Валерий СКРИПКО. ПОИСК ДУХОВНОГО СЧАСТЬЯ. Обзор журнала «Сибирь» №1 за 2019 год

 

Валерий СКРИПКО

ПОИСК ДУХОВНОГО СЧАСТЬЯ

Обзор журнала «Сибирь» №1 за 2019 год

 

Убеждён, что в России во все времена из всех искусств важнейшим для нас является то, что идёт от сердца… от любви к Богу и людям, к российской природе, полной жизни и красоты. В журнале «Сибирь» можно прочитать множество произведений, написанных от сердца, с проповедью любви… Особенно рельефно это высвечивается на литературном фоне материалов либеральных журналов и книг. Там авторов больше волнует цель – быть «модными» по западноевропейским канонам. Три года назад в журнале «Знамя» прозаик Анатолий Королёв охарактеризовал современную прозу, как «новые тексты», основные черты которых: «ирония, вплоть до издёвки, отказ от линейного повествования в пользу перестановки, уход от традиций, отказ от диалога с идеалом и гуманизмом, скепсис по отношению к ходу истории…».

Вот чего нам всем стоит бояться, добрые читатели! Очерстветь окончательно без «диалога с идеалом и гуманизмом!». «Новые тексты» создают чаще всего авторы – жители мегаполисов, где человек вырастает, не питаясь соками матушки-земли. Поэтому он по душевным своим качествам часто напоминает бледные и тонкие стебли черемши, выращенной в теплице. С таёжной черемшой у них нет ничего общего. А для того, чтобы остаться по-настоящему духовно живым, то есть не разучившимся восхищаться художественной красотой слова, глубиной изображаемой действительности, есть верное средство- прочесть прозу и стихи сибирских писателей в журнале «Сибирь».

 В любом творческом человеке есть некий камертон из набора духовных ценностей. Он настраивает все чувства на то, что им любо, близко – по генетической памяти, по воспитанию. Тогда содержание, образный ряд произведений, выбор тем – духовно совпадают, стремятся к общей цели.  Об этом говорил на ежегодном иркутском празднике «Сияние России» председатель Союза писателей России Николай Иванов: «Если для журналиста важнее всего достоверность факта, то для писателя необходимо найти верную тональность повествования. В качестве иллюстрации приведу свидетельство из своего опыта: приступая к роману, заинтересовался мастерами колокольного дела и увидел, как один из них разбивает свой колокол. Почему? «А он не звучит», — ответил мастер. Так же может не зазвучать роман или рассказ, если не найти верного тона…».

В журнале собираются единомышленники. Тамара Шматёнок публикует интересную статью о кинооператоре Анатолии Заболоцком и его фотовыставке в Иркутске. Мир в произведениях Заболоцкого целостный, наполнен многоголосием, пронизан жизненной энергией и внутренними ритмами. Автор целой галереи фотографий радуется и восхищается разнообразием и неповторимостью российского ландшафта: величественным Валаамом и снежными вершинами Саянских гор, камнями и порогами Катуни, праздничным от яркого цвета и обилия света осенним Алтаем и водопадами Камчатки.

 Что за вселенная – Сибирь! Почитайте в журнале рассказ Василия Забелло «Корысть». Многие виды птиц и растений родной тайги житель даже сибирского мегаполиса или почти забыл, или не знает совсем. Он уже просто пользователь «рыночных» благ без привязки к конкретной местности.

Герой рассказа – охотник – в родном краю знает всё! Он приезжает сдавать добычу в город и видит там корысть и обман! И сам вынужден ловчить и хитрить. Всматриваясь в нашу городскую жизнь его глазами, удивляешься: и как мы можем годами среди этой гнусности жить и еще находить поводы для радости? Правда, молодые литературные таланты здесь часто подвержены хронической болезни «иронии, вплоть до издёвки», да еще с осложнениями в виде «отказа от диалога с гуманизмом». Несколько лет жизни в тайге – всё бы это вылечили, но где взять столько силы духа на сей подвиг?

