Валерий УВАРОВ 
Валерий УВАРОВ
ИДЕНТИФИКАЦИЯ НЕВИДИМКИ
Рассказ
Я долго страдал безработицей, постоянно рылся в бесконечном количество всевозможных объявлений, составлял, редактировал и высылал резюме, но ответа ни от кого не последовало. Никто так и не проявил ко мне интерес, меня не удостаивали даже элементарного собеседования. Я уж было укоренился в своей тоске найти хоть что-то для себя подходящее, как вдруг некий работодатель, прочитав мой послужной список, захотел увидеться лично. Меня пригласили на аудиенцию – назначили временной диапазон посещения, назвали адрес организации, попросили не забыть идентификационные документы и диплом об образовании. В нужное время я хотел выйти из дома, но мысль о том, как я должен выглядеть, как и что должен носить человек, претендующий на это место, изрядно задержала меня. Я мучился в догадках, напрягая интуицию, всё было тщетно. Галстук выглядел слишком официально, спортивный джемпер слишком неформально. Я сменил несколько доступных имиджевых вариантов, но искомый хабитус-портрет невидимкой ускользал от прояснения. В результате я решил отказаться от отличий как солдат, срывающий погоны, чтобы раствориться в толпе штатских, и ускользнуть от внимания возможного противника.
Я оделся неприметно, неброско и, оставив теплоту домашнего уюта, неохотно спустился с шестнадцатого этажа своего дома на улицу. Улица оглушала тишиной и от этого казалась ещё более замороженной. Люди, кутаясь в шарфы и поднимая воротники до полной анонимности, молча спешили по своим делам и будто не замечали друг друга. Машины тенью проносились по мостовым, неслышно растворяясь в городском ландшафте. Студёный воздух обязывал заботиться о тепле, но дыхание бесследно улетучивалось без видимых паров. Никто из встречных прохожих не проронил ни слова, никто не вёл попутных бесед, не задавал вопросов о времени, не просил прикурить. Они молча перемещались, сливаясь со снежным пейзажем, таким же неброским и молчащим. Оказавшись в малознакомой части города я немного заплутал и нуждался в прояснении своей локализации, но не стал вступать ни с кем в расспросы. Я шёл молча, останавливаясь у табличек с номерами домов и названиями улиц, временами вращаясь вокруг собственной оси в попытке сориентироваться на местности, предугадать направление дальнейшего пути. Но это оказалось не простой задачей – особых пояснений о расположении городских магистралей не имелось, нумерация домов также давалась путано… Оставалось действовать по наитию. Очень скоро я заплутал и стал паниковать, так как время поджимало, а шансы быть в срок, по моим расчётам, таяли. И вот, как только я начал моделировать сценарий намечающегося опоздания, тут же набрёл на нужный след и вышел к искомой точке.
Солнце просвечивало сквозь тучи, исподтишка обстреливая ультрафиолетом скованную морозом землю, пока я стоял перед грязно-белым строением под номером тридцать семь, ещё раз прикидывал, туда ли я попал? Да, кажется это здесь, можно входить… Несколько ступеней крыльца вывели меня к массивной парадной двери, которую я открыл совершенно беззвучно, без привычного для такой тяжести скрипа, и вошёл, оказавшись в довольно просторном, но совершенно пустом холле, без мебели, утвари и людей. Оглядевшись по сторонам, я заметил, что нахожусь здесь всё же не один. Зевающий вахтёр читал газету и будто не замечал меня. Намереваясь добыть информацию, я приблизился к его столику, но вынужден был наблюдать направляющий жест – по всей видимости, привычно исполняемый в таких случаях – который отсылал меня к висящему на стене стенду с планом здания, нумерацией этажей и кабинетов. Нужно было соблюсти вежливость и поблагодарить дежурного, но я, быстро сообразив, что молча удалиться будет лучшей благодарностью, начал спуск в подвальное помещение, куда направил меня план со стенда.
