Вадим АНДРЕЕВ 
ВАДИМ АНДРЕЕВ
ЛУЧИНА
Луна над пролесками бродит
и пахнет осенней листвой.
И в сумерках небо в колодец
роняет звезду за звездой.
С зеленых лугов и долины
доносится звон вековой.
И слышу: запели «Лучину»
в деревне за тихой рекой.
Как будто и нету причины
для грусти в таежных краях,
но люди поют о кручине,
что их извела, как змея.
Я выйду. За темной оградой,
в ольхово-кленовых ветвях,
играют симфонию сада
над шиферной крышей ветра.
Играют и сыплют гроздья
летучих сонат и кантат,
и звуками полон воздух,
как миллионом цикад.
С каким вдохновеньем, размахом
заводит незримый оркестр!
И музыкой Грига и Баха
напитаны пойма и лес.
С кленовых листочков росинки
наигрывают, не спеша,
этюды из Скрябина, Глинки,
и негой полна душа.
А в доме все та же кручина
изводит и гложет сердца
в тягучих напевах «Лучины»,
и песни той нет конца:
«То не ветер ветку клонит,
Не дубравушка шумит,
То моё сердечко стонет,
Как осенний лист, дрожит».
Разнервничаюсь от скуки.
И хочется – к полю, к лесам,
подальше от этой муки,
поближе к живым цветам.
Бродить по осенним весям
и петь средь равнин и долин
простые и добрые песни
о жизни без бед и кручин.
Но торкнется сердце от боли,
я вспомню невесту свою,
и присоединюсь к застолью
и вместе со всеми пою.
И если меня кто-то спросит,
где, парень, невеста твоя,
отвечу: «Она на погосте,
с ней кончилась юность моя».
Уже утвердилась зрелость.
Другая пошла чехарда.
Но где бы и что б я ни делал,
я помню о ней всегда.
Она – как маяк в океане,
как тусклой лучины всхлип
в окошечке исповедальни
на фоне столетних лип.
И из могилы тесной
сквозь нежить и забытьё
мне светит в дорогу нательный
серебряный крестик её.
Я верю, однажды, осилив
темь-морок юдоли земной,
она от земли отделилась
и стала полночной звездой.
По этой неписанной требе,
в моей своенравной судьбе
могила связалась с небом,
а небо – с лучиной в избе.
«Извела меня кручина,
Подколодная змея…»
Мне нравятся Григ и Пуччини,
их песни. Но нынче готов
поспорить: есть нотки «Лучины»,
и у больших мастеров.
Да вот же на вздохе напрасном
само написалось собой:
гори же, мой светоч, не гасни,
свети, огонечек ночной
А значит мы встретимся снова
в краю без забот и тревог,
в краю, где кончается Слово
и начинается Бог.
Так будет, а может, не будет,
и если не будет, то пусть
она меня не осудит
за глупости эти и грусть.
Пенять на судьбу – нет причины.
Но если в аду ли, в раю
мне кто-то споёт «Лучину»,
то я ему подпою.