Валерий СКРИПКО. ИЗМЕНЫ МЕЛЬПОМЕНЫ. О книге Дмитрия Щеглова «Хроники времён Фаины Раневской»

Валерий СКРИПКО

ИЗМЕНЫ МЕЛЬПОМЕНЫ

О книге Дмитрия Щеглова «Хроники времён Фаины Раневской»

 

Кто читал «Хроники времён Фаины Раневской», наверняка не мог избавиться от ощущения, что наши деятели театра и кино жили и творили в некоем «вражеском» окружении чуждой им советской власти. Некоторые актёры придумали особые слова для обозначения чужаков: «они», «учреждение». Собравший воспоминания актёров под одной обложкой Д.А. Щеглов намеренно показал представителей рабоче-крестьянской власти как душителей всего творческого и прекрасного. Кажется, прежде чем выйти на сцену в каком-нибудь революционном спектакле, актёры тайком за кулисами показывали фигу ненавистным Советам. Вот и знаменитый режиссёр Ю.А. Завадский «…ощущал фарс как господствующий стиль эпохи». (1) Получается: и Вторую мировую войну выиграл, и страну заново отстраивал народ! К творческим людям пришёл – просит, покажите наши подвиги, воспитайте на нашем примере молодых. А ученики Станиславского – ни в какую! По примеру своего учителя, оценивающего игру актёров, морщатся и говорят «не верю»!

Создали мощную промышленность, оборону и сотни новых городов – «не верю».

Создали атмосферу социального оптимизма для большинства – «не верю».

Запустили первые спутники, достигли огромных успехов в науке – «не верю»!

Как же эти «бедные» творческие люди жили? Чем жили? Разумеется, в реальной жизни всё было иначе, честнее, проще, человечнее. Многие деятели искусства страны Советов искренне любили её, были увлечены своим делом! Автор «Хроник…» явно не понимает, что ставит героев своей книги в ложное двусмысленное положение. Если актёры честные и искренние люди, то по неписанным моральным законам творческого человека, они должны были отказаться играть красных комиссаров и героических большевиков. Если существующий политический строй – это фарс, то участие в этом фарсе на стороне идейного противника – это стыд и позор! Не веришь большевикам – иди в оппозицию… Делай, что хочешь, только не изображай на сцене положительного героя, которого ты считаешь быдлом! Ничего нет лицемернее, чем играть на сцене увлечение революционными преобразованиями – со скрытой ненавистью к этим преобразованиям. Автор сборника не поднимает или не понимает смысла таких принципиальных вопросов. Он увлечён противоборством театра и советской власти. Но не всё так просто. Здесь мы видим явный мировоззренческий кризис самого автора и солидарной с ним части интеллигенции; кризис, который продолжается до сих пор.

Наша интеллигенция почти сто лет до революции активно боролась за счастье простого народа, но как только в 1917 году рабочие и крестьяне заявили о себе как о новых субъектах истории, либеральная её часть вдруг испугалась их «варварского» напора и затосковала по буржуазным духовным ценностям – гражданским свободам и индивидуализму. Она несомненно осознавала чрезвычайную сложность воспитания нового человека, свободного от буржуазного эгоизма, духа стяжательства и потребительства. Эту задачу можно было решить, только подчинив одной цели все средства, в том числе – принуждение государства, создание новых форм общественной деятельности, создание произведений искусства на совершенно новой идеологической основе! Последнее требование либеральная часть интеллигенции не поддержала. Она «страдала» за народ, пока он представлялся ей коллективной жертвой произвола царизма. Как только этот народ предстал в виде конкретного, не очень грамотного комиссара, эстетическое чувство интеллигенции было оскорблено его невежеством. Показалось, что он присвоил себе её монопольное право поучать и воспитывать! Сразу как-то забылось, что комиссар стал претворять в жизнь её же давние мечты о справедливом обществе. Но всё у «них» было не то, не так как надо! А как надо?

