Николай КОНОВСКОЙ. СВЕТ, РАЗДВИГАЮЩИЙ ТЬМУ. Стихи

 

Николай КОНОВСКОЙ

СВЕТ, РАЗДВИГАЮЩИЙ ТЬМУ

 

СТАРЫЙ ДОМ
Как вещий знак, до времени сокрытый,
Со дна души, что под житейским льдом, –
Всплывёт во сне тревожном позабытый,
Полузабытый деревенский дом.

Он ждёт, скорбит и состраданья жаждет,
Стоит, как зрак за пеленой дождя,
Знакомый мне – до половицы каждой
Рассохшейся, до каждого гвоздя…

 

НАД РАВНИНОЙ ДУБЫ
Весь табун на дыбы! –
Разметав смолезвонные гривы,
Над равниной дубы
Тёмной бурей возносятся криво.

Вечереет. Гроза
Приближается свежестью острой.
И трепещут глаза,
И вдыхают зелёные ноздри.

На отшибе земли
Из сгущённого мрака и гула
Чем-то беглым вдали
Через весь небосвод полоснуло…

Ливнем рушится высь,
Обращённая в блеск и дрожанье…
Озарись
Безысходностью этого ржанья!

 

НА ВЫСОКОМ ОДРЕ СЕНОВАЛА
Вспыхнув, снова погас огонёк на другом берегу.
Утоленье, забвенье – в пшеничном влажнеющем звоне.
И, недвижно белея во мраке на дальнем лугу,
Одиноко-безмолвно пасутся, стреножены, кони.

Завтра снова косить, и сушить, и сбирать, и полоть –
Утомилась душа, и река двигать воды устала.
И, тревожно-тяжка, отдыхает горящая плоть
На высоком, пахучем, безгрешном одре сеновала.

Тусклым беглым огнём рассекая тяжёлую высь,
На живое мгновенье зарница блеснёт огневая, –
И, Вселенной страшась, дерзновенно смиряется мысль,
Из глубин бытия до горящей звезды доставая.

 

ЗАКАТ
Блеск тиховейный, тихозвонный…
И лай собак.
Уж вечереющий, бездонный, –
Густеет мрак.

День приближающийся Судный.
Храм без креста…
Заброшены и малолюдны
Сии места.

Тишь над глухой равниной водной.
Бор – сквозь туман.
Слеп, наземь молоньею чёрной
Спадает вран.

…Иль ветром сумрачным на лире
Незримый свет
Поёт?.. А если в этом мире 
Спасенья нет?

Дух, возрастающий над тленьем,
И прах, и мощь.
Приостановлена моленьем,
Помедли, ночь!

Как Божия живая малость
Душа дрожит…
И всё прошло, и всё распалось…
И надо жить…

 

ЖУРАВЛИ
Воздух застыл, как прозрачный янтарь.
Неуследимое, к сроку
Кануло лето, и месяц сентябрь
Птиц собирает в дорогу.

Над вековою тоской деревень
Птичьи тревожные речи.
То – Куприянов, по-старому, день,
День журавлиного вече.

Клином божественной грусти своей,
Не дожидаяся снега, –
Вот они, с бедных сорвавшись полей,
В небо взмывают с разбега!

Щурясь, глаза прикрываешь рукой,
Только не видит их око:
Где-то крылами они высоко
Тёплые ловят потоки…

Болью, что тоньше калёной иглы,
В мире бесчувственных мает,
Диким, пронзительным, томным «курлы»
Сердце моё надрывают.

 

ГЛЯДЯ В НЕБЕСНУЮ ТВЕРДЬ
С болью своей заодно
Лечь бы на самое дно
Жизни, прошедшей давно.

Чтобы не видеть в упор
Мысли и чувства раздор,
Нищих просторов разор.

Где-то, когда-то, потом –
Лучше б печальным постом –
Рухнуть под русским крестом:

В давней обители зла –
Сердце, сгоревшем дотла,
Ветер шумит да ветла.
……………………………………..
Вона куда вознеслись,
Ангелов Божиих близ, –
Сосны в бессмертную высь…

Льётся осенняя медь.
Глядя в небесную твердь,
Жизнь выбираешь иль смерть?..

