Анна ХЛЫСТОВА. ПОЗИТИВНЫЙ ОБРАЗ В ЛИТЕРАТУРЕ. И немного о творчестве Захара Прилепина

Анна ХЛЫСТОВА

ПОЗИТИВНЫЙ ОБРАЗ В ЛИТЕРАТУРЕ. И немного о творчестве Захара Прилепина

 

Долитературное, так называемое фольклорное время лишено представления о линейной временной последовательности. Жизнь в долитературную эпоху измерялась не хронологически, а циклически: от утра до ночи, от весны до зимы, от рождения до смерти. Поэтому в фольклорном сознании мир предстаёт как вечность. После изгнания бога из рая, которое Г.Бейтсон соотносит с развивающейся целеустремленностью человека, наступает время хронологическое, которое расценивает явления как конечные феномены. Такое видение даёт человечеству осознание эволюции, но вместе с ней – восприятие смерти как конца. Интересно, что роман современного писателя и исследователя древней литературы Е.Водолазкина «Лавр» репрезентует одновременно две временные концепции: описываемое в нём время – древнерусское, то есть историческое, а представление о времени – фольклорное. Герои «Лавра» ощущают время не как объективную данность, а как вектор внутреннего роста личности. Время – категория не просто субъективная, а напрямую связанная с личностным изменением индивидуума: где нет никакого процесса внутреннего изменения, нет и времени. С этой точки зрения любые объективные, внешние по отношению к индивидууму события лишены временного модуса. Как в лучших образцах европейской прозы ХХ века, начатого «Путешествием в сторону Свана». Как в долитературную эпоху.

Мы мало знаем о славянском язычестве, уничтожение национальной памяти ведётся систематически и неутомимо. Один пример: особая роль в нашей истории Кирилла и Мефодия, посланников Константинополя, старший из которых, Мефодий (Михаил), до своей миссии на Востоке сделал неплохую карьеру верховного военачальника на Балканах. Их роль заключалась в переводе церковных книг, но не на древнерусский, а на старославянский, упрощённо говоря болгарский язык, дополненный некоторыми буквами еврейского и греческого алфавитов. Ситуация диглоссии, вызванная этой непревзойдённой по креативности идеологической диверсией, существовала на протяжении многих веков, отдаляя народ от истории и мудрости, заложенной в родном языке. И понадобился гений Пушкина, чтобы в XIX в. воссоздать единство русского языка.

Мы мало знаем о собственном прошлом. В то время, когда не было ни Библии, ни Корана, ни конституции, что выполняло роль морального кодекса для народа? Сказания и мифы, сказки и героический эпос. Не для развлечения детей создавались они. В них кристаллизовались нравственные ценности, коммуникативная эффективность которых, заключенная не в правилах и ограничениях, а в ярком художественном образе, оказывалась на несколько порядков выше эффективности сегодняшнего законодательства. Сегодня мы не имеем литературного жанра, который обладал бы таким же действенным идейным и художественным зарядом, как мифы и фольклорные произведения, потому что они оказывают не только сознательное, но и подсознательное воздействие.

В зоопарке я видела птенцов аиста, которые повторяли все действия и движения аиста-папы. Это было забавно и познавательно: птенцы не думали. Они обучались, делая! Примерно так же «работали» и фольклорные произведения, входя в плоть и кровь живым действием. Почему Иванушка-дурачок всегда понимает язык птиц и зверей? Именно потому, что «дурачок»: в отличие от старших братьев он лишен рационалистической целеустремлённости и эгоистического стремления, он понимает, что жить надо в гармонии с окружающим миром. Поэтому ему всё удаётся. Жизнь многое даёт тому, у кого открытое сердце и кто способен жить в системе живой природы, как и было задумано изначально. Человек – венец творения. К Адаму приходили звери, и он давал каждому имя, постигая его суть и предназначение. Звери до сих пор приходят к человеку – не по принуждению, по доброй воле (разве могли бы мы приручить лошадь, медведя, слона, если бы не их добровольная к тому готовность?), но человек забыл их язык и умение постигать суть вещей. От него мало исходит света и тепла. Стремление достичь своих целей, как пишет Грегори Бейтсон, не только изгнало бога из рая, оно делает несчастным и самого человека, потому что он не видит системной целостности бытия и упрямо стремиться сорвать именно то яблоко, которое увидел первым и посчитал своей единственной целью, в то время как рядом готовы для него более зрелые и вкусные плоды. Есть два способа развития: менять себя или менять среду обитания. Мы выбрали второй. Но позитивный образ, заложенный в фольклорном произведении и в древнерусской литературе первых веков христианства, учит первому