Глеб Пакулов в рассказе «Гунн» с болью и жалостью повествует о гибели неразлучной пары чаек. Своё потрясение от увиденного он передаёт нам в надежде, что мы разделим его страдания и станем чуточку добрее и внимательней. После всего увиденного возле таёжной реки этот рассказ нельзя было не написать. Замёрзшая чайка на берегу – знак верности погибшему другу. Образ её невозможно было стереть в памяти, пока писатель вместе с нами не дал волю «невидимым миру слезам». Мудрые старушки в деревнях часто советовали домочадцам в моменты сильных страданий поплакать, чтобы стало легче! Оно и верно! Другого средства Ангел-хранитель не припас. Чтобы у души способность страдать и радоваться не пропала, надо выплакаться, словно перед Богом очиститься…

Герой поделок постмодернизма может убежать от «традиций», упаковать себя в скепсис – словно в бронежилет. Но при этом весь «механизм» обновления или восстановления своей души безнадёжно поломать. Без катарсиса слёз душу навсегда может покинуть способность радоваться до счастливого восторга и опьянения!  

 Учёные-психологи утверждают, что в сознании каждого из нас целый космос коллективного бессознательного от своего народа, племени, и старших поколений своей семьи. В потомках продолжает жить мир прошлого. Странный этот мир страдает и радуется новому настоящему! Проза и поэзия журнала «Сибирь» пробуждает это удивительное прошлое в сознании своих читателей, возвращает к новой жизни православные традиции в культуре.

 Авторы-«постмодернисты» нынче изо всех сил борются за свой социальный статус – выставляться на эпатажных выставках, печататься в модных журналах, получать престижные премии. Либеральный критик Майя Кучерская называла модернизм «действительно большим международным стилем для элиты, или для высокой, назовём её так, культуры».

Вся «высота» такой культуры призрачна. В своём «мирке» «избранных» что только ни выдумывают, чтобы себя позабавить, а полноты духовного счастья – нет! Не такими токами наша душа заражается. Мегаполисы, где возник этот вирус модернизма, похожи на облако сложного синтетического наркотика, который охватывает его жителей яркими огнями, разнообразными услугами, сервисом и удобствами. Если люди не будут иногда дышать духовным кислородом, который еще остался в глубинке, «облако» постепенно проглотит всех.

Герой фильма «Покровские ворота» Аркадий Велюров называл себя «мастером художественного слова». Авторов, чьи работы публикуются в первом номере журнала «Сибирь», можно смело назвать «мастерами задушевного слова».

Публикация стихов кобзаря Тараса Шевченко на украинском языке без перевода – сначала озадачила. А потом – после прочтения стихов – приятно поразила и убедила: так и надо было сделать, чтобы читатель почувствовал через звучание стихотворных строк весь колорит чудной южной ночи и поющих девушек. И всё понятно без перевода.

Интонация, звуковой ряд выдают в авторах творцов особого рода, а именно: лириков и неистребимых романтиков. Яркий пример, поэт Геннадий Аксаментов. Он настолько музыкален, что кажется, специально ломает привычные и порядком надоевшие ритмы, рассыпает поэтический слог, словно типографский набор с линотипа, а добытый свинец использует для создания нотной записи. В его стихах музыка и текст – одно целое. И в самой музыке стиха информации о чувствах не меньше, чем в слове.

Поэт Александр Никифоров много пожил и много повидал. Искренние слова признательности нашёл для него известный поэт Владимир Скиф в этом же номере «Сибири», когда представлял сборник Никифорова. Подборка стихов должна привлечь жизненной правдивостью поэтической речи. Поэт родом из той счастливой поры, когда поэзию искали и находили в рабочих буднях. Кто бы из поэтов девятнадцатого века, представителей в основном дворянской среды, – нашёл бы замечательный образ… в коровнике.

…Белоснежный сквозняк до пунцовости щёк

Расцелует озябших доярок.

 

Мы пожинаем благодатные плоды прихода в поэзию в двадцатом веке авторов из пролетарской и крестьянской среды. Православие как религию власть преследовала, но многие православные ценности в душах людей остались. Выросло разнообразие тем, сюжетов из живой жизни. В начале двадцатого века наша поэзия блуждала в поиске новых образов, оригинальных форм. Никаких новых откровений это не принесло.