Спустившись, я побрёл по узкому длинному коридору, чем-то смахивающему на боулинговый трек, прислушиваясь к звуку собственных шагов, резонирующему от стен и низкого потолка. Вдруг гулкий звук стучащих каблуков разбавил одинокую акустику моего движения. Навстречу мне бодрым шагом шла премиленькая молодая девушка, чьи внушительные формы мерно содрогались, то ли в такт движению, то ли в ритм дыханию, который подчинялся мелодике негромко напеваемой песенки, выводимой её чувственными губами. «Justanotherlovesong…» – стонала красотка, планомерно сокращая дистанцию между нами. Поравнявшись со мной, она прервала вокальную партию, поздоровалась и спросила, не к директору ли я направляюсь. Получив утвердительный ответ, девушка объяснила, как пройти до нужного кабинета, не заблудившись в узких длинных коридорах, указывая, сколько раз и куда я должен повернуть, чтобы найти нужную дверь. Дверей здесь было действительно немало, но искомая, судя по её заверениям, находилась где-то в конце пути. После такой наводки я смело продолжал движение. Двигаясь по лабиринту «боулинговых треков» я встретил ещё нескольких человек, проявивших учтивость вежливым приветствием и указавших мне направление дальнейшего следования. Невольно позаимствовав «anotherlovesong» в качестве походного марша я довольно быстро попал в нужную точку запутанного пространства. Не успев приблизиться к директорской двери – на ней висела табличка, озвучивающая руководящий статус обитателя кабинета, – я увидел, как оттуда вышли две статные дамы с высокими налаченными прическами и обильно, по-старинке, напудренными лицами и двинулись мне навстречу. «Если вы к директору, так она освободилась, можете входить» – сообщили они и направились прочь по своим делам. Я подошёл к двери и постучал – звук мгновенно разнёсся по подвалу. «Войдите», – тут же ответили из глубины скрытого от моих глаз помещения, я так и поступил.
Легко открыв скрипучую дверь, я очутился в узком кабинете, который заканчивался письменным столом. Собственно говоря, кабинет и являлся дорожкой от двери к столу, вдоль стен которого стеллажи чередовались со стульями. За столом стояла женщина лет пятидесяти пяти и перебирала бумаги. Увидев меня, она очень обрадовалась, будто знала сто лет и встретила после долгой разлуки.
– Ах, это вы?! – вдруг заголосила она. Вас зовут… – она назвала меня по имени.
– Именно так меня и зовут, – ответил я.
– Добрались до нас? Очень рада, проходите… Что же вы встали?
Её эмоции показались мне непропорционально велики, во всяком случае, заслужить их я пока не успел. Я в недоумении оглянулся, полагая, что за мной неслышно вошёл кто-то ещё, кому и были адресованы все эти восторги. Но никого стоящего у себя за спиной я не обнаружил. Помявшись некоторое время на пороге я, всё ещё сомневаясь в заслуженности её симпатии, начал неуверенно-крадущееся движение в направлении стола, захламлённого какой-то документацией. Она, ожидая меня там, улыбалась, затем, что-то сообразив, вышла из-за стола и с грохотом стала придвигать к столу ещё один стул, очевидно мне предназначавшийся.
– Простите, но разве мы знакомы? – причина её радости не могла не заинтересовать меня.
– Нет, впервые вас вижу… Но я не так вас себе представляла…
– Извините, если разочаровал, – парировал я.
– Вовсе вы меня не разочаровывали! Не вижу ничего плохого в стройных блондинах.
– Вынужден с вами согласиться, – поддержал я собеседницу, надеясь продемонстрировать дружеский настрой, – я тоже надеюсь, что ничего плохого в них, то есть нас, нет.
– А чего же вы стоите, присядьте! – она указала на придвинутый ею стул.
Я поблагодарил её, занял отведённое мне место и стал оглядываться вокруг – ничего примечательного, кабинет как кабинет, вот только окна в нём вовсе отсутствовали, поэтому люстра наверху постоянно горела.
