Александр БОБРОВ. СИЛЬНЫМ – НЕ СЛУГА. Навстречу Всемирному Дню поэзии

 

Александр БОБРОВ

СИЛЬНЫМ – НЕ СЛУГА

Навстречу Всемирному Дню поэзии

 

Поэзия – изящество в письменности;

 всё художественное, духовно и нравственно прекрасное,

выраженное словами, и притом более мерной речью.

Владимир Даль

 

По календарю природы 21 марта – весеннее равноденствие, астрономический день рождения весны. А еще – Всемирный день поэзии, который отмечается по решению ЮНЕСКО. История его – не долга: осенью 1999 года ЮНЕСКО на 30-й конференции приняла резолюцию об учреждении международного дня, который должен был «вдохнуть вторую жизнь» в мировое поэтическое движение. В первый раз праздник отмечали в день весеннего равноденствия, 21 марта 2000 года, в Париже, где находится штаб-квартира ЮНЕСКО.

Так что этот праздник, календарно говоря, – ровесник путинского периода в новейшей истории России, который часто называют временем вставания России с колен и торжеством православия. Меня поражает, почему тогда этот подъём не ознаменовался общественным взлётом поэзии – того, что, по определению Даля, является духовно и нравственно прекрасным. Повторяю, не творческими выдающими достижениями (они были!), а обретения подлинной поэзией и поэтичной, а не попсовой песней их высокого предназначения и государственного признания. Особой загадки тут нет…

 

На третьей Мировой

Слово «поэзия» происходит от греческого poieo – творить, создавать, строить, созидать. Включите ТВ, зайдите в интернет – разве там царит дух созидания? Расул Гамзатов в журнале «Юность» в период взлёта поэзии написал с вызовом:

Поэзия, ты сильным не слуга,

Ты защищала тех, кто был унижен,

Ты прикрывала всех, кто был обижен,

Во власть имущем видела врага.

 

Ну, а кто ж в нынешней вертикали власти будет поднимать на щит своего врага? Главной целью Всемирного Дня поэзии является, как официально заявлено ЮНЕСКО, подчеркнуть то величайшее значение, которое играет литература в культурной жизни современного общества, объединить поэтов всего мира и дать им право и возможность заявить о себе! В либерально-рыночном обществе, которое упорно строит Россия, несмотря на вызовы времени и кризисные потрясения, поэтам всё труднее заявить о себе, хотя вроде бы все информационные и печатные технологии сегодня доступны (на сайте Стихи.ру – почти 1 миллион стихотворцев, но почти нет поэтов). Вообще, на фоне масскультуры и телевизионной развлекаловки кажется порой, что вся наша действительность возносит наверх самых циничных и бездарных. Кстати, благодаря поэтическому озарению Игоря Северянина мы и получили выразительное слово "бездарь". Проводится Всемирный День поэзии и в России, но на удивление вяло, келейно, тускло, словно и не было в нашей стране великих поэтических традиций, задушевных праздников общения поэтов друг с другом и с читателями. Недаром певец природы Михаил Пришвин, который всегда ждал прилета первых грачей и славил весну света, убежденно писал: «Наука кормит людей, поэзия – сватает». А политика – разделяет, добавил бы я, исходя из опыта последних лет.

Сегодня события в Колумбии не сходят с новостных лент. Но хочу заметить, что первый Международный фестиваль поэзии был основан ещё в 1991 году (раньше решения ЮНЕСКО) в Колумбии поэтом и общественным деятелем Фернандо Рендоном. Тогда на улицах города Медельина процветала преступность. Он верил, что красота спасет мир, и не ошибся! Теперь Медельин, когда-то известный центр торговли кокаином, стал глобальным центром бессмертной поэзии. Рендон, судя по выступлению Вадима Терёхина (Калуга) на секретариате СПР, выступал и во вьетнамской провинции Куангнинь, где проходил 3-й Международный фестиваль поэзии – 2019, получивший солидную правительственную поддержку. Председатель Союза писателей Вьетнама Нгуен Хыу Тхинь сообщил, что это мероприятие проводится в рамках 17-го Дня вьетнамской поэзии (а где русский День поэзии?!) и 3-го Международного фестиваля поэзии. Он отметил, что в 17-м Дне вьетнамской поэзии принимают участие около 200 поэтов, писателей и литературных переводчиков из 46 государств и территорий. В мероприятии принял участие член Политбюро, секретарь ЦК КПВ, заведующий отделом ЦК КПВ по пропаганде и политическому воспитанию Во Ван Тхыонг. Поэт Фернандо Рендон, президент Международного фестиваля поэзии Медельин, заместитель генерального секретаря Ассоциации писателей стран Азии, Африки и Латинской Америки сообщил, что международное поэтическое движение с тысячами поэтов по всему миру совершило настоящий подвиг: за последние два года в 410 городах в 150 странах с целью создания неразделяемого мира проведены тысячи поэтических мероприятий. Только некому было уточнить за спорами: какова в этом лепта Москвы и России.