Совершенно непонятно во имя чего актёры и режиссёры, писатели и художники боролись с советскими ненавистными «наставниками»? Чего они хотели? Ведь очевидно, что мировоззрение зрителя, поставленного в социальные и экономические условия социализма, существенно изменилось. Если утвердился новый общественный строй, значит, в литературе и театре должны были появиться и новые герои. Понимая это, самые одарённые режиссёры пробовали показать их в своих постановках. В Москве и Ленинграде, в областных театрах с большим успехом шли пьесы, посвящённые революционным событиям. В воспоминаниях народного артиста СССР Михаила Ульянова говорится, что в советское время профессия актёра «стала одной из самых общественно значимых». (2) Ульянов рассказывает о большом актёре Театра Вахтангова Алексее Денисовиче Диком. В золотой фонд актёрских достижений Дикого вошла роль генерала Горлова в спектакле «Фронт». До войны Алексей Денисович руководил театральной студией, где учил молодых актёров.

 Как же изображён большой актёр Дикий в «Хрониках…»? Первым делом сообщается, что он «отсидел по доносу в тюрьме», потом много играл, снимался в кино и получал премии имени Иосифа Виссарионовича. Премии производили на него «интересный эффект». Чем больше он получал их от ненавистного тирана, тем больше пил водку. Да и вообще смотреть на текущую вне сцены жизнь иначе, чем через дно бутылки, представлялось ему прямой дорогой в безумие. Интересно, как пережили это «страшное время» остальные актёры, которые не пили так много?

 В «Хрониках…» описывается, как «несчастный Таиров вместе с Вишневским отправился в поход на одном из кораблей Балтфлота. (Всеволод Вишневский – автор пьесы «Оптимистическая трагедия»). Режиссёра и драматурга можно понять. Им надо было узнать, чем живёт команда моряков, которых предстоит показать на сцене. Автор осуждает поступок А.Я. Таирова: «нелепейшая затея в духе времени. Какую правду он мог там увидеть? – вопрошает он. – Когда и где бесформенная масса жизни влияла на творчество подлинного художника?». Очень характерное замечание. Ну конечно же, «несчастный» А.Я. Таиров нарушил неписанное правило либералов от искусства: все общепринятые истины они превращают в интеллектуальную глину, которой можно придать любую форму. Правда, для того, чтобы «произведение» из такой глины считалось в либеральной среде шедевром, в «глину» надо замешать побольше иронии и сарказма. Главное, создавать новые формы, а там, как утверждали европейские постмодернисты, из новых форм сами собой появятся новые смыслы. Мало ни от кого, в том числе и от власти, не зависеть. «Свободному художнику» надо ещё и ни от чего не зависеть. В том числе от устоявшихся традиций, социалистических идей, принятых в советском обществе и ставших правилами жизни. Разумеется, мемуарист в «Хрониках…», посвящённых советскому театру, ни словом не обмолвился по поводу «Открытого письма», который написал своему коллеге Н.П. Охлопкову уже известный в 50-годы театральный режиссёр Г.А. Товстоногов. «Благородное величие нашей профессии – её сила и мудрость – в добровольном и сознательном ограничении себя. Границы нашего воображения установлены автором». (3)

Для автора «Хроник...» – это звучит как нравоучения красного комиссара.

Социализм в России постепенно потерял жизненную силу, в том числе и потому, что не получил должного художественного осмысления. Скучно было творцу-эгоисту «нянчиться» с нечаянно (по его мнению) победившим пролетариатом, вникать в его заботы и помыслы. Если раньше люди из низших сословий не могли пойти в театр из-за отсутствия хорошей одежды, то теперь – внешний блеск перестал быть пропуском на спектакль. Можно было идти в повседневной одежде, можно было, не стесняясь, – смеяться и не прятать глаза, полные слёз. Кроме постановок пьес классического репертуара, где ставились вечные вопросы бытия, пролетарскому зрителю нужны были и пьесы, где бы он изображался как герой – в боях революции и в трудовых свершениях. Ему нужно было подтверждение, что мучился и страдал он не зря, рисковал жизнью – не зря! Что цель его борьбы – благородна и прекрасна!

В своей статье о социализме писатель Леонид Бородин (кого можно назвать совестью нашей эпохи) очень верно заметил, что никто, за исключением Достоевского, не интересовался по-настоящему глубинными причинами возникновения социалистических настроений в душе человеческой.

