Андрей ГАЛЬЦЕВ 
Андрей ГАЛЬЦЕВ
ГОРМОНАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Эссе
Противоречия между нашими влечениями говорят о противоречии нашей природы. «Хочу, но совесть запрещает», «не хочу, но обязан» и т.п. Причём, внимательный человек ощущает, что у страсти свой, отдельный источник, вовсе не тот, что у чувства долга. Влечение чувства и веление совести рождаются в разных «местах», на разных «этажах» человека; они и переживаются по-разному: страсть будоражит ту часть сознания, которая связана с телом (чувственность), а совесть воздействует на разум, или на смысловую сторону сознания. Так мы на личном опыте постигаем, что душа имеет две стороны: чувственно-телесную и духовно-смысловую.
Выбор между чувством и разумом происходит непросто, или даже загадочно, ведь они различны по сущности и назначению. Их сравнивать – всё равно, что стихотворение с котлетой. Однако, мы вынуждены это делать постоянно.
Апостол Павел сказал о греховном побуждении: «Не я хочу, но живущий во мне грех».
Что за «грех», кто такой? Как он в человеке поселился? Апостол видит в нём беса. Греховный помысел – внушение бесовское. Но кто такие бесы? Откуда бы им взяться? Давайте всмотримся в себя, и тогда увидим, что бесам не нужно прискакивать издалека, они даются нам изначально и составляют важную часть нашей натуры.
Это гормоны.
Что касается противоположной побудительной силы – разума – то найти его источник вряд ли возможно. До сего дня исследователи природы не нашли первоисточника. Возможно, духовные качества в человеке – не от мира сего.
Гормоны – природные поведенческие агенты, определяющие психический строй, темперамент и вожделения каждого индивидуума. Они служат выживанию, размножению и самоутверждению, определяя витальную сторону человека. Однако было бы неверно подумать, что этим их служба ограничивается. В иных случаях они определяют и строй нашего мышления, наши вкусы и характер – то есть линию жизни, саму судьбу человека, если он, конечно, позволит им командовать собой.
Критиковать и проклинать их было бы несправедливостью, ибо на своём биологическом месте гормоны – ребята хорошие. А если превратились в хозяев, тогда это бесы, но ругать надо себя.
По-гречески «гормон» значит «влекун», «побудитель».
В психике животного гормоны проецируются как желания. В человеке, помимо желаний, они возбуждают воображение, которое превращает первичные нехитрые желания в богатые образы и в идеи, вплоть до заумных теорий. Гормональные желания, преображённые и обогащённые воображением, нередко выступают как яркие личные мифы, как судьбоносные мотивации.
Известный пример тому – влюблённость. Она охватывает всего индивида снизу доверху, от уровня клеток до мечты и поэзии. Это происходит, когда накопившаяся энергия (адресного) полового влечения переполняет личность. Для возникновения влюблённости совершенно необходимы преграды, как внешние, так и внутренние, например, стыд. Порой любовной энергии накапливается так много, что переполненный человек может погубить себя, лишь бы не тосковать столь мучительно о предмете своей мечты и страсти. Тогда влюблённый – сам себе враг. И по той же причине развратники не влюбляются, потому что энергия желания не накапливается в них, а расходуется по мимолётной прихоти.
В малом количестве гормоны возбуждают; в большем порождают невротические состояния, в излишнем – разрушают. Они вроде бы малы и простодушны, зато способны подчинить себе все уровни психической деятельности человека, включая разум, если, конечно, тот не выставит против них защиту, если не найдёт разумную на них управу.
Иначе говоря, гормоны преследуют свои интересы всегда и везде, стараясь подчинить своего носителя, взять его в плен. Если им это удаётся, человек становится подобием наркомана в фазе возбуждения.
Как и наркотики, они безразличны к нам и безжалостны. Это ничего, что 14-летняя фанатка «залетела» после встречи с обкуренным поп-звездуном, который на эстраду взлез тоже толкаемый гормонами; ничего, что ей достанется от родных, что придётся делать аборт или рожать в неготовый мир нежданного человечка. Судьба людей – пустяки. Гормоны с хрустом ломают нас, потому что живут не ради нас, а посредством нас, ради самих себя. И помыкают нами по праву хозяев. (Мы подобны живым автобусам, в которых ездят главные действующие лица – гормоны-пассажиры.)
