти влияния, отторг их, оставив в себе лишь немногое из пришлого, безболезненно прижившееся.

Сейчас ситуация стократ хуже.

Всевластие денег принесло с собой другие моральные нормы, подчас прямо противоположные, закрепленные в другом языке. И вот здесь возникла закономерность. Коль приняли деньги как главный смысл жизни, так должны принять и язык, выражающий этот смысл. Так что кричите, патриоты, хоть охрипните, а все мимо уш, мимо душ!

Тогда что, смириться? Нет!!!

Тогда доколе! Терпеть издевательства над тем, что встречает нас в первый миг появления на свет, на чем мыслим, чем выражаем свои чувства, с чем живем и умираем – над речью русской?

Пусть каждый, живущий в России, заглянет в себя поглубже и разберется, а готов ли он предать слово, впервые произнесенное им в этом прекрасном мире, слово «мама»? Или те тихие слова, переполненные любовью и нежностью, которые мама произносила, целуя его засыпающие детские глазки: «Спи, сыночек, спи, мой родной»? Готов ли затоптать в памяти своей те вечные и всегда первые слова, что произнес, робея и краснея, самой лучшей в мире девушке: «Я люблю тебя»? В этом надо обязательно разобраться, потому что это вопрос наиважнейший для человека, очевидно же, что согласившись с возможностью предать свой корешок, из которого произрос, предать Родину будет уже проще.

А если твоя совесть скажет, что такое для нее неприемлемо, что отеческую речь можно вырвать из тебя только вместе с сердцем, тогда нужно начинать противодействовать насильникам, губителям русского мира. И начинать с самого себя.

Перво-наперво, необходимо убрать из своей речи бранные слова, они же не только обедняют и уродуют язык, они душу поганят, пачкают грязью ее божественное начало (пусть только война останется для них временем применения).

С искоренением матерщины устранится и ее вредное влияние на детей, они ведь неосознанно копируют своих родителей, перенимают их грехи и усиливают в себе, а через несколько поколений эти грехи разрастутся в могучие древа порока, неподсильные для корчевания. Недаром еще Демокрит сказал: «Привычки отцов превращаются в пороки детей».

Образование отроков и отроковиц, то есть создание цельного образа, необходимо начинать с лучших произведений отечественной словесности, причем, с самого нежного возраста. Слушая, а позднее читая русские народные сказки и былины, ребенок начинает приобщаться к могучему источнику жизни своего народа и вероятность того, что он вырастет хорошим, добрым человеком, многократно увеличится. Сказки создадут крепкое нравственное основание его мировоззрения, взрослея, человек обязательно начнет читать русскую классику, тогда вырвать его из русского мира будет куда сложнее, если вообще возможно, чем того, кто воспитывался на иностранных «мультиках» и интернете.

Книги, прочитанные в детстве, сильнее всего влияют на судьбу человека. Не с этого ли малого делушка начнутся большие дела по возрождению Русского Мира? Единого и Неделимого, непрерывающегося в Истории, оплодотворённого русским языком (что автор и попытался показать в своих заметках). В котором на сказках, сотворенных, возможно, ещё в Киевской Руси, вырастали дети Советского Союза, а орденами с именами полководцев Екатерининской эпохи награждали полководцев Красной Армии. Верится. А как же без веры?! И без Веры! Ведь только на любви и милосердии может стоять Большая Россия. А это и есть Вера – Русское Православие.

 

* * *

Язык народа – его лучшее достояние, его святыня. Оплюй святыню и рухнет цельность внутреннего мира в человеке, воцарится мерзость. И превратится человек в зверя двуногого.

 

* * *

«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбе моей Родины – ты один мне поддержка и опора, о, великий, могучий, правдивый и свободный русский язык» (Иван Сергеевич Тургенев).

 

* * *

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесём,

И внукам дадим, и от плена спасём.

Навеки!

                                   (Анна Андреевна Ахматова)

 

* * *

В Начале было Слово…