Не только в русских сказках и былинах находим мы образы целостной жизни человека и природой, их можно найти и в литературе, например, в финале сказок Гофмана «Золотой горшок» и «Крошка Цахес». Но русский фольклор и некоторые произведения древнерусской литературы дают нам намного больше знаний в этой области. Это откровения о системной природе мироздания, воплощенные в совершенную художественную форму. Учёные установили, что композиционная структура «Слова о полку Игореве…» по сложности организации не уступает архитектонике «Божественной комедии» Данте. А в дальнейшем, возможно, окажется, что и превосходит, поскольку работа по изучению «Слова…» ещё ведётся. Художественная система «Слова…» отражает мироздание, наполненное природными, анималистическими, символическими, мистическими образами и отражённое в многослойной и целокупной композиции. Многое в древнерусской литературе и фольклоре нам предстоит понять по-новому. Например, плач Ярославны. Заблуждаясь, как и в случае с Кириллом и Мефодием, большая часть наших современников уверена, что жена князя именно плачет, горюя о возлюбленном. Но не плачет княгиня на забрале в Путивле (какая женщина будет выходить на всеобщее обозрение и подниматься на стену, чтобы поплакать?). Ярославна заклинает силы природы: ветер, Днепр, солнце, – чтобы вернули ей мужа. Она упрекает их за то, что не сумели его сберечь и повелевает исправить ситуацию: «Прилелей же, господин, милого ко мне, // Чтоб не слала я к нему слез на море рано». Уже в ХХ веке гениальным озарением о власти женской любви над жизнью возлюбленного станет стихотворение К.Симонова «Жди меня…»: «Не понять не ждавшим им, // Как среди огня // Ожиданием своим // Ты спасла меня…».

Но не только структурной стройностью композиции, не только позитивными образами, а и самим словом своим влияют эти произведения. Их речевой строй – магический обряд, при котором звучащее слово оказывает благотворное воздействие на слушателя. Сегодня мы привыкли, что художественная задача прозы реализуется благодаря совокупному воздействию всех уровней текста: сюжета, конфликта, композиции, стиля и т.д.

Талант удивительного понимания звучащей речи, её подсознательного воздействия на читателя, присущ поэтам (не всем), и редко – прозаикам. Уникальным с этой точки зрения писателем является Захар Прилепин.

Захар ищет речи точной и нагой, и установка на эксплуатацию природного ресурса русского языка соседствует с почти религиозной бережностью к слову… он не рубит и крошит, а выкладывает, шлифует, экономит фразу, подбирает ей слова-смыслы, даже не с настойчивостью поэта, а с озорством дизайнера. («Рыжий кот и тёмная кошка делали кошачью любовь. Кошка урчала, кот бы сосредоточен, как гвоздь»). Сжимает её, как пружину, чтобы разжатие случилось уже в читательском восприятии. Захар особо не скрывает своего литературного кредо: главное должно происходить в сфере языка.

Благодаря владению подсознательной магией слова Прилепин может описывать то, что обычно в тенёты слов не улавливается – пульсирующее напряжённо-экзистенциальное ощущение бытия, то, что делает людей по-настоящему живыми – чувство к женщине и к родине, нежность и секс, боль и борьбу. Эксклюзивность этого дара отмечает и А.Колобродов: «у Захара с сексом свои отношения, уникальные для русской литературы – он его умеет писать» («Отцы и девки»)[1].

