Валерий СКРИПКО. ИДТИ НАВСТРЕЧУ. О повести Андрея Тимофеева «Навстречу» (журнал «День литературы», №3-2018)

 

Валерий СКРИПКО

ИДТИ НАВСТРЕЧУ

О повести Андрея Тимофеева «Навстречу» (журнал «День литературы», №3-2018)

 

За молодых и талантливых людей болеешь. Хочется, чтобы у них обязательно получилось быть счастливыми…

Так примерно я рассуждал, читая повесть Андрея Тимофеева «Навстречу». Особенно внимательно вчитывался в те фрагменты, где герой повести Алексей соприкасается с православной верой, посещает церковь. И тому была своя причина. Накануне, в том же третьем номере журнала «День литературы» за 2018 год, я прочёл статью писателя Романа Сенчина «Время врываться», где автор утверждал, что проза Андрея Тимофеева «органично православна». Насколько органично – это еще предстояло понять и почувствовать. Да, церковь всё время рядом, где живёт и учится герой повести –молодой человек по имени Алексей… Церковь знакома ему с детства… По бабушкиному сборнику молитв отрок Алексей пытается молиться. Это еще внешний обряд, от которого молодой человек ждёт исполнения своих желаний, ждёт утешения. А потом будет и сама церковь, как новый, ни на что не похожий мир.

 А в церкви он испытает первое потрясение. Посетив её после смерти любимой девушки, после долгих размышлений о загадочной неопределённости своей молодой жизни, Алексей вдруг стал чувствовать присутствие «Его» – то есть высшего неземного существа. Правильно делает автор, не называя Его имени.  Потому что Алексей пока не может осознать и объяснить всем нам, с КЕМ он имеет дело. Он, конечно, думает, что это сам Бог. Но почему-то вместо лёгкого дуновения духовной благодати «неожиданный животный страх прошиб героя насквозь так, что он не мог вынести ни секунды и бросился прочь».

Какая сверхъестественная сила так напугала Алексея – остаётся только догадываться. Но лучше не гадать, а познакомиться с мудрыми советами святых отцов. В далёкие первые века утверждения христианства, они объясняли, как отличить действие светлых ангелов от демонов зла. Преподобный Варсануфий Великий в своём «Руководстве к духовной жизни» предупреждал: «помыслы от демонов прежде всего бывают исполнены смущения и печали». И наоборот, «духовная в сердце теплота – есть плод чувства к Богу и всему Божественному».

Это же подчёркивал и святитель Игнатий Брянчанинов: «явление Святых духов не производит смущение в душе».

Отцов церкви не раз и не два посещали удивительные видения, но они умели различать сущность пославшего видение: если оставался неприятный осадок тревоги или страха – этот «визит» был дело рук демонов.

В свете всего сказанного можно прийти к выводу, что «животный страх» героя повести «Навстречу» – это испытание тех же самых «тёмных сил». Жизненно необходимо святоотеческое знание об этом. Особенно для тех, кто только начинает знакомиться с церковной жизнью. Вокруг – нескончаемый бал сатаны. Православному бояться его «участников» не надо. Он защищён крестом и Божественной волей своего Спасителя. Он защищён Церковью, где всё – Благодать. Надо только не поддаваться на бесовское искушение.

«Бремя моё легко», – говорит Христос в Новом Завете. В горнице на Сионской горе собирались первые христиане, продавшие свои имения, оставившие своих родных, и самого главного своего «погонщика с кнутом», свою мучительницу – гордыню. Оттого и «бремя было легко», что прежних суетных земных увлечений не осталось, страсти к ним развеяло как дым. Но Божественная Истина не даётся одному. Она познаётся только в христианской общине, то есть она соборна – утверждал великий философ-славянофил Алексей Хомяков. Надо духовно слиться с ней.

Скорее всего, Алексей даже обижен на силы, управляющее этим миром, за то, что его судьба начинается с гибели чудесной девушки. Кому не дано стать верующим, тот после подобных потрясений перестаёт доверять жизни окончательно. Алексею будет дано Божье благословение пережить первые испытание – уныние и скорбь, и открыть душу для веры. Но далеко не сразу. Он скользит взглядом по убранству церкви, где идёт «утомительная служба». Конечно утомительна, потому что он «не включён» в неё, духовно далёк от неё.