Она кивнула в ответ на мою благодарность и, заметив, что я оглядываю кабинет, продолжила:
– Вот видите, в какую клоаку нас загнали, мы весь день здесь света белого не видим. Электричество не в счёт, оно лишь на время разгоняет темноту – естественным светом не обеспечивает, а я так по нему тоскую. Но и лампочки у нас тоже долго не живут, чуть что, бац…, перегорают…
– И что это значит? – учтиво поинтересовался я.
Она посмотрела на меня с интересом и ответила не сразу:
– Скорее всего это значит, что мы связываем с вами большие надежды. Вы и сами наверное все уже поняли. И меня должны понять – я так устала от этих проблем, от этой внезапно обрушающейся темноты… А они как чувствуют… Как у нас гаснет свет, так они появляются, эти вурдалаки, эти пожарники, эмчеэсники всякие, – ходят и собирают с нас барыш, а темнота от этого никуда не улетучивается, наоборот, всё так устроено, что она распространяется – сегодня одна лампочка перегорает, а завтра две. А у нас тут почти подвал и на лампочках можно разориться. Я не знаю что делать, приходили специалисты, разводили руками, ну что, мол, тут скажешь. Ведь мы зависимые люди, бюджетники… Мы этот проклятый дом не выбирали, нас сюда загнали, минуя всякие законы, запреты, санэпидемнормы… А мы ведь обязаны помогать людям! Но как это возможно, когда кругом темнота – темень, мрак. Такая вот социальная политика! Нам не до нуждающихся, мы с темнотой сражаемся, от контролирующих органов отбиваемся, – санэпидемстанции, пожарного надзора – они атакуют словно валькирии, никакого продыха от них нет…, какая тут может быть помощь, нам бы кто помог – такая вот политика… Мы в этом подвале друг друга не различаем, когда свет гаснет, как тут других направлять. Но они надеются на нас, просят о помощи… И мы просим, – просим разогнать темноту…
Я вздохнул, не ожидая такого начала и не зная, что сказать.
– А что вы так дрожите, – вдруг встрепенулась она, – вы так волнуетесь? Ну разве это повод?
– Да нет, что вы, – меня удивила её наблюдательность, – пока искал ваше местонахождение заплутал, немного подмерз, сегодня холодно…
– А что ж вы мне сразу не сказали, – она встала из-за стола, где попутно перебирала какие-то бумаги, и направилась к близстоящему шкафу, – я, знаете ли, уже много лет увлекаюсь фитотерапией, хобби у меня такое… Дома и на работе, везде, где может пригодиться, держу под рукой всякие травяные снадобья. Сейчас я заварю вам подходящий для такого случая сбор, и вы быстро согреетесь.
По ходу движения она достала из тайника спрятанный от пожарников электрический чайник, не упустив шанса дать совет касательно способа воздаяния внезапно материализующимся огнеборцам за их "производственное рвение", включила его в сеть и нажала кнопку. Он почти сразу же вскипел и автоматически вырубился, издав шипяще-пронзительный свист.
– Ну вот, – приговаривала она, доставая из ящика своего стола бумажные пакетики, и небольшими порциями сыпала в предназначенную мне чашку их содержимое, – пять-семь минут ожидания и можно смело пить.
– А переезд вам не светит? – спросил я первое, что пришло в голову, пока она с полуулыбкой на лице колдовала над травами.
– Да что вы, мы же только что переехали, в этом все дело, смена адреса нам пока не грозит, нужно обживаться здесь, в отремонтированном специально для нас здании.
– Как же здесь можно обживаться, без света, во тьме, и что это за ремонт такой с темными последствиями…
– Я вам это и пытаюсь объяснить, но…
– А отказаться от переезда нельзя было, поставить условия? Ведь кто-то же принимал такую работу, наверняка подписывал какие-то бумажонки…
– Конечно, всё так, но как я могла отказаться, вы представляете себе эту картину? Я здесь и поставлена, чтобы выполнять начальственные ц.у., я свободна в своих решениях только когда нет особых указаний. В противном случае, я бы здесь давно не работала, а документ о приёмке отремонтированного здания подписывал бы кто-то более сговорчивый. Теперь вам ситуация ясна?
