Александр БОБРОВ. «ЛЮБИТЬ И НАБИВАТЬСЯ В БРАТЬЯ»… Об антологии новосибирской поэзии «Остров»

 

Александр БОБРОВ

«ЛЮБИТЬ И НАБИВАТЬСЯ В БРАТЬЯ»…

Об антологии новосибирской поэзии «Остров»

 

«Острова свои обогреваем», - писал выдающийся лирик Николай Рубцов, чьё творчество шире любой географической данности, но Русский Север он запечатлел так, что многих потянуло в дороженьку до Устюга «через город Тотьму и леса». Истинная поэзия всегда открывает новые горизонты – не только духовные, но и пространственные. Новый литературный проект «Поэтические огни России», осуществляемый издательством «Беловодье» совместно с Союзом писателей России, призван отразить лирические пространства необъятной России. Предполагается, что эта серия книг будет посвящена поэтам каждого из 89 субъектов Российской Федерации. Первая книга серии представляет антологию избранных стихов новосибирской поэзии, начиная со второй половины XX века до наших дней. Главный редактор издательства «Беловодье» новосибирец Сергей Ключников так обосновывает стартовый выбор серии – выход антологии «Остров»: «Это вполне закономерно в свете как ломоносовского пророчества («Российское могущество будет прирастать Сибирью»), так и в силу великой роли, которую сибирский регион играл в защите страны (Сибирские полки в 1812 и 1941 годах), а также по причине замечательных, пока ещё не до конца осмысленных литературных достижений Новосибирска в литературе в целом и поэзии в частности».

В «Предисловии от составителя» талантливый прозаик и критик Мария Бушуева несколькими штрихами обрисовывает этот многоцветный луг или лоскутное одеяло из 154 стихотворений: «Удивительно богата и разнообразна поэзия Новосибирска: читатели, блуждая по цветущему острову, найдут здесь «официальных» (А.Кухно, А.Плитченко и др.) и «неофициальных» поэтов советского времени: конца 60-х – начала 80-х (И.Овчинников, Ж.Зырянова и др.), 80-90-х гг. ХХ в. (А.Пименов), авторов, стоявших в стороне и от того и от другого потока (В.Назанский, В.Светлосанов), а также поэзию 90-х гг. ХХ в. – начала ХХI в. (Ю.Пивоварова, И.Силантьев и др.) и, конечно, стихи молодых новосибирских авторов (С.Васильев, К.Кармалита, В.Красный и др.). Издатели поставили перед собой интересную задачу: представить новосибирскую поэзию во всём её богатом разнообразии, то есть не разъединить, а, наоборот, объединить и собрать под одной обложкой поэтов не просто разных, но порой и творческих антагонистов».

Я как читатель ожидал этой творческой переклички и даже полемики, но особых искр от столкновений разных манер и мировоззрений не высеклось. Хотя, действительно, подчёркнуто традиционная, тяготеющая к классическому стиху поэтика (Е.Стюарт, А.Смердов) сочетается с образцами, которые относят к концептуализму (Е.Минияров), исповедальная лирика (А.Кухно, А.Денисенко) – с философско-иронической балладностью (А.Пименов), чистой иронией (Д.Рябов), с экспериментальной кухней и поэтикой, близкой к постмодернистским экспериментам.

Бушуева оговаривается, что издатели специально не напирают на лауреатство поэтов антологии. Значительная часть авторов – лауреаты всевозможных литературных премий: от Государственной премии РСФСР им. М.Горького (Л.Решетников, СССР) до Международной отметины имени отца русского футуризма Давида Бурлюка (В.Iванiв) – пусть, мол, читатель воспринимает стихи не через призму литературных премий, а, так сказать, в чистом виде, без рекламного ореола. С другой стороны, порой в малой визитной карточке подчёркивается, что предисловие к одной из книжек имярека написал сам Василий Фёдоров. Этому «чистому восприятию» поэзии, на взгляд опытного составителя, способствует и отсутствие под стихотворениями дат: с одной стороны, не всё, представленное в сборнике, было датировано самими авторами, с другой – стихи если не умирают, то живут не привязанными к реальному времени написания, а во вневременном пространстве. Именно потому в антологии не отделены ушедшие поэты от ныне здравствующих... Принцип приемлем и вроде демократичен, но, по моему убеждению, пребывание во «вневременном пространстве» русскому поэту во благо не идёт.