Проза Прилепина – новое явление в русской словесности. Это не просто новый реализм, это, действительно, новая проза и новый язык. Обидно, что сам автор не верит в возможности создаваемого им текста – и бросается на амбразуры сегодняшнего дня, стремясь решить острые проблемы современности активностью лишь своего человеческого Я:

«Как партийный человек я испытываю страсть и ярость по поводу процессов, происходящих в стране, так или иначе пытаюсь, опять же, донести свои взгляды, свою позицию до людей. Причём не только какие-то политические вещи, «телеги», как это сегодня называется. Но и свои представления о жизни, о женщине, о мужчине, о демографии, о самых разных актуальных проблемах. Проза к данным задачам не подходит, потому что писать на эти темы в актуальном преломлении, зачастую сиюминутном, нечего даже и затевать...

Меня не устраивает сама система. А пытаться её видоизменить изнутри бесперспективно». (З. Прилепин[2])

В героическом эпосе любого народа главный герой позитивен. Потому что цель героического эпоса и фольклора – создать «работающий» образ правильного поведения для каждого члена общества, формируя тем самым гармоничное настоящее и будущее народа. Структурно и эмоционально завершённый образ, особенно образ художественный, воплощается в реальности. В психологии известен закон позитивного воспитания. Но в литературе почему-то до сих пор считается, что если создавать образ негативный, критиковать общество, то можно изменить его к лучшему. К сожалению, всё происходит наоборот: скажи человеку сто раз, что он свинья – он и захрюкает. Захар Прилепин пишет:

«Если обратиться к русской литературе как таковой, то она также может по всем признакам пойти по ведомству самой неприкрытой чернухи. В русской классике практически ни одной оптимистичной вещи. И что такое «Бесы» или «Мёртвые души», как не чернуха? Тем более, попытка создания второго тома «Мёртвых душ» всё сразу объяснила про русскую литературу. Заниматься тем, что предпринял Гоголь во втором томе, русская литература не может, она не конструирует положительный образ будущего, её волнует постановка диагнозов и она задаёт самые страшные вопросы, которые вовсе не предполагают однозначных ответов. Она предполагает другое – само состояние человека, задающего такие вопросы. Важно, чтобы он остановился и спросил себя – кто я, что я, куда я иду?».[3]

Какой образ формируем – так и живём. Соответственно, до сих пор и задаёмся вопросом «кто мы и куда идём», вместо того, чтобы верить в себя и идти уже наконец.

Захар Прилепин словно не верит в возможность изменения человечества изнутри и поэтому стремился как можно правдивее изобразить окружающую нас «чернуху»:

«Вопросы, а почему у вас всё так грустно и безнадёжно в книгах, получаю не только я, но и Роман Сенчин, и Сергей Шаргунов, и Михаил Елизаров. Я бы даже говорил не о новом реализме, а о клиническом реализме». (З.Прилепин)[4]

Чернухой отпугивает многих роман «Санькя», констатирующий духовное, нравственное и человеческое оскудение России в конце ХХ века. Ключевым словом в развитии образа главного героя становится слово «пустота». По мере развития действия из романа уходит жизнь, так явственно присутствующая в первых 4 главах, приводя к плоскому картонному финалу. Пустота, которую фиксирует сначала вокруг себя, потом в мыслях, а потом и в сердце Санькя – это приговор писателя тому пути, который выбрал его герой: от человечности к небытию, от экзистенциального переживания (смерти отца, любви к Яне) к бессмысленному разрушению. Но это всё уже было в литературе: был Базаров с его Ничто, был великий Хам семнадцатого года. И прав Прилепин, ещё раз утверждая своим романом, что идя по такому пути человечество не изменишь.