Может, Колумбию не только за нефть прессуют? С другой стороны у душителя Колумбии – США тоже есть поэтические праздники и премии. Например, Том Слей, профессор нью-йоркского колледжа Хантер, стал лауреатом ежегодной поэтической премии имени Кингсли Тафта (Kingsley Tufts Poetry Award), денежный эквивалент которой составляет 100 тысяч долларов. Об этом сообщила газета The New York Times. Премия Кингсли Тафта – не единственная "стотысячная" поэтическая награда в США: существует еще премия имени Уоллеса Стивенса, денежный эквивалент которой тоже составляет 100 тысяч долларов. А что же с российской национальной премией «Поэт», которая была учреждена Обществом поощрения русской поэзии по инициативе Анатолия Чубайса и при финансовой поддержке РАО «ЕЭС России» (то есть из нашего кармана, как и все антироссийские СМИ Газпрома, к слову) с большим опозданием – в апреле 2005 как «награда за наивысшие достижения в современной русской поэзии»? Кто их измерял, когда с энергетикой-то там разобраться не могли? В мае 2018 года распорядитель премии Анатолий Чубайс на церемонии завершения премии (торжественной панихиде), которая проходила в Центральном Доме литераторов, объявил о закрытии премии "Поэт". В правительстве (?!) посчитали, мол, что премия выполнила все требования, которые были поставлены перед организаторами. Ну да, дали своим, начиная с Александра Кушнера и кончая эпигоном Бродского Максимом Амелиным – и будет! На смену этой премии для дальнейшего развития творческой деятельности, дескать, будет создана новая премия «Поэзия», её Чубайс намерен продвигать среди молодежи, интернетовской в основном, с помощью его нанотехнологий, наверное... Какое убожество! Какая недальновидная политика в условиях информационной войны и идеологических атак!

В стихотворении, посвящённом Станиславу Куняеву, поэт-пророк Юрий Кузнецов написал провидческие строки до всякого официального признания, что идёт страшная война – информационная, гибридная, бесовская – и постиг её вековую разрушительную бездну:

Бесам пораженья не внимая,

Выпьем мы по чарке горевой, 

Потому что третья мировая 

Началась до первой мировой.

 

Кстати, этот поэтический афоризм начисто опровергает суждения некоторых историков и политиков. Так, многие выступления Владимира Жириновского сводились неоднократно к тому, что, что если бы не большевики – Россия стала победительницей в Первой мировой, чуть ли не Берлин взяла. Нет! – и сама разваливалась, и союзнички по Антанте, но уже враги по третьей мировой, – не дали бы. Увы, и сегодня на этой реальной войне солдаты Слова, певцы Империи, укрепляющие дух защитников, – не нужны в эфире, в государственных СМИ, а на газпромовских – замалчиваются или шельмуются. Так, в конце февраля вездесущий Дмитрий Быков о только что ушедшем от нас замечательном поэте Глебе Горбовском ("Один". 28.02.19) сказал гадко и лживо: «Поздние стихи Горбовского совершенно чудовищны, но это тоже была во многом, как у Есенина, хроника распада, открытая хроника падения, в том числе профессионального». Сущее враньё: все, кто следил за творчеством поэта, выпустившего в издательстве «Родные просторы» (СПб) Собрание сочинений в 7 томах (!), поражались, насколько свежо и мудро продолжал писать Глеб Яковлевич и в почтенном возрасте, чего никаким быковым-зильбельтрудам и не снится. Впрочем, этим борзописцам сам Горбовский давно ответил:

Для нас Россия – это

как в сердце – жизни гул.

Кто из больших поэтов

хоть раз её лягнул?

Державин, Пушкин, Тютчев,

Есенин или Блок?

Лишь борзописцы сучьи,

что лают под шумок... 