Оставив в стороне важнейший вопрос о настоящих причинах революции, в начале 90-х годов наша интеллигенция сосредоточилась на моральном осуждении варварства большевиков, коварстве Ленина. День и ночь она твердила о кровавых расправах, о миллионах жертв. Но ни слова о том, что социализм был историческим выбором самого народа, точнее, его робкой, неумелой и, возможно, ещё преждевременной попыткой сделать такой выбор. Бородин напомнил мнение Достоевского, что «социализм как идея справедливого устроения мира есть единственно возможный, честный и мужественный вывод из признания несправедливости мира Божьего и несовершенства его.

Социалистическая идея овладевает сознанием по мере утраты интуитивного понимания мудрости религиозных установлений». (4)

Большевики предложили народу социализм, и народ принял его. Значит, вместе со сменой строя – неизбежно должно было меняться и искусство. Но, кажется, определённая часть русской интеллигенции осталась такой же, какой описывал её революционер Лев Троцкий ещё в 1912 году. Обвиняя её в необузданном индивидуализме, аристократическом скептицизме и во множестве других грехов, Троцкий считал, что «настоящая, подлинная несомненная история делается не ею, а каким-то другими, большими силами… Ненадёжны те источники нравственной устойчивости, которые интеллигенция может найти в себе самой!». Перед революцией «кастовое самомнение» интеллигенции достигло высшего напряжения. Никогда ещё она не занимала так много места в различных политических лагерях… «Никогда она не достигала такого самоупоения, такой самовлюблённости и притязательности. Религия – это я! Культура – это я! Прошедшее, настоящее и будущее – это я! (5)

Можно обвинять Троцкого в том, что он презирал русскую историю, не признавал достижений нашего национального духа, но по поводу настроений русской интеллигенции лидер большевиков попал в точку. Её высокомерие было обратной стороной её социальной слабости. В советское общество, основанное на идее коллективизма, интеллигенция влилась со всеми своими перечисленными выше «комплексами». Лучшие её представители увлеклись революционной романтикой, но комплексы в сознании большинства творческих людей никуда не делись, они периодически напоминали о себе как хронические болезни! Отсюда взгляд творческой элиты на народ оказался очень искажённым. Попытки низших слоев создать какие-то формы народовластия и социальной справедливости, и связанные с этим неизбежные муки и страдания, представлялись духовной элите – кровавой тиранией добравшегося до власти неграмотного простонародья, глупостью и преступлением.

Напрасно теоретики социализма ещё до революции надеялись, что европейскую интеллигенцию (и нашу тоже) удастся убедить в том, что социализм открывает неограниченные возможности для приложения всех творческих сил. Всё напрасно! Новая жизнь казалась творческой элите слишком «приземлённой» до уровня рабочего и крестьянина! Интеллигент не мог принять её эстетически. Они не сходились вкусами. Коллективный способ жизни требовал отдать все силы общественному служению, там искать своё счастье вместе со всеми. Интеллигентом руководила непомерная гордыня, которую он ошибочно принимал за творческую силу вдохновения! За свою жизненную позицию.

«Советский глянец придавал личности неизбежный оттенок убогости и вранья» – пишет автор «Хроники времён Фаины Раневской» (стр. 289). Это не просто фантазия автора. Так в послевоенные годы, к сожалению, думал значительный слой творческих людей. Какое тут может быть творчество? Мука одна. И всё же своей жизнью великая актриса Раневская доказала, что можно создавать театральные шедевры даже среди такого несимпатичного окружения, как население рабоче-крестьянского государства. Вообще, впечатлительная и не по годам умная актриса не могла бы остаться в России, если бы её что-то здесь не привлекало. Богатые родители Фаины бежали из России на собственном пароходе. Но с ними поехала только младшая сестра и брат. Фаина осталась, потому что очень любила театр и потому что началась революция, а значит, будет интересно жить! Эту главную причину, почему актёры из буржуазных семей пошли в советские театры, автор «Хроник…» предпочитает не называть. «Интересно жить», творчески жить, а не тратить папины капиталы на мирские удовольствия! – вот что решила для себя совсем юная Фаина! Её брат, вдохновлённый революционными идеями, однажды сказал отцу, что он вор, как все эксплуататоры народа, а, значит, в доме всё как есть ворованное! Вместе с сестрой они задумали бежать из такой порочной семьи… не получилось. Брат потом «успокоится», оказавшись затем с семьёй в Америке, он превратится в процветающего бизнесмена. Фаина проживёт свою долгую жизнь очень скромно, постоянно нуждаясь в деньгах. Но кто может сказать, что она прожила менее ярко и интересно, чем её брат? Совсем наоборот. Нам интересно было бы изучить историю её творчества. Вместо этого мы читаем про закулисные склоки, жалобы. Советская Власть притесняет и требуют ставить советские пьесы. Странное требование власти – не правда ли?

