Светлана СУПРУНОВА. НЕ ЭТОГО ДУШЕ ХОТЕЛОСЬ ХЛЕБА… Стихи

 

Светлана СУПРУНОВА

НЕ ЭТОГО ДУШЕ ХОТЕЛОСЬ ХЛЕБА…

 

ВДОВА

Письма, письма, горькие святыни!..

Потому и знала, что живой.

Треугольник, с веточкой полыни,

Намекнул о жизни полевой.

 

Спрашивал, как дом и коровёнка,

Он писал про фронтовой концерт…

Не решалась долго почтальонка

Протянуть с печатями конверт.

 

Прижимала лёгкого мальчонку.

День да ночь, потухшая жила,

Ненавидя эту почтальонку,

Что в конверте горе принесла.

 

На буфет приладила иконку

И ушла тихонько на покой,

И, в столе оставив похоронку,

Поделилась памятью со мной.

 

* * *

Порой мила, порой несносна,

То тарахтит, а то молчит,

Бывает, что посмотрит постно,

А иногда развеселит.

 

Как будто краски видит слабо

И к жизни не расшевелить,

И впору плюнуть – что за баба,

Ни так ни сяк не угодить!

 

По кругу словно бесы водят,

Не тот вокзал, пустой перрон,

Не те слова на ум приходят,

И платье с туфлями не в тон.

 

От мыслей чёрных потускнела,

Весь мир порою не любя…

И я не в зеркало смотрела,

А заглянула вглубь себя.

 

ЯГА

Будут земли российские белы,

А пока, обгоняя метель,

Журавлей однобокие стрелы

Всё за тридевять метят земель.

 

Где-то скрылись вещуньи-кукушки,

Улеглось разнотравье в стога,

Показалась в окне завалюшки

Баба Маня, по кличке Яга.

 

Языки ребятишек незлые

Обозвали старуху Ягой

То ль за длинные пряди седые,

То ль за близость к опушке лесной.

 

Подросли все, уехали в город,

Где другая гуляет весна.

У Яги огород не прополот –

Третье лето не гнётся спина.

 

И лицо рисовалось так тонко,

Всё сидела в окне дотемна,

И казалось, что это иконка

Криво вставлена вместо окна.

 

ГРАНИЦЫ                                   

                Я скатаю родину в яйцо…

                                   Юрий Кузнецов

Я родину в яйцо скатала,

Яйцо засунула в карман.

Листва опавшая шуршала,

Шумел в кармане океан.

 

Пошла туда, где было пусто:

Ни неба, ни земли – покой.

Яйцо достала – стало грустно:

Оно со смятой скорлупой.

 

Его я всё же раскатала –

И выпрямился прежний лес,

Внизу вода заклокотала,

И синью брызнуло с небес.

 

И высоко взлетели птицы,

И шум пронёсся по толпе,

И обозначились границы –

От трещинок на скорлупе.

 

* * *

Падает снег за окошками низкими,

Плавают яблоки в кадке мочёные.

Были мы дальними, стали мы близкими –

Полосы белые, полосы чёрные.

 

Слева заброшено, справа не кошено,

И по обочинам ягоды спелые.

Словно тельняшка мне под ноги брошена –

Полосы чёрные, полосы белые.

 

Как беспризорные ветры шатаются,

Чувства нездешние, мысли безродные.

Чёрные полосы часто сливаются

В реки широкие, реки холодные.

 

Боль не уляжется, боль не отвяжется,

Страшно от грая ворон оголтелого,

И не доплыть мне до берега, кажется,

Дальнего-дальнего, белого-белого.

 

* * *

Всюду, и в холод, и в зной,

В белом платочке, убогая,

Всё семенила за мной,

Словом обидным не трогая.

 

Мне бы на берег другой,

Села я в лодку забытую.

Слышу её: «Я с тобой»,

Слышу тоску неприкрытую.

 

Землю промыли дожди

И завалило сугробами.

«Буду теперь впереди», –

И повела меня тропами.

 

Шли средь болота и ржи,

Сколько исхожено, пройдено!

«Кто ты, бабуся? – скажи». –

«Родина, девонька, родина».

 

Стольких пришлось потерять

В эту шальную погодину.

«Буду ль кого вспоминать?» –

«Родину, девонька, родину».