– В общих чертах… – задумчиво ответил я.
– По-моему, пора! – решительно произнесла она, и я с благодарностью принял из её рук заваренный для меня фиточай.
– И вот ещё что, раз уж зашёл разговор… – она принялась обратно распихивать по местам всё, что было ею недавно извлечено наружу ради чашки согревающего напитка, – вы должны знать настоящую цену вопроса. Услуги по ремонту оказывают нам приезжие рабочие из дружественной Азии, что это за специалисты, видно не сразу, но указывать на огрехи в их работе, а тем более не принимать её – это бунт на корабле, восстание против своего же начальства, экономящего государственные деньги на этих «услугах» в свою пользу. А теперь это же начальство очень заинтересовано решить все проблемы за счет зарплаты нанятого электрика, и как можно быстрее, чтобы скрыть свою «экономию». Я обязана им помочь в этом деле – для этого и подобных дел я сюда и поставлена, и вовсе не хочу быть уволенной… Конечно, если захотят места лишить, то лишат. У нас человека уволить, что муху прибить, даже без всяких особых причин, даже ценного работника могут ни за что вышвырнуть… И наоборот, бездарности поощряются и двигаются по служебной лестнице… Я это прекрасно понимаю, но всё же не хочу дразнить судьбу и сделаю всё, что мне скажут. Умение смотреть на важные вещи сквозь пальцы нынче востребованный профессиональный навык, кто им овладел, тот и получил шанс выбиться в VIP’ы разного уровня, и наше начальство не исключение. Кстати, возможно в отсутствии этого навыка причина столь спешного вытеснения моего предшественника и его окружения аккурат перед самым переездом конторы в новое здание. А даже по слухам, идущим от его недоброжелателей, он занимал своё место и с делом очень даже справлялся.
Я покачал головой и сочувственно вздохнул. Она вспомнила про макулатуру, завалившую её стол, и быстро переложила несколько листов из одной стопки в другую.
– Вот вы всё это говорите, и…
– А где я это могу ещё сказать, – перебила она меня, – где я ещё могу этим поделиться. Мы тут все постоянно обсуждаем наши беды, думаем, как быть, что делать. Но пока только сговорились на том, что всё это кем-то подстроено, что наш переезд растормошил злобных духов этого подземелья, что они вошли в сговор с узбеками, к ним присоединилось наше начальство с эмчеэсниками и…
– …И все они составили коалицию с демонами электрических сил?
– Вот вы смеётесь, а ведь именно вам предстоит всю эту шайку разогнать. Вы готовы взяться за окончательное и бесповоротное освещение нашего…
– Вашего бюджетного Аида? – закончил я фразу.
– Гм… ну вот видите, вы человек со стороны, а тоже наслышаны про наши неприятности, – сказала она, нахмурив брови и потерев лоб.
– Спасибо за доверие, – сказал я, – но что же делать, когда нужные заклинания забыты, а ритуалы утрачены, да и шаманизм – не мой профиль… К тому же, я не электрик.
– Как так? А кто же вы?
– Хороший вопрос…
– Не поняла. Как вы сюда попали и зачем?
– В этом то и дело, кто я и зачем тут нахожусь? Я уже и сам ни в чем не уверен… Погодите, дайте собраться с мыслями… Сейчас соображу… Только что я получил предложение занять место электрика-Ланселота, а когда отсюда выйду…
– Ничего такого я вам не предлагала, даже в мыслях не имела, да и не знакома я настолько близко со специализациями электриков. Речь шла об обычном электрике офисного назначения, не более того…
Я попытался объясниться, но она, движимая желанием докопаться до истины, проявила настойчивость, достойную детектива:
– И всё-таки, как насчёт самоопределения…
Я вздохнул.