 

О равенстве и совести

Что такое русская поэзия? – конечно, божественный глагол, по Пушкину, но и нравственный выбор: «Да, и такой, моя Россия, ты всех краёв дороже мне» (Блок). Ну и конечно, то, что называется жизненной, гражданской позицией, как бы это по-школьному ни звучало. Вот высказывания двух поэтов одного, по сути, поколения, ценимых, кстати, в разных лагерях. Иосиф Бродский: «Существует, конечно, поколение так называемых военных поэтов, начиная с полного ничтожества – Сергея Орлова, царство ему небесное. Или какого-нибудь там Межирова – сопли, не лезущие ни в какие ворота. Все эти константины симоновы и сурковы (царство обоим небесное – которое они, боюсь, не увидят) – это не о национальной трагедии, не о крушении мира: это всё больше о жалости к самому себе. Просьба, чтоб пожалели…». 

А вот лирик Владимир Соколов, который избегал нестихотворных высказываний:

Здесь рифмуются пожарища

Ничему не вопреки.

Лучшие мои товарищи —

Все фронтовики…

Не смешаю были с небылью —

У другого был огня.

Просто знаю: если б не было

Их,          

    то не было меня.

 

Чувствуете разницу? Не разницу даже, а мировоззренческую и духовную пропасть! От наплевательского отношения, от кощунственности до понимания величия поколения и безграничного уважения к старшим. Это ещё Пушкиным завещано, который напрямую обращался к Денису Давыдову: «Ты – мой отец и командир», уже зная цену собственным стихам. А всё равно – командир…

Литературно-нравственные примеры снова вспыхнули в сознании после Всероссийского совещания молодых писателей, который прошёл в Химках, на базе Московского государственного института культуры. Оно было предложено, организовано и проведено по большей части плодотворными усилиями Совета молодых литераторов при СП России. В целом наш секретариат выразил благодарность председателю – Андрею Тимофееву и его активу за самоотверженную подготовку семинара, особое слово благодарности было высказано руководителям секций и групп, которые в личное время провели тщательный анализ произведений 120 молодых авторов из 36 регионов России. Все дискуссии, которые велись как в процессе подготовки, так и самого совещания о «тех или не тех» семинаристах, о принципах отбора, о противостоянии поколений во многом были сняты успешными плодами совещания, но эхо их – продолжает звучать и доказывать злободневность и неразрешимость некоторых проблем.

Даже в день открытия Всероссийского совещания на сайте «Российского писателя» и в кулуарах продолжали обсуждать статью Андрея Тимофеева «Идея общего дела». Не выдержал даже воронежский критик Вячеслав Лютый, резко возразивший против тимофеевского тезиса о диалоге равных творческих личностей: «Не случайно режут слух такие странные и интеллектуально чужеродные обороты, будто взятые из публицистического обихода «Эха Москвы»: «мероприятие, связанное с военными действиями и любовью к Родине»; «обусловленное апокалипсическим представлением о постсоветском времени»… Это словарь автора, который вышел из вчерашнего «общего дела» и намерен организовать какое-то «новое общее дело», в рамках которого Вадим Кожинов был бы личностно равен, к примеру, Алине Витухновской или Вере Полозковой. Да, в самом широком смысле мы все равны – перед могилой. Но приходим к ней с неодинаковым жизненным и творческим багажом. И не понимать это может только душевно неразвитый человек или человек, намеренно отодвигающий подобные соображения в сторону, приберегающий их для уединенного вечернего разговора в ближнем круге единомышленников».

Но такие же споры велись и век назад. Марина Цветаева, которая болезненно воспринимала любую критику в свой адрес, не раз отвечала печатно на любые, даже справедливые замечания, подчёркивая, что доверяет только большим поэтам и мастерам. Но вдруг в статье «Поэт о критике» признаётся: «К кому еще прислушаюсь? Ко всякому большому голосу я прислушаюсь, чей бы он ни был. Если мне о моих стихах говорит старик-раввин, умудренный кровью, возрастом и пророками, я слушаю. Любит ли он стихи? Не знаю. Может быть, никогда их и не читал. Но он любит (знает) всё – из чего стихи, истоки жизни и бытия. Он мудр, и мудрости его на меня хватит, на мои строки. Прислушаюсь к раввину, прислушаюсь к Ромену Роллану, прислушаюсь к семилетнему ребенку, – ко всему, что мудрость и природа». Мы, старшие товарищи, конечно, не раввины и не Роланы, но тоже умудрены суровой и трагической для пишущих реальностью, сравнительным опытом минувших лет, а потому не можем удовлетвориться лишь филологическим «разговором на равных». Упомянутый Бродский писал о людях своего поколения: «Человек с головой, конечно, пытался перехитрить систему – изобретая разные обходные маневры, вступая в сомнительные сделки с начальством, громоздя ложь на ложь, дергая ниточки семейных связей. На это уходит вся жизнь целиком. Но ты поймешь, что сплетенная тобой паутина – паутина лжи, и, несмотря на любые успехи и чувство юмора, будешь презирать себя. Это окончательное торжество системы: перехитришь ты ее или же примкнешь к ней, совесть твоя одинаково нечиста».