 

СНЕГ ВЫПАЛ
Снег выпал, иль чудо сбылось:
Так тихо, как будто в мгновенье
Бездонных небес просветленье
На землю легко пролилось!

Ни шороха, ни ветерка
В блестящем просвете аллеи…
А снег изумлённый – белее
Прозрачного березняка!..

Снег выпал, младенчески рад
Всему, что творится на свете.
И день первозданен и светел,
И смех твой, и любящий взгляд…

 

КАК СВЕТ ПО МРАЧНОМУ УЩЕЛЬЮ
Когда уже невмоготу
От мира чуждого – в темницу
Души впусти вещунью-птицу
Или бесплотную звезду.

Неслышное, сойдёт тайком,
Как свет по мрачному ущелью,
В острог твой, в пыточную, в келью,
Где каждый уголок знаком…

Молю: повей или запой,
Смертельный отсвет мирозданья!..
Вспорхнёт, обрушив за собой
Почти бессвязное рыданье…

        

ОЖИДАНИЕ
Над глухоманной стороной,
Как отзвук затаённой боли
Иль марево в полынном поле, –
Висят томление и зной.

Лишь вздрогнет редкое «тинь-тинь!»,
И тишина наступит снова…
А меж сухих стволов сосновых
Тревожно загустела синь…

 

В МЕДУ – БЛЕСТЯЩЕЮ ПЧЕЛОЙ
Тягучий загустевший мёд –
Сам дух светящийся июля,
Гудящего земного улья
В преддверии больших хлопот.

Но вот – как бы нежданный сон
Покоем снизошёл на веси, –
И мир, равнинный, поднебесный,
Блажен и одухотворён…

И свет – черпни! – пахучей мглой
Пахнёт из глубины колодца…
И чудится: застыло солнце
В меду – блестящею пчелой.

 

ПРЕДГРОЗЬЕ
Полдень тускнеет, томится.
Воздух – разлившийся мёд.
В мире – как будто творится
Тайное что-то, грядёт.

Гнётся прибрежная верба.
Холод сжимает сердца…
А на пространстве в полнеба –
Огненный росчерк Творца!

 

ЗА ГОСПИТАЛЬНОЙ СТЕНОЙ
Водный таинственный блеск,
Листьев порывистый плеск,
Русла безбольный излом –
Там, за добром и за злом.

Ночи спасительный плат,
Бред госпитальных палат –
Рухнуть скорей бы в без дна
Дебри тревожного сна.

Может, потом – ни Суда,
Ни голошенья стыда:
Льётся вода – как вода,
Светит звезда – как звезда.

Только забудешься сном –
Как зашумит под окном
Сосен прощальная рать:
– Поздно тебе умирать,

Да и не вспомнит никто…
Бедный рассудок мой кто
В это зиянье и сверк
Страшною милостью вверг?..

За госпитальной стеной,
Вечен, пребудет со мной,
Светом над дальней рекой
Неколебимый покой…

Скоро ль – как явь или сон –
Над бездыханным лицом,
Над пепелищем кружа,
Скорбно воссстанет душа?

 

СТРАШАСЬ, НА ДАЛЬНЮЮ ЗВЕЗДУ
«Он громом в душу ударяет,
Он дни и ночи пожирает,
Его не дрогнет, знай, рука,
Он беспощаднее врага,
Ему чужда любовь и милость.
Ты не грешил – с тебя спросилось, –
А ты размысли и посмей,
Восстань!» – лукавый шепчет змей.

…Страшась, на дальнюю звезду
По краю пропасти иду.

 

ЗАБЫТОЕ СЛОВО
Ночь. Безмолвье. Бессонниц флажками
До утра обложили – кого?
Зверь из мрака глядит. Между нами
Ни души, ни звезды – никого.

Разойтись бы с тобой полюбовно
Без кровавых и диких обид –
Только сердцу мучительно-больно,
Словно долгую память томит

Бред невнятный душевнобольного:
– Растерзаю! Замёрзну! Впусти! –
Словно кто-то забытое слово
Тщетно силится произнести.