– Задача порой не простая, я понимаю… Но хотя бы как-то, на данный момент… если попытаться…
– Если только на данный момент, – и я назвал род своих занятий.
– А-га, то есть вы всё же освещаете, но не электричеством и не физическое пространство, – резюмировала она, радуясь непонятно чему, – тоже неплохо… Но, как же так случилось, что вы… – она сделала паузу, – не электрик? То есть я хотела сказать…
– Я увидел объявление, с большим трудом дозвонился до вас, говорил с неким «ответственным лицом», которое очень интересовало, нет ли у меня судимости и кто я по знаку зодиака. Об образовании и опыте вопрос почему-то не поднимался – наверное, интерес к таким вещам вовсе утрачен и не имеет больше места. Но слышимость была плохая и «лицо» вызвало меня попробовать свои силы при личной встрече, пообещав, что кого-то там предупредит о моём визите…
– Вы говорили с кадровым отделом, они очень ревностно следят за нами, так сказать контролируют… Выдают директивы, кого брать, кого не стоит… Предупредить должны были меня и меня предупредили, тем не менее, у нас, как это частенько водится, произошла, досадная ошибка, «ответственных лиц» много, а ответственность как черта характера почти уже не встречается. Тем более, что недавно мы искали себе сотрудника вашего профиля, но эта вакансия, к счастью, уже закрыта.
– Вот как… Надеюсь, что вам очень повезло и вы заполучили неплохого специалиста…
– Да как вам сказать… Наша бывшая бухгалтер, – весьма премилая особа, – была «рекомендована» нам сразу после того, как выпустилась из училища. Она проявила такой энтузиазм в этом вопросе, что над ней сжалились и отправили на курсы…
– Чего? Какие ещё курсы?
– Самые что ни на есть обычные… Курсы повышения квалификации для бюджетных работников. И теперь она, вроде как, почти такой же специалист, как и вы… по крайней мере, согласно диплому.
– Какие могут быть курсы, что за дремучий подход?! Я пять лет вникал в эти вопросы, да ещё три года в аспирантуре… а у вас курсы? Сейчас в вузах дают меньше знаний, чем прежде в технарях, чего же ждать от… – я не скрывал своего возмущения.
– Возможно, вы дотошно в них вникли и очень даже верю, что у вас светлая голова, но в наших разнарядках про светлые головы ничего не сказано и мы имеем право после курсов брать кого бы то ни было, так что извините, вынуждена вас огорчить, – вам здесь уже ничего не светит.
– Раз так, не смею больше отнимать у вас драгоценное время, – я вскочил со своего места, намереваясь попрощаться и отправиться восвояси.
– Ох-ох-ох, какой вы горячий… Однако, сейчас для того, чтобы получить работу, правильней демонстрировать предельную покладистость в едином букете с интеллектом шланга.
– Да, вы правы, наверно я плохой актёр и не способен обернуться покладистым шлангом… – парировал я.
– М-да… Ваше самолюбие делает вам, пожалуй, честь.
Она, сначала дав понять, что не задерживает меня, потом всё же передумала.
– Вы не могли бы задержаться и просветить меня в одном очень деликатном деле? – вдруг обратилась она ко мне почти шепотом.
Я уже было решительно направился к двери и потому находился спиной к своей собеседнице. Услышав благодаря отличной акустике её неожиданную просьбу, я резко остановился и оглянулся. Она смотрела на меня почти умоляюще.
– Сядьте, пожалуйста – попросила она также тихо.
Я, заинтригованный её мольбой, опять занял своё прежнее место, не до конца понимая, что происходит.
– Ну раз уж вы в этом деле такой полиглот… – начала она.
– Вообще-то, это не мне решать… – перебил я её.
