Игорь ШУМЕЙКО. ОТРЯСАЯ РЕАГЕНТ. Новые стансы к Москве

 

Игорь ШУМЕЙКО

ОТРЯСАЯ РЕАГЕНТ

Новые стансы к Москве

 

Не читавшие книгу Евгения Лесина «Кормление уток на берегу реки Сходни», поди не представляют, что течение столь тяжелой социопатии может быть записано в таких бодрых, даже бойких ритмах:

Хорошо, когда есть дело,

Затаился и молчи.

И Москва похорошела,

Жаль мешают москвичи.

Вот бы их куда поближе

К пеплу, яме и траве.

Патриоты все в Париже,

А предатели – в Москве.

Улетели птичьи стаи,

Кошки выгнали собак.

Покидают нас трамваи,

Остается только мрак…

 

Вместо законно ожидаемых читателем надрыва, блюза – под обложкой книги рок-н-ролл. Причем настоящий: я нарочно попробовал пропеть этот стих (и еще несколько) под «Rock Around the Clock» Билла Хэйли – прекрасно ложится, при небольшом проглатывании окончаний строк, что, кстати, принято и в «зарубежной эстраде».

Пауки не лезут в банки,

До утра закрыты рынки,

От Ходынки до Хованки,

От Хованки до Ходынки.

Жизнь ушла, а я на базе.

Давят круглые томаты

То китайцы на Кавказе,

То в Китае азиаты.

Мир как воля для тростинки,

Пир души и дело блуда,

От Хованки до Ходынки.

Как отсюда и дотуда.

Не ходите в комитеты

Где решаются решенья.

Да какие там бюджеты?

Ну какие улучшенья?

Вы на Кипре и на Крите,

Там и плюйте, дорогие,

Вы, товарищи, пилите,

Гири точно золотые.

Вы пилите, вам зачтется

В избирательной кабинке,

От Хованки Русь несется

До Ходынки без запинки.

 

Неопытный в поэзии и психологии читатель (о нем далее) ошибочно определил основной тон книги Лесина «агрессивная ностальгия, плач по утраченной Москве, мизантропия…».

Нет, как раз к антропам, сиречь людям, автор относится довольно терпимо, но вот окружающий «экзистенциальный порядок вещей»… Что ж рассмотрим список предметов и обстоятельств об утрате (или порче, или «уже не те») которых он выразительно сожалеет: снег, лёд, московский район Тушино, трамваи (особенно польские), немного троллейбусы, утки (видно и по титулу книги), водка.

И список новшеств вызывающих его неприятие: новостройки, реагент сыплющийся на улицы (съедающий любимые снег и лёд), телеканалы (все), благоустройство улиц и дворов, саранча из Бирюлева (интересно, о ком это?), дождь.

И что мы видим на страницах книги? Ведь, известно: «ностальгия – тоска, печаль по утраченному». Примерами настоящей ностальгии Анна Наринская, спецкор ИД «Коммерсантъ» (им ли не знать!), называет "Другие берега" Набокова, прозу Бунина, Шмелева.

Но у Лесина и об утраченном (список 1) говорится с той же злой веселостью, что и о реагенте. Так что это: социопатия, как и было сказано…

Одна бывшая моя студентка, увидев книгу, взяла почитать. Я преподавал когда-то журналистику, встретились мы на скучнейшей пресс-конференции (что-то о новых технологиях в строительстве). Собственно, вышеупомянутый «читатель» и была она, симпатичная троечница, а не как выражаются в переносном смысле: «сегодня наш зритель/читатель…». Это она обвинила Е.Э. Лесина в «ностальгии, мизантропии», возвращая книжку в конце мероприятия. С популярным ныне у молодежи выражением лица, словно жалеет о пропущенных новостях строительного комплекса.

Что ж, «преподов бывших не бывает» (сейчас ветераны практически всех профессий применяют к себе этот бодрый штамп) и я вспомнил, как настаивал на «введении в ткань репортажа, очерка – цитат, аллюзий, примеров из литературы. Даже если они в принципе не могут быть знакомы аудитории вашего СМИ, все равно, эта зацепка будет будоражить»… В общем, принялся за старое.

– Видишь ли, Оля. Это не Лесин Е.Э. гонит москвичей к яме, пеплу, а его «лирический герой» (без этого посредника опять не обойтись!) Это он, герой лирический, на засыпанных тротуарах и опустевших трамвайных линиях выискивает, конденсирует по каплям истерию «москвичей», предугадывая(!) за несколько месяцев до… (книга вышла весной) – митинги, визги. Ну, как… лирический герой «Записок из подполья» – это ж не Достоевский. А у Лесина Е.Э. как раз одна книга и называлась «Записки из похмелья»…

– А почему утки?

– Ну-у, Оля... Это как «Утиная охота» Вампилова, но наоборот. Не разговорной прозой, а в рифму, не в Иркутске, а в Москве, не с двумя охотничьими двустволками, а четырьмя буханками хлеба уткам. А так все сходится: там распалась семья и герой идет на утиную охоту, тут расстроилась свадьба…

Видно свадьбу отметить решили,

А невеста, убив жениха,

Убежала с любовником в Чили,

Продавать дорогие меха.

Не случилось разгула и пьянки,

Вот и вынесли свадебный стол.

Взял я хлеба четыре буханки

И на Сходню к оврагу побрел.

Где-то плещется тёплое пиво,

Кто-то в спину стреляет врагу.

Утки, крякая нетерпеливо,

Ждут меня на моем берегу.

Плохо – не было свадьбы и пьянки.

Утки злобно в ответ: «Хорошо!».

Я скормил им четыре буханки

И еще за добавкой пошёл.

 

А по существу разбираемой книги могу сказать следующее. С оценкой Евгением Лесиным примеров нынешнего благоустройства я решительно не согласен. Более того, являясь некоторым образом экспертом по городской инфраструктуре, автором многих очерков в НГ-Наука (спросите у А.Ваганова) и даже пяти статей по этой теме в научных, ВАКовских изданиях, могу утверждать: последние 10 лет – один из самых успешных периодов в истории города, сравнимый с концом XIX века, когда в Москве под руководством городского головы/мэра князя В.М. Голицына в считанные годы появилась: канализация, электричество, трамвай, телефон… Автор и сам неожиданно признает высокий уровень комфорта МЦК, хотя в поездке и распивает спиртные напитки (впрочем, может и благодаря им).

Однако при полном онтологическом несогласии с Евгением Лесиным не могу не отметить следующее. Строки, рифмы ложатся прочно. Как тротуарная плитка под киянкой опытного гастарбайтера:

В квартире чепуха,

Отметили победу

Я до ВДНХ

из Бабушкина еду.

 

И это постукивание индуцирует два невольных поворота настроения: сначала начинаешь сожалеть об этих польских трамваях, а затем, в опустошающем ритме, отупев от нескончаемого перечня несущихся городской фактур – словно машешь рукой: Да и катись они!

Заразительность ритма рецензируемой книги, кратко, я могу доказать пожалуй лишь собственными двумя четверостишиями, невольно индуцированными, шамански навеянными её чтением:

Не терплю больше этот Содом,

Тут и жители все: содомиты.

Знаю, что с ними станет потом –

Не пророки, но лыком не шиты!

Не хотел их судьбу разделить,

Переехал, за прессой слежу.

                                              Скоро-скоро!

Тут соседи: ОК! Можно жить.

Да и город уютный… Гомор-ра!