Тогдашняя система и степень «нечистоты совести» – детский сад по сравнению с нынешней жестокой вертикалью власти и безбрежной мерзостью рынка. Поэт, литератор, журналист (настоящий, а не пропагандист) – перед этой не паутиной, а чёрной пропастью лжи – вообще ничто. Или – единственный висячий мостик к правде, к традиции, к совести. Потому и вызвал публичные возражения спорный тезис Тимофеева о самом подходе к осуждению творчества молодых: «Перевод из плоскости обсуждения текста в плоскость обсуждения нравственных недостатков личности обсуждаемого абсолютно неконструктивны (и обнажают, скорее, профессиональную неполноценность и неуверенность самого руководителя)». Но ни один из опытных руководителей и не собирался обличать морально-бытовой образ автора, но если недостатки или незрелость личности сказываются в творениях, в публичных высказываниях – как быть? Шукшин говорил: "Нравственность – есть правда", и если автор выпендривается, лжёт (или в силу неумения – не может донести правду), почему ему прямо не сказать об этом?

Филологически одаренная Софья Барашкова – новоиспеченная москвичка и студентка Литинститута из семинара Евгения Рейна, которая всё-таки почему-то захотела обсудиться и на нашем семинаре, заканчивает одно из своих стихотворений так:

здесь не помнят событий и чисел

не грустят никогда ни о ком

но запрыгал-посыпался бисер

да по красным углам из икон

 

Ещё до моего заключительного выступления, на примере этого и других стихотворений, Нина Ягодинцева (Челябинск) – не только как поэт, но и как культуролог, специалист по психологии творчества, дала блистательный анализ постмодернистских приёмов, того, что носится сегодня в воздухе, заражает молодых, отзывается в написанном, даже помимо их сознательного выбора: разрушение иерархии ценностей, игра, которая ради красного словца не пожалеет ни отца, ни общих святынь. Ну, ясно же, что «здесь» – это только в не грустящей ни о ком России, где не «помнят событий и чисел» (мечта нынешних переформатировщиков сознания!), что икона бисерная – редкость в простом доме, а не в храме – появляется в красном углу лишь затем, чтоб откликнуться эхом фразеологизма: метать бисер перед свиньями. А версификаторски – вполне себе мастерская строфа, и знаков препинания нет, как нынче модно. Но Соню за это мастерство – не похвалили, а высказались вежливо, доказательно и твёрдо так, что она, судя по подступившим слезам, кое-что поняла. Теперь выбор – за ней. Может быть, Рейн как учитель Бродского поддержит как раз эти подходы и приёмы, но от нас она услышала слово правды, сигнал тревоги, который не имеет ни малейшего отношения к чисто формальным достижениям или её нравственным качествам как современной девушки, которая пишет о маме:

А я тебя люблю эпистолярно,

Что означает пару СМС…

 

Это грустно, конечно, – бедная мама! Но тут – Господь ей судья или родственники…

С филологией было как раз всё в порядке. Например, лингвист Григорий Князев из Новгорода признался, что ему стихи слишком легко даются. Я подхватил: оно и заметно – много медитаций и даже физиологизма, но мало влюблённости и подлинного лиризма. Потому порой стихи кажутся излишне умозрительными, каламбурно-бездушными:

Всё творится

И всё творимо,

Всё друг друга тайно творит.

Повторится

Неповторимо, –

И себя во всем повторит!

 

Складно и – ни о чём!