После Второй мировой войны формальные поиски отошли на второй или третий план. В поэзию пришли иные герои, иные жизненные драмы. Их принесли люди из самых народных глубин. Многие из них не были, как дворянские витии, искусны в поэтическом мастерстве. Ямбы и хореи, перекрёстные рифмы в их стихах мало чем отличались друг от друга. Но зато поражало разнообразие содержания стихотворений. А какого содержания! Так, поэт Никифоров с помощью двенадцати строк нарисовал настоящую трагедию разведённой женщины, которая идёт на свадьбу своего бывшего мужа. По эмоциональному заряду, внутренней драматургии этот шедевр равнозначен целой пьесе для театра.

Подборка стихов Владимира Гусенкова еще раз заставляет меня утверждать: не совсем прав великий Маяковский, заявляя: «Я поэт! Этим и интересен!». Да нет же, только яркой биографией интересен автор стихов. Ведь своего героя он «лепит» с себя. Кто бы знал поэта с Кавказа, писавшего в Бутырке про «сотни томительных дней»?  А после тюремных казематов пошёл Маяковский в революцию, и зазвучали строки, как набат. Свершилось, поэт стал эхом улицы и города, народа и мира!

 В самом расцвете своего творчества послевоенное поколение еще увлекалось революционной романтикой. Владимир Гусенков точно это выразил:

Пусть убрали подмостки,

Но, с былым заодно,

К вам, товарищ Островский,

Мы просились в кино!

 

Так и было. Просились горячие сердца молодых людей к Павке Корчагину – в мёрзлые бараки первых строек, в насыщенную яркими красками и чувствами рискованную стихию борьбы за счастье человечества. Хотите узнать красоту души человека советских лет? Читайте сибирских поэтов. Чувство эстетически высокого, гармонично-природного у них – от Байкала, от таинственной мощи здешней тайги, от работящего люда великих строек!

Рассказ Юрия Баранова «Казанова» удивляет искренним сочувствием незавидному, страдающему герою, которому досталось жить «около» красавицы-жены, и сопровождать её по жизни. Перед нами очередная иллюстрация жестокой истины француза Ларошфуко: в любви один любит, другой только позволяет себя любить. Тему страдающего от своей заурядности героя прозаики с давних времён обычно не любят, её даже боятся, особенно в наше время. А как же иначе? Читателя должен вдохновлять удачливый и сильный. В рыночные времена тем более неуместен безрассудный романтизм чувственных переживаний. В интимные отношения между мужчиной и женщиной – особенно среди особей обеспеченного среднего класса – постепенно возвращается языческая грубая простота. Писатель Юрий Баранов не хочет примитивной простоты. Он присмотрелся к неудачнику, пожалел его. Своими рассказами писатель убеждает: в наше сознание надо проникать и оценивать сердцем, чтобы узнать, как и чем его лечить.

В рассказе «Последний полёт» Баранов нашёл удачный приём показа жёсткого идейного столкновения между православным человеком и радикальным исламистом. Только-только у нас в России начали осторожно проговаривать эти жизненно-важные темы. А решать их всё равно придётся.

Повесть Михаила Попова «Красно Солнышко» – еще один большой талантливый аргумент в пользу того, что народный глубинный язык не только украшает произведение, а делает его особым. Писатель Попов словно продолжает праздник народного языка, который в этом номере журнала предложил нам «Сказ» Павла Бажова, сто сороковую годовщину со дня рождения которого мы отмечаем. Тем и хороша подлинно-национальная литература, что в ней мы видим свои лучшие и неповторимые черты, которые народ должен развивать в себе и дальше.

Молодому человеку в «Сказе» Павла Бажова мало того, что он кузнец от Бога. В отличие от мастеровых немцев, он жаждет превратить работу с металлом в настоящее искусство. В таких вот проявлениях мы как нация не похожи ни на кого. Эта непохожесть – благо для всех, если её развивать и поощрять! Но здесь окружающий мир противодействует нам сильнее всего.