Сборник по праву открывает Елизавета Стюарт – классик сибирской поэзии. Елизавета Константиновна, имевшая по отцу шотландские дворянские корни, в Новосибирске жила с 1932 года и до конца жизни. В годы Великой Отечественной войны – редактор ТАСС, принимавшая первые боевые сводки. О себе Сюарт говорила: «Я выросла из Бунина – поэта и прозаика». И эта школа чувствуется даже в малой подборке.

Бывает – рощи, золотые словно,

А на заре – в холодном серебре,

Но, как весной, опять цветёт шиповник,

Опять цветёт шиповник в сентябре!..

Есть женщины, что, выдав замуж дочку,

Полны и сами строгой красоты,

Какой-то хрупкой прелести, точь-в-точь как

Вот эти запоздалые цветы…

 

Мне довелось печатать и её, и многих авторов антологии в «Литературной России» и в издательстве «Советский писатель». Некоторых активных поэтов и руководителей я знал лично по многочисленным Дням литературы и высоким совещаниям. Например, часто на таких встречах сибирскую поэзию представлял Александр Иванович Смердов (1910-1986) – поэт, собкор «Литературной газеты» в Китае. Он в течение долгих лет возглавлял журнал «Сибирские огни», который стал настоящим символом Новосибирска. Но процитировать что-то сибирское – трудно.

Другой поэт-фронтовик – Леонид Решетников представлен в антологии всего одним стихотворением «Мыс Херсонес», но зато оно удивительно перекликается с сегодняшними баталиями вокруг Крыма:

…И летит над землёй, против ветра с усилием споря,

Чайка – слабый намёк на сверкнувшую в небе крутом,

Прозвеневшую вдруг краснозвёздную птицу над морем,

Словно молнии росчерк. И следом за молнией – гром.

Прогремел и умолк. А у нас ещё есть и не это.

Но молчит до поры, словно врубленный в купол небес,

Как линкор на распутье родной, беспокойной планеты,

Из железа и славы откованный мыс Херсонес.

 

Этот мыс-линкор, как и весь Крым приплыл в родную гавань, что многим фронтовикам и сибирякам – украинцам по крови было бы трудно объяснить. Вот, например, Александр Плитченко – один из самых известных сибирских поэтов, плодотворный переводчик. Прилетаешь на Алтай, и он там – среди почётнейших гостей, поскольку перевёл алтайский эпос. Ну и лирика его была широко известна.

Высокий дым тебя не повторит.

Река тобой не сможет притвориться.

Лес о тебе весной заговорит,

До листопада не наговорится.

Ты выйдешь, обернёшься – и опять

И листьев, и ветвей, и рук объятья

Живое не устанет раскрывать –

Ловить, любить и набиваться в братья.

 

Увы, многие авторы в братья и не набиваются. Во всяком случае, к читателю. Для меня какой-то странный водораздел в этой книге обозначился – после песенных стихов давнего соратника, рано ушедшего Николая Шипилова:

И, огладив сухою ладонью

Гриф гитары, шепчу я с трудом:

Мы – великой России одонья,

Промотавшие Бога и дом.

 

Дальше пошли незнакомые или не запомнившиеся имена. Я слежу за поэтическим процессом, сам веду семинары и студии молодых, не утратил вкуса открытий, но картина современной новосибирской поэзии, особенно молодой – просто не проступила. То ли и впрямь составители пытались шире представить поиски в духе парадоксального постмодернизма и интернетовского безвременья, то ли просто эти типичные поиски не завершаются находками.

Вот коллега Игорь Силантьев – поэт и профессор, главный редактор «Сибирского филологического журнала». Работает в Новосибирскомгосударственном университете и наверняка работает с молодыми поэтами – отзвук инфантильности слышится и в его стихах:

Подожди минутку. Я сейчас вернусь.

Только прыгну зёрнышком со стола

И в подполье свалюсь, в темноту.

Там меня схватит зубами мышь,

Но не съест, а утащит из дома вон,

У норки уронит в ручей.

И влага проникнет в поры мои.

А вольный поток увлечёт в поля…

 

Как говорится, «путём зерна» на новый лад… Или вот родившийся на Украине Андрей Верхов, давно живущий в Сибири, не может отрешиться от украинского морока и пишет вслед за Тарасом Шевченко свою Екатерину, правда, короче и бесплотней. Привожу стихотворение целиком:

сия катерина прекрасна

я так сам себе говорил

хоть есть катериныужасны

сия катерина прекрасна

но страсть моя будет напрасна –

сия катерина бесстрастна!