 

Только и дел: дорожить

Тропкой последней, не пройденной.

«Чем до скончания жить?» –

«Родиной, девонька, родиной». 

 

ДУША                                                          

Ища отчизну, в космосе блуждая,

Продрогла вся, рождённая в тепле,

Слетела вниз – наивная, простая, –

Да место ли крылатым на земле!

 

«Была кругом, везде, а тут – ни разу», –

У колоса ржаного замерла.

Задумчивую гостью как-то сразу

Бессовестная плоть обволокла.

 

Не этого душе хотелось хлеба

И родины под солнцем – не такой.

«Мне надо вверх!» – душа рванула в небо.

Взмолилась плоть: «Возьми меня с собой!».

 

О жизни посудачили, о многом.

Курятник оживился. Рассвело.

Душа встряхнула крылышки:

                                   «Ну, с богом!» –

Надорвалась, упала – тяжело!

 

* * *

Всё будет, наверно, как прежде:

Я в комнату робко войду

И, в новой копаясь одежде,

Красивое платье найду –

 

Всё белое, в мелкий горошек,

Я буду как в белом дыму,

И мне не отбиться от кошек –

Я каждую в руки возьму.

 

А к вечеру туча прибьётся,

И к ночи начнётся гроза,

Уставшая бабка вернётся

И дочери глянет в глаза,

 

И, ссору учуяв, поддакнет,

С бельём заспешит на чердак,

А мать, похмелившись, обмякнет

И сунет мне старый пятак.

 

Все годы путёвой купчихой

Я буду копить пятаки –

На домик у заводи тихой

И долгую нежность строки.

 

А платье сниму виновато,

И бабка одёжку с тоской

До праздника спрячет куда-то.

А будет ли праздник какой?

 

* * *

Тянет к этому пожару.

Парк осенний. Лист кружится.

Голос хриплый под гитару:

«Мне так хочется влюбиться…».

 

Слышу сверху птичью стаю,

Как вам, вольные, летится?

«Да и правда, – подпеваю, –

Почему бы не влюбиться?».

 

Всё плохое забываю,

Будто сон чудесный снится…

По листве к тебе ступаю

И боюсь, боюсь влюбиться.

 

* * *

Не сбежать от непогоды

В этом городе большом.

Дождик дряблый. Пешеходы,

Каждый под своим зонтом.

 

Небо хмурое над ними,

Пешеходы тут и там,

Каждый с мыслями своими,

По своим спешит делам.

 

Жёлтый лист к асфальту липнет,

Выйдет кто-то под зонтом,

И послышится, что всхлипнет

Жёлтый лист под каблуком.

 

Осень лада насулила,

Под дождём хожу, дышу,

Отбоялась, отспешила

И сегодня не спешу.

 

Будто шаг в обличье новом

Замедляю до креста.

Я всё та же, с добрым словом,

И впервые без зонта.

 

РЯБИНА

А гармонист, нетрезво улыбаясь,

Донёс напев до ближних деревень

О той рябине, что стоит, качаясь,

И ягоды роняет на плетень.

 

И бабий хор подтягивал послушно,

Да так распелся – сразу не унять,

И мне в прохладный вечер стало душно –

А где же ту рябину отыскать?

 

Рассвет осенний заползал в долину,

Столы убрали, в дом сложили снедь,

Хозяева забыли про рябину,

А мне б ещё послушать да подпеть!

 

Я дерево другое обнимала,

Жалея все на свете дерева,

И спела бы – да дивных слов не знала,

А может быть, забыла те слова.

 

* * *

Есть что-то горестней износа?

А если искра залетит?

Огонь всегда охоч до тёса,

И только камень не горит.

 

А мне уже подумать впору,

Что есть постройка на века.

Пускай хоть камешком в опору

Моя закатится строка.

 

* * *

Ненастье, дороги раскисли.

Уходим, пустые, во мгле.

Дела остаются и мысли,

С которыми шли по земле.

 

Уходим, никто не вернётся,

Не видим дороги впотьмах.

Как мало от нас остаётся,

Как мало мы были в гостях!

 

Смеялись, любили немного,

Шумели под небом всерьёз.

Мы так и не видели Бога

В стране кабинетов и слёз.

 

Дома и деревья застыли,

И нас омывает дождём.

Зачем мы сюда приходили?

Куда под ветрами идём?