И так везде, в каждой книге авторов «либерального направления» – плач, что зажимают, что не дают творчески работать! Теперь вот у них новая напасть – «диктаторский режим» Путина! И они снова ударяются в «рыдания».

У Пушкина есть стихотворение:

Пока свободою горим,

Пока сердца для чести живы,

Мой друг – отчизне посвятим

Души прекрасные порывы.

 

Великий поэт «свободу» не противопоставлял «отчизне». С тех пор много воды утекло. Почти два столетия после Пушкина часть интеллигенции – только и делала, что воевала за свою свободу посвящать свои прекрасные порывы кому и чему угодно, только не отчизне. Она (эта часть) последовательно прошла этапы, вначале модернизма, где была ещё какая-то связь с духовными традициями народа, искусством прошлого; потом наступило время «торжества» постмодернизма, где интеллекту уже совсем не надо было – ни идеологии, ни традиций, ни народных духовных потребностей. Постмодернизм – это ни к чему не обязывающая интеллектуальная игра с самим собой. Причём предполагается, что творческий результат такой игры будет обязательно с благодарностью принят зрителем, читателем, слушателем. А кто не примет, сам виноват! Значит, он есть ничего не понимающее быдло!

Исследователи рассматривают это явление, как противостояние официальной культуре. Либеральная творческая «элита» всегда с чем-нибудь борется: в советское время – со слишком политизированной культурой, в наше время – с любым государственным вмешательством в творческую деятельность. Правда, на наших глазах идёт тотальная коммерциализация культуры, но «элита» борется с нею как-то вяло, без энтузиазма. Да и не может быть иначе. Она ведь «встроена» в эту коммерцию хитроумной системой грандов, премий и издательских требований. В этих условиях – один выход – самоизолироваться ещё больше… или стараться понравится новой российской буржуазии, в том числе и среднего класса, заполонившего все развлекательные центры мира. В этих целях появился – неонатурализм – продвинутый «изм», заменивший собой постмодернизм. «Это особое явление культуры, когда плотское становится ценным само по себе, когда разнообразная жизнь нашего тела… становится интересней движений нашей же души, когда презентабельный внешний вид и отсутствие серьёзных проблем со здоровьем важнее, чем подвиг во благо человечества и умаление себя перед величием Божьего замысла». (6)

Естественным образом, для «неонатуралов» появились пьесы, где герои озабочены телесными страстями. Кино перешло на производство сериалов, где богатые и сытые непрерывно ублажают своё тело бесконечными развлечениями и сживают со света тех, кто им мешает это делать.

В этой вакханалии как-то плохо слышны чистые голоса истинных, самоотверженных деятелей культуры! Может, нам всем надо больше терпения, надо дождаться, когда либеральная часть элиты в результате внутренней логики духовного падения, дойдёт до полного… неонатурализма, которому, на самом деле, уже тысячи лет!? Все поиски счастья не в душе, а в материальном мире, периодически кончаются этим явлением, то есть крахом. Это – древний Рим, это – натурализм и бесовщина Средневековья, это нынешнее мировое сообщество потребления!

 

 

Примечания:

1). Дмитрий Щеглов. «Хроники времён Фаины Раневской», издательство «Астель», Москва, 2007.

2). Михаил Ульянов. «Работаю актёром», Москва, издательство «Искусство», 1987 год. С.32.

3). Ю.Рыбаков. Г.А. Товстоногов. Проблемы режиссуры. Москва, издательство «Искусство», 1977. С.13.

4). Л.Бородин. «О социализме». Статья в интернете.

5). Л.Троцкий «Об интеллигенции. Литература и революция», Политиздат, 1991 год. С. 260.

6). Игорь Лукашёнок. Главный стиль нашего времени. – Топос, 2013, 31 октября.