холодной и страшно бесстрастной

ты боже её сотворил

 

Ну, просто – страшно бесстрастно и неинтересно… Филолог и психолог по образованию Мария Дубиковская курирует новосибирский культурный центр «Дом Цветаевой» и вслед за гениальной Мариной пытается играть устоявшимися словосочетаниями:

Я совсем не готова к зиме.

Золотое вино не допето.

Не проложены тропы измен

Жарко-рыжему с пепельно-светлым.

Не уложены строки в строфу,

Недопито кино поцелуев.

Хоровод сарафанов в шкафу

Укоризненно пахнет июлем...

 

Про сарафаны – свежо, а вот с вином и кино трудно разобраться, что там недопито-недопето. Фантазия поэта… Не только к Марии главная претензия, но именно она – живёт в мире Цветаевой и не хуже меня знает, как насыщала Марина Ивановна свои стихи и даже заметки приметами своей родины – Москвы: «Спас на Бору, Нечаянная Радость, пятисоборный несравненный круг... И всё Замоскворечье – и все мощи – и все звоны – калиновые и малиновые – издариваюсь». Таких воспевателей и дарителей в антологии недостаёт…

Из всех молодых новосибирских поэтов лично знаю Кристину Кармалиту, которая была в моём семинаре на Втором всероссийском семинаре на Левобережной, во МГИК. С тех пор читаю встреченные стихи пристальнее, даже не мне адресованные, а неведомой «Никитиной с приветом»:

вот ночь на берегу реки

вот вся земля – река

плывут ночные мотыльки

на лампу маяка

вот ночь вот капает вода

вот путник на осле

идёт сквозь годы города

сквозь капли на весле

 

Этакий скучный привет Никитиной-то получился. И кощунственный даже, если путник на осле – Христос, а впрочем, коль с прописной буквы – это может быть кто угодно, да и перечислять так можно что вздумается. Вот…

Алексей Ерошин – поэт и дизайнер попытался отобразить время в стихотворении «Полночь. XXI век», но почему-то от него веет мрачным временем николаевской реакции:

Стонут стёртые ступицы

Скучной скрипочкой сверчка…

«Эй, возница… Эй, возница,

Что там видно с облучка?».

«Что? Ни чёрта и ни Бога.

Ровным счётом – ни черта.

Всё тоскливо и убого,

Сумрак, сырость, нищета»…

 

Да, нищеты в нашем времени нетерпимо много, но уж чтобы «всё тоскливо и убого» – это слишком. С другой стороны, если столь мрачна картина, надо хоть первопричины заклеймить по-блоковски: «И в жолтых окнах засмеются, что этих нищих провели»… Странный парадокс – поэт трудной судьбы Юрий Ключников ещё в 1979 году был обвинён в идеализме и богоискательстве, уволен с работы, затем шесть лет трудился грузчиком на хлебозаводе, а восприятие великого и кровавого ХХ века – более пафосное и духоподъёмное:

Я люблю этот век, потому что он начат стихами,

карнавалами масок, игрой коломбин и пьеро.

А ещё потому, что срывал наши маски штыками,

что на кровь и на вес измерял нашу суть и перо…

Я люблю этот век, потому что в нём жизнь свою прожил

и не мог не влюбиться в его восхитительный лик.

А ещё потому, что был сыном его, не прохожим,

что родное болото всегда обожает кулик.

 

Ну да, всяк кулик своё болото хвалит, но, честно-то говоря, читатель понял по некоторым цитатам, что никаким особым сибирским колоритом и восторженной похвальбой от сборника не веет. Более того, я не встретил (или не запомнил?) ни одной поэтической картинки Новосибирска, ни одного отсвета Оби, ни одной приметы Академгородка или другой типичной визитной карточки. Да, сегодня иные подходы – не то что к составлению парадных антологий прошлого, но всё-таки если у издательства «Беловодье» есть замысел представлять регионы России, то, как говорят чиновники, региональный компонент или, как выражался Фёдор Тютчев, гений местности – должен проявляться более явственно и многоцветно. А не перекликаться с серой обложкой. И формальные поиски можно приветствовать, но при этом надо почаще вспоминать твёрдый ответ Пабло Пикассо на вопрос: «Всё ищете?» – «Я не ищу – я нахожу»…