Михаил ПОПОВ. КТО ПРАВИТ БАЛ, или Ослепительная вспышка. О рассказе Юрия Аракчеева «Парнассиус сатанас»

 

Михаил ПОПОВ

КТО ПРАВИТ БАЛ, или Ослепительная вспышка

О рассказе Юрия Аракчеева «Парнассиус сатанас»*

 

Прочитал рассказ под вечер и… не заспалось. Взбудораженное сознание всё ходило кругами, подобно манере рассказчика, и никак не могло успокоиться. Не на месте была и душа…

В сюжете двое. Старший, Константин Николаев, – энтомолог, кандидат биологических наук, умница, тонко чувствующая натура, но у него всё в прошлом, одна лишь мечта осталась – редкая бабочка, которая обитает в горах Средней Азии. И младший, Вадим, в прошлом – младший научный сотрудник (мнс), а теперь – новый русский, бизнесмен, который и финансировал их горную экспедицию.

Сразу было ясно, что ничего путного из этого тандема не выйдет. Потому читал и откладывал. Сюжет казался слишком очевидным. Конфликт был неизбежен. Тем более что автор без конца возвращался на круги своя или, как невидимый беркут, нарезал круги, поочерёдно касаясь мыслей то старшего, то младшего, а то сшибал их в коротком, – но уже с искрами, – диалоге. Чем выше они поднимались в горы, тем больше раздражался старший и тем флегматичней, но неуступчивей – в силу обретённой в своих глазах собственной значимости – младший.

Вполне близкие в прежней жизни – один ведущий, другой ведомый – они теперь, спустя годы, не то чтобы поменялись ролями, но младший, оплативший далёкую экспедицию, почуял, что имеет право, если не на перемену мест в связке, то, по крайней мере, на равенство.

Сколько жизнь человека не учит – он слышит только себя. Казалось бы, вот она, народная мудрость: «Всяк сверчок знай свой шесток». Будешь знать своё место – в дому, в обществе, в Божьем мире – и всё у тебя пойдёт ладом. А тут возникла фатальная путаница, исход которой, увы, не сулил ничего хорошего.

Почему из всего журнала в 350 страниц я выбрал для начала именно этот рассказ? Давно не читал Юрия Аракчеева, хотя знаком был с его прозой давно – он печатался и в 70-е, и в 80-е годы. К тому же привлекла дата. Этот год у автора юбилейный: 80 лет. Как тут было не проверить истинность народных поговорок про старого крота, который глубоко роет, и про его ровесника коня, который борозды не испортит?!

Начало, как уже сказал, не пошло. Всё более досадуя – и на текст, а косвенно и на рассказчика, – я уже решил совсем было оставить чтение, но тут среди фантомных болей конца ушедшего и начала нового века, которые то и дело являлись в рассказе, возникло слово «правительство». Мало уместное в прозе, оно что-то изменило в восприятии. Вначале словно проявилась личина. До того думалось: кого он напоминает, этот Вадим? А тут и осенило: да вот же кого. Не шибко далёкий, вполне довольствовавшийся своим «сверчковым» местом, он так бы и остался «мэнээсом», не претендуя на большее, если бы не трагические перемены в стране. Волей обстоятельств он «попал в случай», достиг, хоть и не по Сеньке шапка, невиданных высот и теперь на ТВ раздувает щёки от своего величия. Прототип – не иначе. Не случайно аукается концовка имени…

Дальше – больше. Текст рассказа, словно выгнулся, как-то укрупнившись в своей материальности, будто кто поднёс к нему увеличительное стекло. А следом и дошло: это автор, мастер литературной юстировки, чуть сместил фокус, открыв иной план, другое измерение.

Это не рассказ в привычном смысле. Здесь другой жанр. Это притча. А как прозаический жанр, притча, в чём убеждён, – фигура иного пилотажа – высшего. Здесь отдалённым эхом слышны отголоски былых драм как Библии, так и Словесности: притча об Авеле и Каине, притча о блудном сыне, история Тараса Бульбы и сына его Андрия… Но по большому счёту это притча о русском народе, который в очередной раз попал в тенёта сатаны.

Было прежде единство, точнее цельность. Были цели, задачи. «Всё выше, и выше, и выше…». И высоты, как эти горы, получали соответствующие имена вроде «Пика Коммунизма». И за счастьем, напрягая усилия, тянулись, как за вожделенной бабочкой, не шибко размышляя, почему у неё чёрные крылья с кроваво-красными пятнами (чуть не сказал – подбоем) и такое странное имя – Сатанас.

«...Что такое счастье – это каждый понимал по-своему. Но все вместе люди знали и понимали, что надо честно жить, много трудиться и крепко любить и беречь эту огромную счастливую землю, которая зовётся Советской страной», – так писал Аркадий Гайдар. Боец, мечтатель и романтик, положивший жизнь за Родину, он, увы, ошибался. Далеко не все желали «честно жить, много трудиться» и тем более «горячо любить»... И к концу ушедшего века стряслась беда.