Станислав Колчин из Калуги подкупает стремлением писать о русской истории, о мифах и легендах древности – от Аркаима до града Китежа, от Гипербореи до Поля Куликова, но и тут – легковесность, невнятица, а то и неверное толкование. Вот – оселок для любого обращающегося к русской истории – стихи о Куликовской битве:

Горечь ига на долгие годы

Суждено будет снова изведать,

Но дорога к желанной свободе

Начинается с малой победы.

 

Как не указать, что нет – не с малой! Ключевский, Блок, Кожинов писали о ней как о грандиозном, символическом событии, разгадка которого – ещё впереди.

Из нашего семинара поэзии №2 мы рекомендовали к приёму в Союз писателей России только Анастасию Кинаш (Белгород). Руководители выдали Насте аванс, потому что видится явный талант, способность к живописанию словом, владение взволнованной поэтической речью:

Не ходи, не ходи, не пытайся меня забрать,

Я нужна только здесь, а для жизни меня не трожь.

Для такой немоты меня грела в объятьях мать,

Для такой простоты щекотала колени рожь.

 

Но в этом поэтическом потоке есть много недоделанных строк и целых стихотворений. Надо работать и работать, оправдывать доверие. Старшие – обязаны помочь. На открытии совещания в МГИК (спасибо ректорату, кафедре журналистики, девочкам-студенткам, которые сутками пропадали в свои выходные дни!) я прочитал с трибуны стихотворение, напомнив, что нашему поколению выпало в самое плодотворное время оказаться на сломе эпох, в эпицентре социальных и нравственных потрясений вне зависимости от личной позиции. И этот опыт, чаще горький – не перечеркнуть.

Нам выпало жить, кто выжил,

Кто выстоял – в те года,

Когда был нагло унижен

Простой человек труда.

Мы вынесли опыт горький,

Где были иуды нужны,

Где был ошельмован Горький,

А к власти пришли Самгины

И даже подлей – Семаги,

Чубайсы, другое ворьё.

От русских не ждали отваги,

Но мы – проявили её,

Мы были порой едины,

Храня последнюю честь!

 

Пока мы не победили,

Но опыт сражений – есть.

 

Хотелось бы этот опыт передать тем, кто хочет, кто может принять на себя этот русский груз. К слову, написал это стихотворение и вдруг встретил с рослыми помощниками или охранниками Семагу – бывшего депутата Госдумы от КПРФ (?!), плюгавого, поседевшего. Да, «герой» нынешнего времени…

 

А судьи кто?

А судьи кто? – это вообще многовековой вопрос, а для литературы – просто глас вопиющего в пустыне. Та же Марина Цветаева писала: «Первая обязанность стихотворного критика – не писать самому плохих стихов. По крайней мере – не печатать. Как я могу верить голосу, предположим N, не видящего посредственности собственных стихов? Первая добродетель критика – зрячесть. Этот, не только раз – пишет, а раз печатает – слеп! Но можно быть слепым на свое и зрячим на чужое. Бывали примеры. Хотя бы посредственная лирика громадного критика Сент-Бева». Ну, и у нас бывали примеры великие: тот же Писарев или Белинский начинали со стихов. А есть и свежее: Яна Сафронова начинала со стихов (неординарных, если сравнить со многими прочитанными), но накануне двадцатилетия просто «завязала» с поэзией, перешла на критику и стала самым молодым членом нашего Союза именно в этом качестве. Но у Совещания на Левобережной есть своя изюминка: в первый день обсуждались опыты 40 студентов МГИК и даже других вузов России, например, в этот раз приезжали и студенты МосГУ. Руководили этими семинарами члены Совета молодых литераторов, набирались, так сказать, наставнического опыта. Вот они – порой точно нарушали все «наказы» из статьи того же Тимофеева руководителям.

