Николай БЕСЕДИН. ЭТОТ СТРАННЫЙ СТАРИК С ФОКСОМ НА ПОВОДКЕ… Стихи

 

Николай БЕСЕДИН

ЭТОТ СТРАННЫЙ СТАРИК С ФОКСОМ НА ПОВОДКЕ…

 

СКАЗАНИЕ ВОЛХВА

Вступление в поэму

Да, мы язычники!

Одна горит в нас вера!

Наш бог тысячелиц, он сероглаз и рус.

Пространства нет!

Нет времени! Есть эра

Одна на все века!

И эра эта – Русь!

Вставала, как зарево,

Заваренное в сосновом бору.

Жила, как подаренная

На пьяном пиру.

Жила на миру, как умела,

Послушница.

А, песни какие пела!

Заслушаешься.

Чужую вину не судила,

Не чаяла возвеличиться.

Даждь-бога как сына любила

Язычница.

Над вещими снами, над стылым костром

Снега наши сизые.

От Калки до самой Непрядвы крылом,

Вороньим крылом порасписаны.

Слушайте, варвы – языческий люд,

Про Русь незакатную.

Леса по-над Росью ей славу поют

И долюшку ратную.

Высок её жребий. Высок и велик!

И время настало.

Глядит сквозь века её праведный лик

Под ратным забралом.

Слушайте, варвы!

Недаром взошла

Звезда наша блазная!

Взовьётся над миром

В два грозных крыла

Знамение красное.

Очистит от зла молодая заря

Народ и державы.

И станет чиста в своей правде земля.

Слушайте, варвы!

 

* * *

Всё вызрело, готовое опять

В небытие безмолвном раствориться.

Зерну земля распаханная снится,

Цветку – в ладони тёплые упасть.

Мгновенный след падения чертя,

Посланцы неба в океанах тонут.

И женщина ввергается, как в омут,

В страдания, чтобы родить дитя.

Предчувствия томят сердца людей –

Что ждать от разорений и разлада?

За рабское терпение в награду

Даётся нам незыблемость вещей.

Безумные, невнятные пока

Пугают мир грядущие кануны.

Как бич Господний, воскресают гунны

Под трубный глас, летящий сквозь века.

И бродит в мехах новое вино,

Чтоб старый мир переиначить снова.

В Любовь и Свет преобразуя Слово,

Взойдёт звезда, и прорастёт зерно.

 

ПОРТРЕТ

Я его неподкупно любил –

По российским дорогам скитальца.

Он к народу всегда выходил

В узнаваемой маске страдальца.

Он клеймил воровство и обман

И, за зло обещая расплату,

В правом гневе кипел, как вулкан,

Как вулкан, извергающий вату.

 

ВЫЕЗД КНЯГИНИ ОЛЬГИ

Она сидела в белом платно*

Прямая, строгая лицом.

Мерцали бусы из граната,

И всем казалось: неотвратно

Быть Ольге снова под венцом.

Был рот упрямо сжат. И губы –

Нектар сладчайший на земле –

В ней выдавали однолюба,

И любоваться было любо

На восседавшую в седле.

Скрывала стремя паволока,

Блеснув огнём из-под корзна.

Сияла чисто и глубоко

Не затемнённая востоком

Очей её голубизна.

И было в Ольге всё прекрасно:

И затаённая краса,

Изгиб спины, как лук хазарский,

И брови чёрные, что властно

Смиряли жгучие глаза.

Весь Киев, затаив дыханье,

Княгиню провожал в поход,

То ль красотой славянки ранен,

То ль потому, что знал заране,

Что Русь языческую ждёт.

----------------------------------

* плащ-накидка

 

* * *

С куста на куст перелетая,

Синичья маленькая стая

Щебечет, радуясь тому,

Что день настал, широк и светел,

Что пахнет ягодами ветер,

Что мир и лад у них в дому.

А я хожу по сухотравью

Меж снами прошлого и явью,

И с каждым шагом мне грустней,

Что ветер горек, день тревожен,

Что лето кончилось, быть может,

Что лада нет в душе моей.

 

* * *

Ещё снега неотвратимы.

Ещё весеннее тепло

Едва заметным волглым дымом

Струится робко над селом.

И на еланях не пробилась

Нетерпеливая трава,

Ещё черна лесов бескрылость,

Предельна неба синева.

Но там, где горбят буераки

Свои опавшие бока,

Затрепетали, словно флаги,

Ростки упрямого цветка.

Вдали, в таёжной глухомани,

Где снег по-зимнему высок,

Вдруг сладким запахом поманит

В берёзах забродивший сок.

И там, где роща раскололась

По старой сонной колее,

Уже звенит синичий голос,

В весну поверивший вполне.

А я всё жду ещё приметы.

Мне мало первого тепла,

Чтобы поверить, будто лето

Заря над полем разожгла.

 

* * *

Если верить ему, если верить ему,

Старику, что проходит под окнами поздними,

То наверно затем и придумали тьму,

Чтобы мог он гулять с фокстерьером под звёздами.

Он идёт, каждый шаг примеряя к земле,

Голова его поднята, словно у маршала,

В такт качается торс, так, как будто в седле

Он сидит, объезжая войска между маршами.

 

Этот странный старик с фоксом на поводке

Никогда, никогда не посмотрит на встречного,

Словно ждёт он мгновенья, когда вдалеке

Зов упрямый послышится времени вечного.

 

Он приходит оттуда, где встала стена

Очень старого дома, готового к сносу,

И её так легко закрывает спина

Старика, словно он трёхметрового роста.

Он приходит оттуда, где уличный свет

Пробивается правильной формы квадратом.

Он проходит один, но мне кажется вслед,

Что за ним неотступно шагают солдаты.

Бросив сильные пальцы за борт пиджака,

Он проходит под взглядом зашторенных окон.

Я боюсь, я боюсь иногда старика,

Я боюсь его глаз, его взгляда высокого.

 

Но когда у меня дел и мыслей разброд,

И душа не находит опоры и веры,

Я с таким облегчением слышу: идёт

Тяжело и упрямо старик с фокстерьером.