– И всё же, ещё раз рискну предположить, что у вас светлая голова… – она говорила не спеша, глядя куда-то в пустоту, – и интересно, что бы вы сказали о такой ситуации…
Только она начала рассказывать свою историю, как зашла молодая женщина, чтобы напомнить, что чай налит и все собрались. Когда дама закрыла за собой дверь, моя собеседница, отвлекшись от темы, пояснила мне, что в конце рабочей недели весь коллектив собирается на ритуальное чаепитие. Посетовала, что теперь такие дружеские мероприятия, наверное, мало встречаемы, но по счастью их коллектив исключение. Они обсуждают прошедшую неделю и перспективы будущей. Вот только раньше на общий стол выставлялись разнообразные угощения, но теперь это редкость. Я посочувствовал и вернулся к теме её вопроса. Мы проговорили около часа. Закончив разговор, она сделала несколько глубоких вздохов и сказала:
– Оставьте мне свой телефон, если можно…
– Зачем, – поинтересовался я.
– А затем, что в наших с вами баранах я ни в зуб ногой, да и разбираться уже поздно, куда мне… Вообще-то я выпускница торгового института и почти всю жизнь отдала своей специальности товароведа, а сюда меня занесла нелегкая только чуть более года назад… – Она поправила прическу. – Вот я с вами сейчас поговорила… разница видна, как говорят, не вооруженным глазом: бухгалтер, он и есть бухгалтер, им и останется…
– Вы её что же, уволить хотите, или снова определить в бухгалтерши?
– Ну, что вы, зачем? Просто, надеюсь, что когда-то мы же решим эти проклятые вопросы… темноты, вот на сэкономленные деньги будем вас привлекать вместо электрика… Кадровый отдел иногда прислушивается и к моему мнению…
За стеной в коридоре послышался шум и оживление.
– Вот и мои сотрудники домой потянулись, – пояснила она, – ещё одна рабочая неделя закончена и нам с вами наверное пора.
– Раз пора, значит пора, – я встал со стула.
– Подождите, мне вот ещё что интересно у вас узнать… – она на секунду задумалась, – хотя нет, сначала лучше выйдем отсюда и по пути поговорим. Вам ведь тоже до метро?
Я вышел из кабинета, она выключила свет и вышла за мной, оставив за собой рухнувшую темень, затем захлопнула дверь снаружи и вставила ключ в замок. Совершив, при помощи ключа, три оборота по часовой стрелке, замочный механизм победно лязгнул, заперев темноту до следующей недели.
Мы пошли по тесному коридору, резонансом озвучивавшему каждый наш шаг.
– Какой здесь голосистый подвал, – заметил я, – звуки разлетаются как бильярдные шары… Будто тебя окликает чьё-то параллельное присутствие, обращает на себя внимание, желает вступить в диалог…
– Но этого всё равно кроме нас никто не слышит, – жестикулируя, она развела руки в стороны, – ведь стоит подняться всего на этаж повыше и всё вдруг исчезает…
Мы поднялись до вахтера – тот мирно спал на своём стуле, уронив газету на пол. Форсировав незамеченными вахтёрский пост и почти бесшумно открыв старинные массивные двери мы вышли на улицу. Она встретила нас свежим, только что выпавшим снегом, уже успевшим приобрести сероватый оттенок, это, впрочем, не мешало ему до поры довольно резво отражать лучи яркого зимнего солнца, клонившегося к закату, и резать глаз.
Мы взяли курс на метро и двигались, пялясь на затухающую белизну свежевыпавшего снега, одновременно щурясь, чтобы защититься от атаки солнечных лучей, брошенных нам вдогонку на время отступающим светилом. Вопреки своим намерениям она не проронила ни слова. Я тоже молчал, сказать мне было нечего… Мы так и шли, беззвучно вышагивая по обледеневшему тротуару. Она изменила своим первоначальным планам дойти до метро и свернула в каком-то малозаметном переулке. Я продолжил путь в одиночестве, разглядывая в стеклянных витринах своё прозрачное, еле заметное отражение.