Александр ЛЕОНИДОВ (Филиппов). ЛИБЕРАЛЫ: МЕЧТА И ДИАГНОЗ. Полемические заметки

 

Александр ЛЕОНИДОВ (Филиппов)

ЛИБЕРАЛЫ: МЕЧТА И ДИАГНОЗ

Полемические заметки

 

Социолог Игорь Эйдман рассуждает о своем видении острых различий в современном российском обществе. Из всей своей обширной исследовательской практики он сделал такие выводы: «Страна расколота. Существует, по крайней мере, три разных России, имеющих различные ценности и цели и мало пересекающихся между собой». Одна Россия – во всех смыслах плохая. Другая – хороша во всех отношениях. А третья – даже не то, чтобы плохая, но состоит из жалких недоумков. На них и ругаться-то неудобно – грех смеяться над Богом обиженными…

Россия-1, по словам автора[1] – это страна привилегированных, богатых и приближенных к власти людей. Их численность не превышает 1%, но им принадлежат три четверти национальных богатств страны.

Россия-2 – страна «русских европейцев», которые в основном живут в крупных городах. «Ее население – примерно 12% россиян, которым важно ощущать себя людьми западной культуры. Это, скорее всего, во многом те же люди, что и признающие Крым не нашим (10%), а права отдельного человека стоящими выше интересов государства (13%).

Очень интересно, что человек, причисляющий себя к учёным и интеллектуалам, пыжащийся всех «задавить интеллектом» Игорь Эйдман не знаком с логикой даже на уровне школьного курса. Логика как-то миновала этого человека, не опалив его коры головного мозга! Давайте вчитаемся, как забавно он рассуждает, что чёрное – белое:

«… те же люди, что и признающие Крым не нашим (10%), а права отдельного человека стоящими выше интересов государства (13%)».

Признать Крым украинским вопреки воле его населения, воле его жителей – это однозначно и радикально поставить права формально существующего государства выше прав отдельного человека. В одном предложении это сочетается с приоритетом отдельного человека над интересами государства!

Когда такие вещи пишут через запятую, то встаёт вопрос о вменяемости автора. Но он, скорее всего, просто ослеплён ненавистью к России, которая в его мирке – единственное государство. Он забыл, что Украина – как бы тоже государство… Государство, которое объявило на самом официальном из возможных уровней принцип нелегитимности референдумов, народных голосований, волеизъявлений, которые суть есть ничто по сравнению с феодальным принципом «легитимности» эпохи Венского Конгресса!

Далее Эйдман указывает, что «близок к этим цифрам и процент респондентов, показывающих свою приверженность европейским ценностям при ответах на другие важные вопросы (в реальности их несколько больше, не все решаются сейчас демонстрировать свое диссидентство)». Очень страшно, то есть. Ассанжу в Лондоне не страшно, Олесю Бузине перед пистолетом киллеров не страшно, гениальному Бобби Фишеру, бегавшему от убийц из США по всему миру – тоже страшно не было. Страшно жить только в РФ. Больше нигде…

Записав 12% городских постиндустриальных паразитов в соль земли, Эйдман переходит к глупому большинству страны, в которой имеет несчастье жить: основная масса россиян, по мнению Эйдмана, проживает в России-3. Ее жители не обладают привилегиями и неевропеизированы.

Это и есть то несчастное, жалкое большинство, которому не дала судьба ни ума, ни денег:

«Эти люди живут во многом по традиционному, мало меняющемуся на протяжении веков российскому «адату». По нему весь мир делится на «своих» и «чужих». Хороший, правильный хозяин: муж в семье, барин в поместье, офицер в армии, царь в государстве – должен быть строг до жестокости. Его задача – не только защищать от «чужих», но и наказывать зарвавшихся «своих», включая собственное окружение. Россияне традиционно готовы терпеть лишения и тяготы, налагаемые на них жестокими правителями, взамен на удовольствие лицезреть, как с лобного места катятся боярские головы. Главный внутренний враг для «глубинного народа» не либералы и оппозиционеры, а собственное зарвавшееся начальство...» – отмечает автор.

Понимая, что осуждает Эйдман, нетрудно вычислить и его идеал, который светит ему во мраке российской действительности.

Эйдман считает, что мир не делится на своих и чужих. Он то ли состоит из одних чужих, то ли из одних своих.

В обоих случаях нет смысла Эйдману беспокоиться по поводу Освенцима или Бабьего Яра: если все чужие, то и хрен с ними, а если все свои – то и гитлеровцы свои, чего их бояться?