(Вспоминается выставка патриота-художника Ильи Глазунова, увиденная мною в Новосибирске в конце 80-х годов. На одной из картин художник изобразил древнерусского воина. При этом, лицо на картине было написано, как и положено – масляными красками на холсте. А голову венчал приклеенный к холсту осколок настоящего древнего металлического шлема в натуральную величину. Шлем выдавался из картины и был виден издалека. Но он не казался посторонним предметом. Шершавый, с трещинкой, он был здесь необходим. Вот это – класс!)

Точно так же и язык в своей естественной красоте тех древних лет воспринимается в прозе Михаила Попова как натуральный древний предмет, ставший частью картины. Можно ощутить его художественную вязь, а за ней крепость веков. Почему – наслаждение читать такую прозу? Да потому, что в ней подняты залежи смыслов, зашифрованы симпатии, вкусы русского человека с древности, до наших дней. В оттенках и полутонах непривычных слов осталась некая тайна, зашифрованный след событий. Прозаик поднял это слово, как древний клад, вставил его в текст, и слово ожило, встрепенулось и снова стало служить людям!

Пока мы следим за развитием сюжета о жизни главного героя повести – молодого князя Владимира, – мы слышим самую важную информацию о быте, настроениях окружающей его жизни. Князь Владимир назначен Небом крестить Русь. И Господь шлёт ему своё знамение. Христианство приближается, как духовная Благодать, прежде неведомая языческим душам. Молясь за своих сыновей, крещёная княгиня Ольга одной короткой фразой объясняет своим сородичам-язычникам, какое великое благо даёт им Господь: «Истуканы древесны, что тесовый тын, – твердила старая, – коли схоронишься за ними – от стрелы уберегут. А крест Христов отведёт и стрелу, и хворь, и напасть житейскую».

Князя Владимира спасает от врагов ценой своей жизни храбрый воин по имени Ставр, «отступивший от Перуновых заповедей» – то есть, по сути, христианин, брат его погибшей любимой женщины Любавы.

Грядёт Христос на Русь, как Спаситель и создатель нового человека. Княгиня Ольга, крестившись в Константинополе, словно Благодатный огонь в сердце своём принесла! Вот уже и Ставр – воин как воин – умён, смел, ловок, как многие в княжеской дружине. Ан нет! Тот воин, да не тот. Он внутренне изменился, иначе оценивает события. В моменты гибельные, когда, по своему прежнему боевому опыту, ждёт князь предательства или трусости, он вдруг видит от Ставра полную преданность и поддержку. И это не от слепого языческого поклонения. Душа у воина так велит поступать, а в душе любовь велит так жить и умирать! Это совсем иное – христианское качество личности.

В минуту смертельной опасности сам князь вспоминает молитву, которой его научила крещёная бабушка – княгиня Ольга. А ещё князь Владимир «представил её скобскую церковь и дал обет, что воздвигнет такую же. И случилось чудо. Головня пыхнула и сгасла. Крики ворогов отдалились».

Очерк Григория Лазарева посвящен памятной дате – сто десять лет со дня рождения генерал-губернатора Восточной Сибири, графа Николая Муравьёва-Амурского. Первый вопрос, который задаёшь самому себе после прочтения: почему у нас их было так мало, светочей наших, строителей государства Российского? Или большего мы не заслужили перед Господом. Один подлинный государственник, православный генерал-губернатор в простой военной шинели на тьму «несознательного» народа, состоящего из тысяч чиновников-казнокрадов, сотен купцов, увлечённых махинациями с золотом, сотен полицейских чинов, погрязших в коррупции. Казалось, безнадёжное дело. Но усилий одного губернатора оказалось достаточно, чтобы за полтора десятка лет правления окончательно присоединить Дальний Восток к Российской империи. А как много удалось великому губернатору изменить в повседневной жизни этих регионов!

Вообще, история губернаторства Муравьева-Амурского самая поучительная история для последующих правителей России. Нам веками не удавалось решить до конца важнейшие задачи развития страны, потому что привилегированные слои населения, российское чиновничество всех рангов негласно считало естественным самое противоестественное положение: в любом важном для всего общества деле – обязательно обеспечить реализацию своих корыстных интересов. Ни один проект не проходил, если он предусматривал механизмы его защиты от злоупотреблений, то есть лишал возможности грабить казну. Автор материала Григорий Лазарев обращает на это внимание в очерке: «Муравьёв воздвиг заслон утечке намытого золота в Китай, и ратовал за создание единой государственной золотодобывающей компании, что обозлило не токмо иркутских чиновников, но и столичных сановников, привыкших к «сибирской мзде».

