Илья КРИШТУЛ 
Илья КРИШТУЛ
И КАЖЕТСЯ – ТАК БУДЕТ ВЕЧНО...
* * *
В Гаспре, в чебуречной с видом на Ай-Петри,
Мы погружались в вечность в алкогольном ветре,
Мы погружались в счастье, в пахучий крымский рай,
И было нам от «Здравствуй» полшага до «Прощай».
Ах, этот ветер Крыма,
Вкус терпкого вина
И местного розлива
Татарочка Зайна…
А потом спускались горным серпантином,
На волнах катались, плавали к дельфинам…
И девушки нагие, и манящий смех,
И слова чудные, зовущие на грех…
Ах, эти волны Крыма,
Ах, ласковый их плен…
Ах, глаза-заливы
Хохлушечки Ирэн…
И с кем-то мы сбежали, и любовь навек,
И жареной кефали нам сунул пьяный грек,
А мы стремились в горы, к подножию трёх скал,
Где можжевельник шторы за нами опускал…
Ах, эти горы Крыма,
Из облака вуаль…
И не узнать уж имя
Той девушки… А жаль…
И время расставаться, и воздух так дрожит,
Я не люблю прощаться и не храню обид…
До встречи, но не скорой – когда вернусь сюда,
До встречи той, которой не будет никогда…
Ах, этот воздух Крыма,
Ах, ласки в темноте…
Слова любви из дыма –
Тают в высоте…
Под старым кипарисом вечное кино,
Женские капризы – прокисшее вино…
Полынью отдавали слёзы на щеках,
И таяли печали в лавандовых полях.
Ах, лаванда Крыма,
Ах, полынь степей…
Увы, неизлечима
Любовь – чума людей…
Но манят ярким светом московские огни,
Я допиваю лето, я проживаю дни…
Я не увижу завтра балет случайных встреч,
Я допиваю Ялту, я проживаю Керчь.
Ах, эти встречи Крыма,
Среди ночных огней…
Время вас покрыло
Лоскутками дней…
До встречи, полуостров, божественный приют,
Корабельный остов у мыса Тарханкут
И москвичка Тома, девушка-аид,
Увидеться нам снова судьба не разрешит…
До встречи, полуостров, люби и веселись,
Нос самолёта острый уже стремится ввысь…
Раскинулась под крыльями чудная страна,
Где девушка без имени, конечно, ждёт меня…
Ах, девушки из Крыма,
Ах, Тома, ах, Зайна…
Прощайте и счастливо!
Я выпил вас до дна…
До донышка, до донца, до первого луча
Розового солнца у старого ручья.
Я вместе с этим солнцем лечу в свои края…
Оно назад вернётся, а я… А я? А я…
* * *
Не знаю, что мне суждено –
Жизнь жалит осами
И путь мой выстлан уж давно,
Увы, не розами.
Приют последний я видал,
С чёрной оградою…
Молюсь Тебе, чтоб он не стал
Моей наградою.
Молюсь Тебе – не жить в тоске,
Как нищий пьяница…
Молю Тебя, чтоб было с кем
Просто состариться.
И чтоб наградой мне была
За жала осовы
Лишь та, которая ушла –
Светловолосая…
Чтоб мог бродить я по росе
С той, кто мне нравится,
И с ней прийти туда, где все
Пути кончаются.
И где живые образа гуляют в вечности,
Я буду лишь смотреть в глаза – до бесконечности…
ЧЁРНОЕ МОРЕ
Когда так много позади
всего, в особенности – горя,
поддержки чьей-нибудь не жди,
сядь в поезд, высадись у моря.
Иосиф Бродский
Если от боли некуда деться,
если несчастий богат урожай,
есть старое средство, верное средство –
на Чёрное море, бросив всё, поезжай.
И если печали тебя затерзали,
вспомни, дружище, эти стихи –
Чёрное море смоет печали,
Чёрное море отпустит грехи,
коли грешил, а Господь не прощает…
Наверное, много грехов за тобой,
но Чёрное море всем помогает,
Чёрное море с белой душой.
