Игорь ВАРЛАМОВ. ОСМЫСЛИТЬ ВРЕМЯ. О книге стихов Марины Котовой «Сквозь вещий шум дубрав»

 

Игорь ВАРЛАМОВ

ОСМЫСЛИТЬ ВРЕМЯ

О книге стихов Марины Котовой «Сквозь вещий шум дубрав»

 

Поэтический сборник Марины Котовой «Сквозь вещий шум дубрав», как всякое издание, оставляет послевкусие: эти стихи горчат пряными травами русских широт. А ещё книга вызывает из памяти едва ли не тактильные ощущения – будто прикоснулся к бархату зелёного мха в сыром бору или к иголкам еловых лап, или к студёному роднику. Вещи, казалось бы, самые простые, изначальные, почти забытые в нашем урбанизированном мире. Что может быть безыскуснее глотка родниковой воды? Но вот этот самый глоток и возвращает тебя к истокам родовым, к традициям предков.

Поэзия Котовой в основе своей традиционна, повествовательна, напрочь лишена кричащих одежд. С самого начала автор берёт минорную ноту: сборник «Сквозь вещий шум дубрав» составляют стихотворения в большинстве своём элегические. Однако зачастую такое настроение переходит едва ли не в предапокалиптичное. Это то состояние, когда поэт, что называется, спиной чувствует уже начавшийся распад, неминуемое крушение мира, когда «не влагу облака несут, а кровь».

...Всё сдвинулось, горят костры кочевий.

Бегут, стреляют, подрывают, жгут.

Лениво ждут обильной пищи черви,

И тянет сладким смрадом новых смут...

 

Такого предощущения неминуемой беды, такого тонкого слуха лишены обыватели – все эти «зачумлённые», уткнувшиеся в новомодные гаджеты. И потому так экзистенциально одинок поэт, так обособлен его голос. Но к кому тогда этот голос обращён? В случае Марины Котовой – в первую очередь, к матери-природе. А ещё к Руси древней, языческой, к Ольге и Святославу, к былинным богатырям, чьи кости лежат «по золотым угорам». И, конечно, этот голос-молитва обращён к Спасу и Богородице, к святым заступникам Земли русской. Это молитва во спасение поруганной родины, молитва за нас, грешных её детей. За «чёрный люд», что спит «в электричке рабочей». За пьющего «до трупной синевы» соседа, пришедшего на заработки в столицу из далёкой мордовской деревни и «выпитого до донушка Москвой». Молитвенным словом и глубоким состраданием полны строки Котовой:

...Валясь на койку в логове убогом,

Рыдал он в голос, истово, взахлёб,

Не видя ни надежды, ни исхода.

О жизни конченной, истаявшей, как дым,

О чуждости своей огням и камню

И о жене, связавшейся с другим.

И о невыплаканном, тайном, самом главном...

 

Один из лейтмотивов сборника Котовой – тема фатального противостояния человека городу-исполину, равнодушному и жестокому. Этот современный, полный соблазнов мегаполис, где «растут ангары, церкви заслонив», где манекены в витринах – «и те нездешней злобой налиты», отторгает всё искреннее, непосредственное, живое. «Светило чёрное, слепящее Москва» явлена в образе едва ли не монстра, выдавливающего из людских «толп без лица и без голоса» все соки, превращая их в «человеческий жмых». Заданная монотонность депрессивных буден словно слышится в самой ритмике стихов.

...Дробно и торопко вставшие затемно

День провожают, сгоревший дотла,

Сквозь турникеты, металлоискатели

Покорно протискиваются тела.

В пасть Ярославского и Ленинградского,

В кассы сквозь мороси ртутную взвесь.

Только б до места скорее добраться,

Плюхнуться, шлёпнуться, тяжко осесть...

 

В поэтике Марины Котовой город вообще – помпезно-столичный ли, промышленно-провинциальный ли – зловещ. В том числе и её родной Дзержинск, опора отечественной химической индустрии, где «...заревами стыли / "Синтез", "Оргстекло", "Капролактам"...», представляется автору ни больше ни меньше как ад. И выход один – бегство из этого ада.

...В лес! На волю! В воскресенье рано

Поднимались. Розовел затон.

В лес! На волю! Не было нам храма.

Бор нам заменял и храм, и дом.

Там текло, сверкая, время Божье

Свежестью пронзительной, густой.

И была мне жизнь лесов дороже

Жизни душной, суетной, людской.

Выстрадано, выплакано мною:

Будет Русь стоять, и нам дышать, пока

Сердце бьётся чистое, лесное,

Выдыхая свет под облака.

 

Сами эти стихи будто напитаны озоном. И возносится к сводам небесным гимн лесу, реке, «косматым лугам», птичьим гнездовьям, звериным тропам. И в каждом четверостишье до предела насыщена авторская палитра.

...Тропу сквозь травы торит леший,

Уж, серебрясь, запястье обовьёт.

Лесные девы волосы расчешут,

Макая гребень в тёплый светлый мёд.

Как в старину, под скоком горностая

Ветвь покачнётся на дубу сыром.

Все семь небес, друг в друга прорастая,

Осыплют звёздным вызревшим зерном.

И будто кто платком взмахнёт шелковым –

То бабочка, покинувшая рай.

И будет пир, пусть не горой, но горы

Придвинутся к реке, налитой всклянь...

 

С помощью стихотворчества Марина Котова пытается осмыслить время. В её лирике словно лучом высвечиваются и наше тревожное настоящее, и недавнее прошлое, что «...страшней / Самых страшных войн и революций», в котором «смерть вождей, закат большой державы», эйфория от свалившейся на голову свободы, духовные метания и поиски истинной веры. Но больше всего автора манит прошлое – глубинное, изначально-древнее. Ведь оно уводит туда, где из руин восстают русские грозные детинцы и светлые храмы.

Что ищем мы в старинных городах?

Каких открытий ждём, какого знанья,

Тщась уловить, как истину в словах,

Руси начальной тихое дыханье?..

...

Зачем мы обращаем время вспять?

Из любопытства? Или из желанья

Хотя бы славой предков оправдать

Убогое свое существованье?

Или под тяжким гнётом перемен,

Слабея под бурунами напастей,

Набраться сил хотим у древних стен,

Где русские князья стояли насмерть.

 

Седая древность величественна и молчалива. И автор старается снять с неё покровы забвения. Как будто ещё надеется, что это поможет развязать многие узлы нашего сегодняшнего бытия и осторожно нащупать верную тропу в день завтрашний.