Остались и недоумения, и обиды. Я сужу по своим студентам, поскольку знаю их уровень. Например, Денис Зеленцов (2 курс литературного творчества) и Саша Кузнецова-Марченко (3 курс) получили высокую оценку, как и моя ученица Алиса Звягина из МосГУ, они были отмечены на сцене дипломами, но Александра написала несколько сумбурные и субъективные заметки: «Можно состоять в Союзе писателей России, пафосно сидеть в кресле, рассуждать о литературе и быть мастером на семинаре? Дмитрий Коржов был мастером на семинаре у Александра Лошкарева, одного из лучших молодых поэтов из Липецка. Глядя на то, какие стихи пишет сам Коржов, невольно возникает мысль: а почему мастером был он, а не Лошкарев?». Пришлось написать ей в отзыве: «Саша, главная слабость переделанных заметок осталась: ты сравниваешь двух поэтов – почему тот, а не другой руководил? А ведь Белинский писал про Пушкина и других гениев (а то и критиковал!), вообще потерпев фиаско как поэт. Не в этом дело…». Но, видимо, именно в этом случае менторский тон, резкие суждения – вообще не принимаются, вызывают реакцию: ты сам кто такой? А Маргарита Полуянова (3 курс) вынесла ещё более горькую обиду: она готовилась к семинару, читала и обсуждала других, а её северная подборка, своеобычная, на мой взгляд, обсуждалась в течение… 15 минут и была пренебрежительно отвергнута Иваном Александровским, который внешне выглядит солидным товарищем. Так что тут новоявленным мастерам гнезда Тимофеева надо учиться более всех.

Ещё один вопрос: понятно, когда активисты Совета, молодые члены СПР привлекаются к руководству семинарами юных студентов, но зачем они сами участвуют в более взрослых семинарах, хотя давно прошли такое горнило? Если мы хотим подчеркнуть, что следим за творчеством недавних подопечных, то надо их собирать в отдельный семинар. «И дать право исключать из Союза писателей тех, кто не подтвердил свой профессионализм», – как шутили мы с руководителями, потому что такое было и в нашем семинаре, в других.

В дни работы Совещания в Большом зале Государственной библиотеки (бывшей Ленинки) состоялся большой (или долгий?) поэтический вечер. Особой страничкой его стало выступление молодых участников Совещания по рекомендациям мастеров. Я как опытный выступальщик и телевизионный человек понимал задачу, и предложил выступить от нас добросовестной старосте семинара – Марине Зарубиной из Архангельска, которую на днях приняли в СПР как детского поэта с милыми и короткими стихами вроде «Рукавички»:

Что за птичка-невеличка,

Бисером расшитая?

Это чья-то рукавичка!

Грустная, забытая.

Машет пальчиком-крылом

Каждому прохожему:

«Не встречали за углом

Варежку похожую?».

 

По выступлениям некоторых других дебютантов в прославленном зале, стало понятно, что с ними никто не работал перед вечером, репертуар – не отцеживал, не складывал яркую мозаику молодых голосов. Если ещё учесть, что и некоторые мэтры затянули свои поучительные выступления, настроение стало падать. Тогда я закончил своё выступление короткой репликой-пародией, написанной на стихи участника семинара поэзии №2 Дениса Балина из посёлка Мга. Он себя любит представлять этаким питерским гулякой:

               Мы выпьем много, как бывало,

               разговоримся без стыда.

               Пусть фонарей вечерних жало

               впивается туда-сюда.

                                   Денис Балин

 

ВЫПИТЬ И ВПИТЬСЯ…

Мы выпьем много, как бывало,

и наконец, не утерпя,

у фонарей увижу жало

и всё, что надо – у тебя.

Бесстыдный разговор тревожит,

былое вспомним без труда,

и пусть впивается, что может –

сюда, а лучше бы – туда…

 

* * *

Возвращаясь к отчёту о заседании секретариата от 5 марта, напомню финальную часть: «По предложению Николая Дорошенко, для усиления работы в этом направлении при секретариате создаётся Творческая комиссия по работе с молодыми авторами, которую возглавит председатель СП России Николай Иванов, и которая будет состоять из «опорных» писателей по всей России, способных подключаться к проведению подобных совещаний и заниматься отбором рукописей и кандидатов на участие и обсуждение. Решено направить благодарственные письма руководству Института культуры и в Министерство образования и науки за предоставленную возможность проведения таких масштабных мероприятий. Расставлены все точки над «i» по всем другим аспектам работы Совещания».

Думаю, все точки над «i» ещё не расставлены, а некоторые поднятые проблемы в нынешних социально-культурных условиях России вообще не разрешимы. Но мы – продолжаем работать. Не зря вспоминали декларацию Владимира Соколова:

Нет школ никаких – только совесть,

Да кем-то отпущенный дар,

Да жизнь, как прекрасная повесть,

В которой то холод, то жар.

 

Ну, чего? – жизнь, хоть и гнусная порой, с торжеством пошлости и бабла, – продолжается; дар, способности – тоже не иссякли, значит, дело, по-крупному – за совестью! А это – тяжкий русский груз. Кто готов осилить?