 

МИР, ВЕЧНЫЙ И НЕПРЕХОДЯЩИЙ
И рек извилистых движенье,
И птицы тихое круженье,
И лист, скользящий, как во сне,
И выпавший – как счастье! – снег,
И светом хлещущие чащи –
Мир, вечный и непреходящий –

Пока травой в бескрайнем поле
Благой послушествует воле,
Лежит доверчиво пока –
Как в отчей – детская рука…

 

ОДНА СРЕДЬ МИРОЗДАНЬЯ
И вот – ни горя, ни страданья, –
Одна! одна – средь мирозданья,
На недоступной нам черте
Сияет птица в высоте,
Стремится к горнему приникнуть…

О, как хотелось бы проникнуть
В живую душу, но она
В себе самой заключена…

И всё ж снисходит утешенье
От холода и отрешенья
Звезды над сумраком полей,
Живущих вечностью своей…

 

НЕ ВНЕШНИЙ ПРАХ ЗЕМНОЙ
О чём столетний бор впотьмах шумит,
Что навсегда уносится водою
Свинцовых рек – где знать, но опалит
Душевный мрак всезрячею бедою, –

И внятны станут разуму леса
И тайный смысл текучего блистанья –
Не внешний прах земной, но словеса
Подземного – в тиши – произрастанья.

 

СОШЕДШИЙ ХОЛОДНЫЙ ОГОНЬ
Тяжёлые нивы, озёра, холмы, перелески, –
Как будто объяты гнетущим и тягостным сном, –
Простёрлись безмолвно… Вдруг чисто и огненно-резко
В томящейся тверди открылось живое окно.

И сонно очнулись и залепетали дубравы,
И дунул неслышно – твою пригвоздивший ладонь
К отверзшейся бездне – на воды, на влажные травы,
На мрачную землю – сошедший холодный огонь!

 

ЦВЕТ – ЗОЛОТОЙ И ЗЕЛЁНЫЙ
Темень ночная бездонна –
Шторой задёрнем окно:
Цвет – золотой и зелёный –
Соединились в одно.

Как твоё, милая, имя?
Где ты была столько лет?
...Где-то, гляжу, между ними
Мягкий коричневый цвет.

Призрачны и нереальны
Наши мгновенные дни…
Как твои плечи печальны,
Руки твои холодны!

Нам ли дружиться с тоскою! –
Лучше пьянящий елей
Тонкой своею рукою
Молча в бокалы налей.
……………………………………….
Чую печальную повесть,
Слышу таинственный глас –
Властно влекущую пропасть
Хищных ореховых глаз.

 

ГДЕ ТЫ?..
В тщетной надежде на отклик, хотя бы обманный,
Жизнь ещё теплится тусклым подобьем свечи,
Светом неверным дрожит, трепеща в окаянной,
В Богом забытой, в тобою забытой ночи.

Крикнешь беззвучно в пространство застывшее: где ты? –
И отзовутся, далёкий ты мой человек,
В поле – как волк на луну – завывающий ветер,
Темень ночная да слепо ложащийся снег…

 

И ДЕНЬ, НАСТАВШИЙ БЕЗ НЕЁ
Со зла, а может, не со зла,
Любезная – скажи на милость! –
Безмолвно в прошлое ушла,
В ночном пространстве растворилась.

И с ней, далёкою, ушла
Жизнь, беззащитнее стекла,
Невнятнее земного шума, –
Как обморок иль забытьё…

И день, наставший без неё,
Так пуст, что страшно и подумать.

 

...СТО ЛЕТ НАЗАД
Забытые – сто лет назад,
Укутанные снегопадом:
Её, скользнувший бегло взгляд,
С его – почти мгновенным взглядом.

В глазах её – таилась страсть,
Жгла – сквозь опущенные веки…
И – сблизились они!.. Скрестясь,
Зачем-то разошлись навеки.

 

СВЕТЛЯЧОК
Летнею ночью в лесу
Робкую душу несу,
Видя лишь сумрак небес
Да затаившийся лес.

В насторожённом дому
Сладко ли быть одному?..

Полночь пронзив без следа,
С неба сорвалась звезда,
Засеребрилась в листве,
Зазеленела в траве:

Ночи волшебный зрачок –
Вспыхнул во тьме светлячок…

Гаснет и вновь он горит,
Тихо с душой говорит –
Необъяснимый уму,
Свет, раздвигающий тьму.