И если не знаешь лекарств от лишений
или сомненья тебя теребят –
Чёрное море примет сомненья,
Чёрное море утешит тебя.
А коли беда, словно битая кляча,
бредёт по следу прошедшей беды,
Чёрное море от бед тебя спрячет,
Чёрное море их смоет следы.
И если разлука серою птицей
пролетела по небу и по судьбе –
у Чёрного моря лучше проститься –
разлука растает в синей воде.
Так, помни, дружище, в печали и в горе,
строки надёжные, будто гранит:
Чёрное море, Чёрное море,
Чёрное море – спасёт, сохранит!
* * *
Осень не время печалей…
Освободившись от пут,
Листья с деревьев слетали,
Падали в маленький пруд.
Осень не время для грусти,
Загремела симфония крыш!
Эта музыка небо опустит
На Вену, Москву и Париж.
Осень не время печалей,
Печали уносят ветра…
Мне сказку вчера рассказали,
А она улетела с утра.
Но я видел – жёлтые краски
Упали на Бутовский лес…
Там остался корабль из сказки,
Замер над ним Южный Крест.
Что мне делать, корабль, с тобою?
Южный Крест не из наших широт…
Может, сказка вернётся весною
И с собою вас заберёт?
За меня ей замолвите слово,
Я ночью в трюм проберусь,
Потрогаю пальцами волны,
А осень придёт – возвращусь.
Возвращусь под упавшее небо,
В Москву возвращусь и в Париж…
Даже в Вену, в которой я не был,
Возвращусь под симфонию крыш…
ИЗ НЕНАПИСАННОЙ ПОЭМЫ
…Во тьме исчезли даже звёзды,
оставив свой узор на льду…
На деревах пустые гнёзда
чернеют в брошенном саду.
И забросала в окна порош
ночная королева мглы,
и ветер, её верный сторож,
уже проверил все углы…
А ночь, как старая подруга,
скрипит уныло о своём,
и штор задёрнутых кольчуга
не защитит нас от неё.
…………………………………...................
…Когда ж заря? Ночь не уходит,
вина осталось на глоток
и сонный гость сквозь шторы смотрит –
не загорелся ли восток…
Тот гость уж проклял всё на свете –
хозяев, зиму, ночь, метель…
Он лишь мечтает на рассвете
уехать поскорей отсель.
Зимой длинны в России ночи
и сумрак царствует в снегах,
темны река, поля и рощи
и отраженья в зеркалах…
И кажется – так будет вечно,
покой снегов и шум ветров,
и кто-то говорит беспечно
о бренности земных оков,
о суете, противной миру,
о несменяемости лет,
что хватит уж беситься с жиру,
что нам не нужен солнца свет…
«Зачем нам утро? Мало смысла
в часах, висящих на стене…
В названьях дней, в порядке чисел,
в мечтаньях тщетных о весне…».
………………………………………................
...Но вот вдали – полоска света,
чуть забелели небеса,
и птица прокричала где-то,
и крик её уплыл в леса…
Снег перестал стучаться в окна,
деревья превратились в сад,
а не в причудливых животных,
имеющих десятки лап,
и прояснились очертанья
тяжёлых зимних облаков,
и вновь законы мирозданья
попрали речи чудаков.
И солнце! Солнце, сквозь завеси
всех снежно-облачных преград,
пробилось, осветив залесье
и грусть кладбищенских оград…
……………………………………….
…А как чудесно зимним утром,
последних проводив гостей,
взять книжку чьих-то мыслей мудрых
и вместе с ней залечь в постель,
и нежиться, сны отгоняя,
в приятной полудремоте,
в которой снегом засыпает
тропинки от мечты к мечте…
И пусть за окнами утреет,
пусть снег искрится, взор дразня,
кого-то искры те согреют…
Так царствуй, утро веснодня!
* * *
Ты уходила. Ты шумно собиралась.
Тревожно ныл расстроенный рояль.
Моя печаль негромко рассмеялась,
Моя тоска поправила вуаль.
Ты уходила, оставляя запах
Своих духов, навязчивый, как боль.