«Хороший, правильный хозяин» в семье, в армии, в государстве – должен быть нестрог до размазни. А чего ему не быть размазнёй, когда у него нет не только задачи защищать от «чужих», но и наказывать зарвавшихся «своих» тоже нет задачи! Пусть чужие приходят, когда хотят, и делают, что хотят, да и свои пусть тоже делают, что хотят – хорошему, правильному хозяину это всё пофиг. Сколько просуществует семья, армия, государство с таким «хорошим, правильным хозяином» – Эйдман не уточняет, но мы и без него понимаем, что долго мучиться оно не будет.

Далее, социальным идеалом Эйдмана выступает неприкосновенность «собственного окружения» лидера государства. Что бы ни вытворяли фавориты – головы их требовать не смей! Безнаказанность титулованных преступников – это, видимо, и есть «европейская ценность» для Эйдмана. И в этом с ним солидарна «Великая Хартия Вольности» английского дворянства, запретившая королю защищать народ от баронов. Так что корни – глубокие…

Идеальные, нетрадиционные россияне не должны быть готовы терпеть никаких лишений и тягот, чуть заболело где – сразу заказывать эвтаназию. Зачем жить, если в магазин сосисок не подвезли?!

Главным же внутренним врагом для «глубинного народа» в идеальном государстве Эйдмана являются либералы и оппозиционеры, а вовсе не собственное зарвавшееся начальство.

Таково желанное общественное устройство, которого жаждут Эйдман и 12% его городских паразитов. Но в реальности, конечно, всё не так, о чём социолог и сетует, посыпая голову пеплом:

«Цель России-1 – стабильность системы, Россия-2 желает перейти к европейским политическим и правовым стандартам, а Россия-3, прежде всего, озабочена проблемой социальной справедливости».

Поскольку автор с логикой не дружит самым решительным и радикальным образом, то он и не понимает, что снова одним предложением противопоставил стабильность системы и социальную справедливость «европейским политическим и правовым стандартам».

И получается, что эти вожделенные стандарты – в нестабильности и несправедливости. То есть пока что-то справедливо или хотя бы просто устойчиво – это не Европа. Вот когда беззаконие и распад там восторжествуют – тогда туда Европа и придёт, не раньше…

 

* * *

Размышления Эйдмана – не просто бред сивой кобылы, как может показаться на первый взгляд. Если мы вывернем логику наизнанку, как это делали персонажи Оруэлла (с их «мир» – война, «изобилие» – голод и т.п.), мы сразу обнаружим, что антилогика у Эйдмана есть. Он ведь неспроста превозносит до небес прослойку городских «креаклов», тусовщиков, голубей, разжиревших на социальной помойке. Этих помойных голубей он противопоставляет как полезным птицам, так и хищным ястребам. Голубь на современной помойке – классический паразит: он не растительноядный, как лесная горлинка, и не плотоядный, как коршун.

Два главных качества городского помойного голубя – лень и миролюбие. К ним добавим такие очевидные черты, как неразборчивая всеядность помойника, связанная с образом жизни, тупость, доходящая до гомерических величин, полная зависимость от помойки-кормилицы.

Паразит обладает своим, перевёрнутым мышлением, одинаково враждебным и к угрозам среды, и к тем, кто пытается мобилизовать его против этих угроз. Паразит говорит своё «фи» как фашистам, так и тем, кто пытается мобилизовать его в армию против фашистов. Паразит ненавидит и тяготы труда и тяготы воинской службы. Ведь он – поскольку паразит – не производит и не защищает своих средств к существованию. Они достаются ему в готовом виде, отчего он, презирая рабочих и служащих, считает себя вершиной пищевой цепи и вершиной цивилизации.

Всё это продолжается лишь до тех пор, пока бомжи не отловят ленивого голубя и не сварят: но помойный голубь, утративший и стыд, и страх, и птичьи навыки на помойке, этого понять не в силах.

 

* * *

Эйдман – зеркало хипстерского паразитизма, как был Лев Толстой «зеркалом русской революции». Мы не зря потратили время, разбирая его, с виду бредовые, записки.

Перед нами живой и чуткий компас устойчивых настроений того майданно-паразитического городского сброда, который убеждён, что весь мир существует лишь для «качественного обслуживания» «его величества».

Хуже того!

Майданный сброд верит, что весь мир тоже прекрасно осознаёт их сверхценность, и одержим единственной страстью, одной лишь думы властью – как бы ему, миру, наиболее качественно обслуживать этот сброд?

Это нерушимая и фанатичная вера помойной крысы в то, что мосты и дороги, вокзалы и порты, города и люди созданы для производства питающего крыс мусора. И в качестве технического придатка к помойке.

– А зачем иначе они нужны? – удивится крыса, если вы выразите сомнение в её символе веры. – Должны же они понимать, что их жизнь станет совершенно бессмысленной без производства питающего меня мусора!

 

 

---

[1]https://fn-volga.ru/news/view/id/102084