Остаётся гадать: почему не нашлось своего Муравьева-Кремлёвского в Кремле, чтобы унять аппетиты столичных корыстолюбцев-сановников? Это наша беда. Хроническая. К чести автора, Григория Лазарева, он её чувствует!

Больше века спустя, уже в конце советского периода, для наведения порядка в той же золотодобыче предложит объединить всех старателей знаменитый старатель, друг Владимира Высоцкого Вадим Туманов. Реакция чиновничества от Сибири до Москвы была точно такая же, то есть отрицательная, как на предложения губернатора Муравьева.

Эти примеры показывают, что, подлинным тормозом в развитии страны является наше неистребимое лукавство, когда мы закрываем глаза на особо опасные для общества схемы и условия для воровства и коррупции. Здесь мы обманываем сами себя и лицемерим. Ничего не получится, если мы не изменим своего отношения к этим важнейшим вопросам нашего бытия. Возможно, надо однажды ясно осознать, как мы нравственно запутались и как далеко отошли от православных основ духовной жизни. А для этого надо внимательнее вглядеться в повадки и капризы наших привилегированных слоёв населения, во все времена определяющих «физиономию», стиль жизни, нравственную атмосферу всего общества.

Много любопытных сведений дадут здесь «путевые воспоминания» Михаила Орфанова «Вояж сибирского купца». Встреченный в пути человек рассказывает автору: «Вы, батюшка, выходит, Сибири-то не знаете вовсе! Разве здесь есть что-нибудь невозможное для чиновника, раз только он хорош с начальством».

Чего только ни творили «православные» из числа чинуш, купцов и помещиков. И рабов держали и рабочий люд унижали, чтобы тешить свою гордыню. Безжалостная к простому человеку «азиатчина» (в самом отрицательном смысле) не изжита в нас до сих пор. Её всегда стараются тщательно маскировать, но внутреннего «дикаря» не спрячешь ни за какую «цивилизованность».  Можно, вслед за Достоевским, сказать, что дьявол с Богом в нас борется не только в сердце, но и в отношениях между людьми на работе и в семье.

Материал Александра Никифорова «Русское перо» о книге поэта Сергея Чепрова «Обронила птица перо» по одинаковому предмету переживаний – духовному состоянию русского человека, кажется продолжением воспоминаний Орфанова. Прочитав оба материала, хочется любым способом достучаться до сознания каждого своего соотечественника и постараться внушить ему: да ты еще самый человечный в мировом сообществе, но православный ресурс в тебе кончается. Его не пополнишь ничем, кроме сознательного решения круто изменить жизненные приоритеты, поставить в основу своих поступков совесть и желание спасти душу для вечной жизни!

Тебе не дано было Создателем сил укротить свою необузданную натуру, чтобы «по-европейски» жить умом, общими правилами, которые следует выполнять сознательно. Ты скроен Небом как двигатель, работающий на другом топливе. Твое русское сознание требует других мотиваций для продуктивной работы на общество.

Александр Никифоров в своей статье о поэте Сергее Чепрове пишет: «предельно точно передан русский простонародный характер – или всё, или ничего:

…Мы, похоже, другого замеса,

Если с криком «Была не была!»,

Исключая мозги из процесса,

Рвём отчаянно удила…

 

Так дальше жить нельзя! Безрассудно, «исключая мозги из процесса»; жить одним днём, между верой и прагматизмом, еще и увлекаясь потребительской стихией. Это верный путь потерять себя окончательно и как нация исчезнуть с лица Земли.

Закрывая журнал, благодарный читатель может уверенно сказать: духовная жизнь у нас не кончается. Если западные публицисты констатируют, что в общественных и гуманитарных науках, а тем более в литературе на вопросы о человеческом состоянии наложено негласное табу, то в России у творческих людей поиск духовного счастья и гармонии с самим собой и всем миром прекратиться не может. Это основной способ существования нашей души.