От писателя с таким чувством слова и экзистенциальной сущности жизни ждешь настоящий роман. Где «дурная бесконечность» истории будет лишь фоном, а истинным содержанием станет время, не зависящее от календарной эпохи и равняющееся сумме качественных изменений в человеке. Стала ли таким романом «Обитель»? Не вполне. «Обитель» – роман серьёзный, как о нём сейчас принято говорить, построенный на стыке взаимоисключающих концепций и идей. Но не идеологическая дискуссия оказывается главным содержанием романа, о вегетарианских ли соловецких 1920-х идёт речь, или, метафорически, о бедах сегодняшнего дня, а духовный путь становления или обнищания личности. Духовный крестный путь проходит владыка Иоанн, принявший смерть за други своя. И даже главный герой, «маленький» человек ХХ века, Артём Горяинов, потеряв надежду на счастье и жизнь, совершает то, что в литературе иного жанра именовалось бы подвигом: отдаёт жизнь ради спасения жизни ближнего. И хотя нет ещё в «Обители» положительного героя, чей образ мог бы стать подсознательным нравственным ориентиром для ныне живущих, в нём всё же есть вера в то, что каждый человек способен выбрать собственный путь, невзирая ни на какие условия… Человеком человека делает не выбор определённых Врат Закона, поскольку для каждого они свои, а движение к свету и истине, к своей истине, живущей в душе каждого.

Почему Гоголь не написал второй том «Мёртвых душ»? Потому что позитивный образ Руси он уже воплотил в первом томе. В живой природе плюшкинского сада, захватившей разваливающуюся усадьбу, в душе русского народа, в подвижническом, поэтичном образе автора и, главное, в мотиве дороги, непрестанного движения туда, где перед человеком открыт путь, «озарённый солнцем и освещённый всю ночь огнями».

Захар Прилепин обладает уникальным талантом, в чем-то родственном гоголевскому, – творить живые образы. Они присутствуют во плоти его произведений, в лирической составляющей его прозы, в глубине и силе экзистенциальных переживаний. Лев Данилкин критикует Прилепина за излишний эгоцентризм, за выпячивание собственного Я. Однако именно эта лирическая проникновенность, ориентация на нравственную глубину своей души и делает прозу Прилепина нужной читателям. Положительного героя автор находит в святая святых своего сердца. И, как Данко, его светом ведёт за собой. По слову его мы верим, что главная правда не в государственности, не в торжестве общей справедливости, но – в сердце человека. Хотелось бы, чтобы писатель и сам поверил в силу своего слова, способного менять мир, и создал так нужный нам сегодня образ положительно героя.

Роман «Обитель» стал тем рубежом, преодолеть который смог Прилепин-писатель, а Прилепин-политик, наконец-то, воздержался от участия в литературном процессе. Своим успехом «Обитель» обязана тому, что две ипостаси её автора разошлись, и каждая отправилась своей дорогой. Прилепин-политик ведёт активную общественную деятельность, выступает в печати, является популярным гостем телевизионных программ, организатором социальных акций в поддержку ДНР и т.д. Прилепин-писатель, хочется верить, понимает, что любые изменения начинаются изнутри: «И не обозлись за весь этот непорядок вокруг тебя. Если Господь показывает тебе весь этот непорядок – значит, он хочет побудить тебя к восстановлению порядка в твоём сердце»[5].

 

---

[1]  "Общественное мнение" - 27.03.2012 // http://www.zaharprilepin.ru/ru/pressa/smi-o-knige-vosmerka.htmlobshhestvennoe-mnenie.html

[2] Голяков А. Общественное мнение. З.Прилепин «Я больше политик, чем любой депутат» - 30.10.2013 // www.om-saratov.ru/chastnoe-mnenie/30-october-2013-i5282-zaxar-prilepin

[3] Там же.

[4] Там же.

[5] Прилепин З. Обитель. – М.: АСТ, 2014. – 752 с. [Электронный ресурс] http://www.litmir.net/a/?id=6832 (Дата обращения: 10.10.2014)