Женщины возмущаются половым поведением мужчин: дескать, стоит ему, подлецу, овладеть драгоценным женским телом, как он вмиг охладевает и хочет новую бабу. Но к чему возмущаться, товарищи женщины! Это же в чистом виде гормональное поведение, ибо гормоны любят не ту или иную женщину, а женщин вообще; они ищут разнообразия и наибольшего количества «сердечных побед». В этом и состоит половое влечение.
Или, к примеру, девушка, пристойная, культурно воспитанная, вдруг достаётся хаму, причём по собственному согласию, и сама себе удивляется. Она от безграмотности удивляется, потому что не ведает, не осознаёт, откуда в ней, приличной барышне, такое не оставляющее выбора, однозначное, как гравитация, движение – отдаться хаму. А это ей так гормончики указали: учуяли самца и ответили неслышным ржанием. Случается и страшнее: юноша убивает родителей, чтобы дома без помех миловаться и совокупляться с любимой девушкой. О, пьянящая любовь!
Умеем ли мы различать, откуда пришло к нам то или иное побуждение: от ума ли, от крови? От чужой или собственной воли? Всем известны ситуации, когда чужая гипнотическая воля воспринимается нами как собственная. (И не только «сложный человек» в подобном вопросе путается; с наивными животными систематически происходят истории био-зомбирования; смотреть слово «трематод».) Просто появляется в душе, неизвестно откуда, импульс – и «человек импульсивный» подчиняется, а «человек разумный» пытается реагировать по решению разума. Пытается, колеблется…
Ежедневные сводки преступлений: зарезал из ревности, избил на почве неприязни, обманул ради выгоды… – это всё дела страсти, самоутверждения и воспалённого самолюбия. Это всё – гормональные поступки.
Посмотрим на парадокс: если мелкие «влекуны-побудители» увлечены размножением, отчего же они столь часто выступают в роли наших губителей? Да потому что не одним размножением они интересуются, а жизнью вообще: удовольствиями, побегом от смерти, азартом, ревностью, жадностью, гордыней… в общем, активным самолюбием. По этой причине они не заинтересованы в нашем долголетии, а всего лишь в быстрой смене поколений.
Человек это их вместилище, игралище, гульбище, их живая «окружающая среда» – но человек недолговечен, и потому они торопятся жить внутри нас и нас поторапливают, чтобы потом переселиться в наше потомство... попутно обретая бессмертие. Был бы жив род человеческий!
Генеалогическое древо и есть, пожалуй, древо жизни, на котором люди созревают, как плоды, и с долгих ветвей которого падают в почву. Здесь открывается иной взгляд на человечество: кто же есть по-настоящему живое существо или субъект бытия – человек или этот огромный, планетарный, сетевой микроорганизм? Чьи замыслы исполняются на земле – планы людей или гормоно-генетической паутины? Мы лишь недавно познакомились с ними, они же извечно видели нас насквозь и управляли нами. Похоже, доля разумности и свободы в поведении человека очень мала, до обидного.
И уж тем более, властные микроагенты не заинтересованы в нашем благонравии. Им не жаль бросить под «аптечные колёса» индивида, уже отдавшего свой половой сок. Они без сожаления уволят певца, уже спевшего свои гормональные песни, чтобы тот растворился в спирте, как бульонный кубик в кипятке.
Они напрямую заинтересованы в гибели живущих, в расчистке места для новеньких, ибо каждый новенький – это новая страсть, борьба и услада гормонов. Они обожают юность и сексапильность, спортивность и танцевальность, они визжат и стонут от полового восторга, они влюбляются в лесть и соблазн, а также в злую и властную силу. Ко всему доброму, честному, мирному они равнодушны: это им скучно. И под свои задачи они воспитывают нас, делая сексапильными, раскованными, танцевальными, агрессивными, публичными… в результате чего из хомосапиенса получается гормонстр. Или мягче – гормонт. Или политичней – гормонарий.
Они рисуют нам счастье, а ведут к бесчестью и гибели, потому что сокрушают наш дух. Обратите внимание: страстные люди несчастны. Нет, не зря, не ради фантазий подлинные человеколюбцы убеждали нас отстраниться от вожделений, погасить эмоциональную пылкость, чтобы обрести мир в душе.