Только подлинными страданиями героя можно объяснить жалость Божью к нему. Весной ему было откровение: он словно проснулся, увидев в ветвях застрявший воздушный шарик! Это был обнадёживающий знак: очнись, поверь… Но душа еще не готова к вере. Всем своим настроем она еще в жестоком плену земных страстей. Алексей боится своих страшных мыслей о смерти… Церковь пока не может его излечить. Он еще не научился её слышать и чувствовать, не умеет находить с ней взаимную гармонию душевного покоя. Герой повести озирает церковные стены, иконы, а взгляд замутнён ужасом перед неизбежной смертью и погружает во мрак саму церковь…

 Пока он остро реагирует только на то, что напоминает ему о его страданиях.

 Но всё же «испытание страхом» Алексей прошёл успешно. Душа проснулась, восстала, вырвалась из плена эгоистической стихии. Он вдруг осознал, что «во всём на свете виноват».

Когда-то у литераторов было в ходу слово «исподволь». Впору применить его сейчас для описания духовного процесса, который начинается в молодом человеке. Примерно так – исподволь – начинает действовать сама церковь на своего будущего прихожанина. Все смутные тревоги отгоняет от сердца простая и мудрая мысль: да, ты виноват, что влюбился в другую девушку потому, что она напоминает тебе про погибшую.

Может быть, надо было не жить прошлым, а сразу попытаться понять, что за человек перед тобой? Что его мучает? Ей нужна в мужчине твёрдая опора, потому что она серьёзно больна. Найти отраду и духовную силу жить в православной вере ей, возможно, не даёт какая-то глубоко спрятанная обида на Бога за то, что в самые взлётные и яркие годы молодости она вынуждена бороться с болезнью. Хочешь помочь любимой – всё это надо в любимой расшифровывать и прочитывать.

Православие учит наблюдательности. Воцерковленный человек начинает пытливо всматриваться в других людей, как это делал писатель Фёдор Михайлович Достоевский. Если переосмыслить известную поговорку и «поскрести» обычного верующего русского, то найдёшь в нём не только «татарина» по характеру, но и «достоевского» по душевному складу и всемирной отзывчивости.

Подруга Женя осторожно говорит Алексею, что хочет исповедоваться. В ответ возможен взрыв откровенности, полное раскрытие души навстречу. Но Божественная воля останавливает порыв героя повести, внушает ему мысль – порвать отношения и окончательно расстаться с ней. Алексей чувствует эту помощь, словно кто-то всевидящий внушает ему действовать совсем не так, как он хотел вначале. Что-то неизмеримо более важное, чем его любовная страсть, заставляет его переступить через себя, покориться этой высшей воле. Может, это сигнал, что никакого союза у двух молодых людей не получится.

По крайней мере, обычного, мирского «как у всех». Если уж суждено им быть вместе, то после того, как они «укротят» себя смирением, научатся сопереживать друг другу.

У героя повести продолжается духовное движение к вере… Автор описывает этот процесс несколькими вполне убедительными штрихами. Церковь вдруг расширилась. Ранее «утомительная служба» превратилась в «удивительную». «А когда свет опять включили, такая радость вдруг пролилась на меня». Герой почувствовал, что нет ни боли, ни метаний, хотелось запеть вместе со всеми, чтобы его голос остался здесь среди церковных стен, среди икон.

Читателю, чтобы глубже понять эти чувства героя повести, советую в качестве паломника посетить Иерусалим, а там – кувуклию Храма Гроба Господня, куда каждый год сходит Благодатный огонь. Он бы сам, как я несколько лет назад, замирая от новизны ощущений, убедился, что на месте Вознесения Иисуса Христа даже самого времени нет! Его нет физически! Тебе всё равно, какой сейчас год, век, эра! Если бы по выходу из кувуклии меня встретили римские воины первого века из охраны Понтия Пилата – я бы нисколько не удивился.

Герой повести точно знает, что Бог не только останется в церкви, но и пойдёт за ним. Пока Бог с ним, Алексей остро чувствует, как больно людям, которые идут мимо в похоронной процессии. Он чувствует «странное умиротворение вечности».