«Откуда возникла сатанинская эта инфекция в огромной, богатой, достаточно развитой стране, где люди учились, читали нормальные книги, мечтали о путешествиях, любили, а не тупо «занимались любовью», изучали природу, сочувствовали друг другу, а не пытались объегорить ближнего любыми путями, а если и лгали кому-то отчаянно и упорно, то правительству, которое отчаянно и упорно лгало им. Инфекция эта казалась Николаеву могущественной и смертельной, как рак или СПИД, но, к тому же ещё и коварной, ослепляющей человека, делающей его истинным зомби, лишённым души».

Поражённый сатанинской инфекцией, народ разделился сам в себе. Многие – читай старшие, как Константин (твёрдый, постоянный – с латинского), остались прежними. Но часть (Вадим) переродилась, сделав своим кумиром золотого тельца, одного из обличий сатаны.

Вадим живёт убеждённостью, что ему всё подвластно и всё доступно – «за деньги можно всё». При этом забывает, что он – дилетант даже в мелочах. Достигший, как ему видится, высот, на реальной высоте он вдруг теряется и делает опрометчивые движения и шаги. А уж о житейском пути и говорить нечего: для двух своих сыновей он оказался никчёмным отцом, потому что за душой ничего не имел, кроме «бабок», нажитых «шахер-махером» (спекуляцией), а попросту – перепродажей «тачек». Конечная дорога таким, как Вадим, указана в имени. Ибо сказано: «легче верблюду влезть в игольное ушко, чем богачу – в Царствие Небесное».

Вадим – бабочка-однодневка. Он тычется в пространстве, не замечая окружающей красоты, ликования Божьего мира, которые доступны Константину и которыми тот живёт. Для Вадима красота и мир – это он сам, отсюда ритуальные щёлкания фотоаппаратом и бесконечные сэлфи, фиксирующие порханья бабочки-однодневки. Только на краю пропасти, ударившись о камни, он потухающим взглядом отмечает удивительно красивый узор горной арчи. Однако продлить это ощущение ему уже не дано: тело его на этой стланниковой арче сползает к кромке уступа.

А что Константин? Он находит-таки и отлавливает редкую бабочку. Его мечта неожиданно сбывается. Но радость его мгновенно улетучивается, когда он обнаруживает сорвавшегося со скалы Вадима. Спасти его он не может – ни сил, ни средств для этого нет. А главное – нет и времени. Земная тяжесть уже уносит Вадима, обременённого грехами, в пропасть.

Бабочка-однодневка, Вадим рано или поздно всё равно бы сгинул, потому что там, где лживые деньги – «Сатана там правит бал…», – неминуемы разборки, рэкет, кидалово, пуля или заточка под ребра… Но Константина охватывает смятение и угрызение совести. Зачем он согласился на эту экспедицию? Да, была мечта-бабочка, хотелось использовать последний шанс и добыть её? Но разве он не ведал, на какие грязные деньги эта поездка осуществляется? Упрекал-корил Вадима, а сам-то, выходит, тоже оказался не чист на руку, польстившись на дармовщину, которая дурно пахнет. Значит, и тебя бес попутал! – казнит он себя. В сознании возникают дети Вадима. Вадим не нажил духовного богатства, но материально-то их обеспечивал. А как он, Константин, может им помочь, имея нищенскую пенсию?

Рой мыслей, жаливших Константина всю дорогу, охватывает его с новой неистовой силой. Рвануть в бездну вслед за Вадимом – это возникает сразу и подталкивает его к кромке обрыва. Страха нет – он одинок, пожил достаточно. Но первый порыв уходит. Мысли сосредотачиваются на одном-единственном желании: жить. Но не просто жить ради жизни. И не ради мечты, тем более что достиг её. Как сказал другой пламенный боец и мечтатель, «Самое дорогое у человека – это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое, чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому главному в мире – борьбе за освобождение человечества». Константин Николаев – не Николай Островский. Обо всём человечестве он не думает. К чему эти пафосные слова?! Надо, пока есть силы, отдать всё окружающим – ближним и дальним, – тем же детям Вадима, пока они не стали такими, как Вадим, как тысячи подобных ему, попавших в лапы сатаны. Такую задачу, «словно что-то ослепительное вспыхнуло перед ним», Константин обретает и с тем возвращается в мир.

Рассказ «Парнассиус сатанас» – произведение беспощадное, глубокое и мудрое. Это достойный знак крупного юбилея, с которым хочется поздравить Юрия Аракчеева. Здоровья, крепости духа и творческой неизбывности, уважаемый Юрий Сергеевич!

 

г.Архангельск

============================================================

* Юрий Аракчеев «Парнассиус сатанас», рассказ (журнал «День литературы» №2(8)-2019)