Нынешняя «гуманность», напротив, совращает нас, под знаменем свободы склоняя к чувственной раскованности и безоглядному самодовольству.
Противостоять внушению властных козявочек, этих кровных демонов, трудно. На это способна только личность. Личность – это разумная форма человеческого существования, свободная и самостоятельная, в отличие от чувственно-стихийного и гордо-азартного гормонта.
Если для гормонта главное – страсть и самость, для разума – смысл и понимание. (Определять понятие «смысл» не будем, ибо это в скобки не уместится.) К смысловой, разумной сфере принадлежат совесть, вера, забота о чужом и всеобщем благе (мироответственность), высокое воображение. Эти качества участвуют в сознании совместно, они в родстве, и мы величаем их духовностью.
Различие между гормонтом и личностью поражает воображение.
Черты гормонта: чувственность, эготизм, скука (обратная сторона чувственности), половые фантазии, агрессивность, зависть, стадность, тщеславие, цинизм (принижение высокого), азартность, переменчивость, глум и кривляние (в качестве весёлости), склонность к помыканию. Стиль жизни – гламур и крутизна. Любимые выражения – мат.
В качестве ума гормонты почитают рассудок, или способность плести формальные узоры из понятий, что необходимо для безответственного и циничного обращения с понятиями. Узко применяемый рассудок даёт хитрость. И гормонты хитры, ибо хитрость в купе с демагогическим формализмом – мощный инструмент социальной борьбы против личности и смысла.
Черты личности: совесть, умение прощать, потребность в справедливости, благодарность, честь (красота личности); под словом «ум» понимается умение переселяться в предмет мысли, вживаться. Стиль жизни: человечность и мера.
Побудительные мотивы личности: служить высшему и понимать всецелое.
Побудительные мотивы гормонтов: наслаждаться, самоутверждаться и обладать (губить).
Названные два начала отражены в обществе и, с особенной чёткостью, в культуре. Сегодня мы должны признать, что в социальном мире гормоны одолевают разум. Видны следы побед. Сейчас отдельный человек больше имеет шансов жить разумно, чем искорёженное общество. Наступил сексуально-социальный бум – фестивальное время, замешанное, естественно, на мучениях и лжи, как и положено массовому безумству.
И в человеке, и в обществе идёт война двух природ: гормональной и духовной. Да не запутает нас пестрота общественной жизни: существуют всего лишь две идеологии, два рода людей и всего две партии, ибо каждый человек по преимуществу либо личность, либо гормонарий.
В победе последних яркую роль сыграли деньги – социальный аналог и побратим гормонов. Деньги – тоже хорошая вещь, пока не берут над нами власть. А взявши власть, превращаются в антиличностную силу. Как и гормоны, они совращают, лгут и губят. Видна параллель: гормоны стремятся оставить от человека лишь гордое эмоциональное эго и страстное тело; деньги также стремятся ликвидировать личность и оставить от человека лишь азартный, чувствительный кошелёк. Отличие в том, что деньги бездушны, однако на практике и это несущественно, поскольку они заряжаются волей от своих жрецов – богачей и финансовых распорядителей. То есть они работают квази-одушевлённо.
Поскольку гормонты одерживают верх, в нашей масс-культуре поселилось так много похабства, цинизма, крикливости, суеты. Нам прививают клиповое, перебивочное мышление; смыслы идут лишь в салатах и нарезках. Любой гормонт может с ними делать что хочет, потому что… свобода! Вместо культуры у нас entertainment. Высокие понятия осмеяны: стыд отныне называется «комплексами», а честный человек – «лохом».
Только понимая различие между двумя породами людей, можно распознать культурные и политические «веяния» в обществе. Идёт бой между соблазном и долгом, между свободой для ощущений и свободой для личности.
Гормонты явно побеждают. Поэтому справедливости и разумности от грядущего ждать не приходится. Готовьтесь к одиночеству. К одиночеству – либо посреди визжащей толпы, либо в подлинном уединении.
Когда наступают глупые, мерзкие времена, вместе с ними наступает эпоха для тех, кому хотелось бы думать вверх, да прежде не хватало дерзости. Теперь это делать легко, поскольку смотреть вокруг просто не на что. Вау!