Человек, посетивший место Воскрешения нашего Спасителя, может быть, глубже поймёт, что вкладывает писатель Тимофеев в эти слова. Такое же умиротворение вечностью, как в церкви Христовой, испытываешь возле заветной каменной плиты, откуда Воскресший Господь наш воспарил в Небеса. Ты понимаешь, что ты дома, и никуда идти больше не надо… Душе хочется «истаять» среди этих стен, раствориться…  

Героя повести, человека современного, конечно, никто не учил, что умиротворение и благодать Божию надо всё время поддерживать неусыпным вниманием к своему духовному состоянию, участием в церковных таинствах.

Но герой не был бдительным. Повесть заканчивается тем, что Алексея опять охватило беспокойство. «Я больше не ощущал Бога рядом... Во мне осталась память о случившемся, но может ради этой памяти теперь и стоило жить.

Нет, церковь – не общество «Мемориал»: «вспоминать о вере – всё равно, что в холодную погоду пытаться согреться памятью о тепле вчерашнего костра. Церковь – живое сообщество вокруг Живого Бога, с которым надо быть в самом плотном общении, как с Царствием Небесным, которое внутри нас есть!

Это утверждаю не я, а молитвенники Святой Горы. Монахи Афона бдительно стерегли в себе добытую Благодать. Превыше всего ценили они то, что создавалось долгими молитвами и бдением!

Обычный прихожанин, конечно, не совершает монашеских молитвенных подвигов, не ведёт строгой аскетической жизни, но его работа над собой по своему содержанию – та же: побеждать в себе все земные «хронические болезни» греховных навыков!  

Андрей Тимофеев в своей повести порой проявляет максимализм, свойственный молодости. Он пишет: «я не знал тогда, что духовная жизнь – это дикая боль в душе, страдание каждый день, преодоление этого жгучего страдания».

Есть десятки книг воцерковленных христиан и святых отцов, где утверждается совсем обратное: вера даёт непроходящую радость духовного мира в себе.

Святитель Феофан Затворник был уверен, что верующему «нужен покой духа, истекающий от совершенной уверенности в том, что Бог, коему он предал труды свои и дела, всё благоустроит наилучшим образом к истинному и вечному благу. Это есть отсечение злой и съедающей душу и тело многозаботливости, которая не даёт покоя человеку, коль скоро он берёт свою участь на своё попечение, мятёт его то сомнениями, то страхом и опасениями».

Святитель Феофан Затворник уверен, что успокоенный в Боге уже не страдает так, ибо «отсёк злую страсть тем, что не сам собою правит своему участию, а предал себя Богу».

По герою повести – семнадцатилетнему Алексею – видно, в каком он «разобранном» состоянии. Он даже «не правит сам собою». «Многозаботливость» и гордость пока правят им безраздельно. Герой только начал пытаться порвать тугой узел греховных навыков!

Большинство сверстников и старших сограждан с достатком сейчас изнывает от желания жить комфортно. Эта активная масса, как ужасный мыслящий разум величиной с планету Солярис Станислава Лема, затягивает в свой бурлящий океан все нестойкие и растерянные души молодых людей России.

Подруга Женя жаждет видеть в своём избраннике «внутреннюю опору, на которой всё держится». Ей нужно прислониться к человеку с сильной позицией. На этом месте мысль читателя теряется в раздумьях: сильная позиция может быть и у заведомого карьериста, к которыму её мягкий и впечатлительный друг Алексей явно не относится. Выбор – за женским сердцем и чутьём. Если уже созревшей для супружества девушке нужна помощь в жизни, в лечении – здесь и сейчас, то, возможно, она выберет другого друга, имеющего возможность всё дать здесь и сейчас. По этому пути идёт очень много молодых дам!

Но эта «выгода» временная. Союз без духовной составляющей быстро превратится в трагедию супружеских измен, кухонных конфликтов и полного отчуждения.

Андрей, вспомнив слова Жени о необходимости «сильной позиции», вдруг сделал удивительное открытие, что у него есть вера и что на самом деле он «гораздо сильнее всех этих людей за окном». Прекрасные мысли!

Повесть Андрея Тимофеева «Навстречу» имеет в своём названии подтекст: идите навстречу полнокровной духовной жизни, которую даёт Вера.