И мой рояль на деревянных лапах
Присел под стон фальшивой ноты «соль».
Двенадцать лет продлилось наважденье,
Двенадцать зим промчались стаей птиц…
Двенадцать раз звала на день рожденья
Своих подруг с глазами злых волчиц.
Двенадцать вёсен, жёлтых листопадов,
Измен двенадцать, все под Новый год…
Я не считал восходов и закатов,
Я лишь шептал: «Ещё один восход…».
И вот я жду стук хлопающей двери –
Я раньше ждал так звук твоих шагов…
И в предвкушенье сладостной потери
Я погрузился в море своих снов.
Я там, во снах, с принцессой пил «Мартини»,
Я там, во снах, забыл про твою ложь…
Но сны ушли. Сквозняк поёт в квартире,
И мне он спел, что ты ещё придёшь.
Придёшь с сиренью, с запахом вокзала,
С подругами с глазами злых волчиц…
Моя тоска набросит покрывало,
Чтобы не видеть надоевших лиц…
Печаль ко мне на плечи заберётся,
«Давно живу – на ухо мне шепнёт. –
Всё, что уйдёт, когда-нибудь вернётся,
Всё, что вернётся, всё равно уйдёт…».
Она права, моя печаль-старуха,
Всё возвращается и всё уходит вновь…
Судьба-беда, судьба моя – проруха,
Судьба-потеря с играми в любовь…
* * *
Я бы с удовольствием отсюда уехал,
Жил бы в Европе или лучше на островах,
И просыпался б от женского смеха,
От голосов на чужих языках…
Иногда болел бы душевной болезнью,
Как на Руси называли запой,
И вспоминал бы, как его – железный? –
Занавес. Или какой-то другой…
Я б не страдал без могил и берёзок,
К тому же берёзки можно купить,
Туда привезти, посадить. Стол из досок
На радость туземцам во дворе сколотить…
Взять самовар в лавке у наших,
Возложить перед ним перо и тетрадь,
И пересоленный суп черепаший
Деревянными ложками из миски хлебать…
А потом, отрыгнув, записывать рифмы –
«Россия – косые» и «Русь – я вернусь»,
И размышлять, какие мы скифы
И откуда у хлопца испанская грусть…
Я бы с удовольствием отсюда уехал,
Поселился б в Европе или на островах,
И просыпался б от громкого смеха
Смуглых охотников на черепах…
Мне бы не снились родные могилки,
Только б я думал, встав поутру:
«Вот интересно, а пуля в затылке
Застрянет, если ствол приставить ко рту?».
СПИТАК
Это был декабрь, и декабрь был мёрзлым,
И сыну куртку тёплую одела Арегназ…
Она его увидела через неделю, мёртвым,
Без курточки, которая была ему как раз.
Это был декабрь. Безмолвным серым утром
Закричало эхо далеко в горах,
И за бесконечно долгую минуту
Красивый белый город превратился в прах.
Это был декабрь, и декабрь был длинным –
Семь дней, а дальше вечность для мёртвых и живых…
Кто ты, всемогущий, что скалы с места сдвинул?
Зачем ты, всемогущий, наземь бросил их?
Это было в среду. Без двадцати двенадцать
«Барев дзез» сказал мне армянский друг Андро.
Он набрал мой номер, чтоб навсегда прерваться,
Он набрал мой номер за две секунды до.
Это было в среду. Ещё вчера живые,
Ещё вчера дышали, ходили по земле…
Их рты забиты пылью. Крики их – немые,
Их слышат только ангелы из ангельских полей.
Это был декабрь. Гробы на перекрёстках
Солдаты раздавали под горячий чай.
В гробах этих, как будто в похоронных лодках,
Твои, Хаястан, дети уплывали в рай.
Это был декабрь… Время не осушит
Реки слёз в морщинах серого лица…
Проклятый декабрь разорвал нам души,
Проклятый декабрь разорвал сердца.
Это был декабрь… В его седых руинах
Погребены надежды милых и родных,
Милосердных сердцем, молодых, безвинных…
Боже! Там, за пятым небом, посмотри на них!
Это был декабрь. Это было в среду…