Николай БЕСЕДИН. И МЫ ПРОЙДЁМ ЦВЕТАМИ НА СКАЛЕ… Стихи

 

Николай БЕСЕДИН

И МЫ ПРОЙДЁМ ЦВЕТАМИ НА СКАЛЕ…

 

СОН ОЛЬГИ

Звоны колокольные,

                      звоны-перезвонницы

То ли в небе, то ли в сердце самом.

Босая, седенькая – молится, молится,

Наверно славянка, о горе своём.

В свете свечей, в переливчатых тенях

Чьи-то профили, губы, глаза…

И пение ладное.

                            Такое пение,

Что душу покаянно теплит слеза.

В немом позолотье расплавились образы –

Где Христос, где Матфей, где Лука?

Какая-то дева, венцом подобравшая волосы,

К Ольге нисходит.

                             И тянется к деве рука.

Шепчут губы: рожаница, ты ли?

Прости за извечную маяту.

Мы  женщины!

                         Это о нас позабыли,

Утративших молодость и красоту.

Ты молчишь? Ты, наверное, Гера!

Молю, припадая к земле тесней:

Горе любой измеряю мерой

Ради счастья рожаемых в муках детей.

Не безмолвствуй.

                       Стою на коленях, смотри, я!

Или ты – это Кали?

                                 Я не узнаю.

Голос хора вознёсся:

                                   – Святая Мария,

Сохрани и помилуй рабу твою.

– Мария?

               Здесь душно и мало света.

Пойдём на солнце, где ветер горяч,

Туда, где по рощам оливковым лето

Уносится взмыленной лошадью вскачь!

Как ладонь твоя холодна!

                                        Как знакома

Каждой морщинкой и жилкой своей,

Как будто я в Пскове, как будто дома

У пахнущих свежей елью дверей.

Тот же родник рвётся к свету упрямо.

Что же ты плачешь?

                             Жалеешь земных?

Дай слёзы утру.

                   Гоподи! Это – мама!

Как похожа, однако, ты, мать, на святых.

Взглянула с укором глазами серыми,

Отряхнула поневу, косу отвела.

И спокойно спросила:

                             – Ты веруешь?

                                                – Верую!

О, как верую, если б сказать я могла!

Верую, что добро в человеке извечно,

Что не сгинет в земле неповинная кровь,

В непорочную душу и в грешные встречи.

И ещё непокаянно, мама, в любовь.

В землю верую нашу, в бессмертье рода,

И что Русь никому не дано одолеть,

Что одно это – Бог и живая Природа.

В жизнь я верую, мать!

                             И не верую в смерть.

Снова звоны. Опять она в храме Софии.

Застонала, усилием сняв забытьё.

И очнулась. Тревожно глаза голубые,

Святославовы очи глядят на неё.

 

* * *

Всю ночь хлестал по рощам дождь

И по земле струился.

Я понимал: ты не придёшь,

И с участью смирился.

Дверной звонок вдруг прозвучал

Внезапной вспышкой света.

И ты вошла.

                С плаща стекал

Холодный дождь рассвета.

Ты молча вытерла лицо

Ладонью оробелой.

И над тобой сиял венцом

Берет крапчато-белый…

Такой запомнил я тебя,

Стоящей у порога,

Моя любовь, судьба моя,

Бесценный дар от Бога.

Пусть наши судьбы не сплелись

В один поток бескрайний,

Но я благословляю жизнь

За то, что ты была в ней.

 

* * *

 

В разрыве облаков звезда мелькнула.

Спокойна ночь.

                          Спокойна и легка.

Мысль о тебе, надолго ли? уснула,

Мысль о тебе уносят облака.

Лениво память прошлое листает

И задержать не хочет ни строки.

Пускай уходит осень золотая,

И тает в снах тепло твоей руки.

Душа не просит радостных волнений,

Она устала от холодных встреч,

От обещаний и мольбы прошений

От мёртвых слов любовь свою беречь.

Мне ничего теперь уже не скажут,

Ни дом, укрытый в зелени рябин,

Ни пёс, сидящий у ворот на страже,

Ни розовые сумерки гардин.

Над всем витает тишина погоста.

Живу надеждой в заклинанье слов.

Не верится, что так легко и просто

От нас уходит вечная любовь.

 

СОНЕТ

Моя земля, как летопись событий.

Вглубь проходя за слоем новый слой,

Найдёшь снаряд, по горло в землю вбитый,

Заросший мохом и разрыв-травой.

Потом картечь и маузер разбитый,

Что был отмечен не одной бедой.

А глубже чуть, омытые водой,

Панелей окровавленные плиты.

А там, где глыбы глины и песка,

Найдёшь кривую саблю Кончака,

И жемчуги, как слёзы Ярославны.

И мы пройдём цветами на скале.

Но пусть наш след останется в земле,

Там, где закат в росе качали травы.

 

* * *

                        Памяти Михаила Годенко

Ко мне приходят ночью корабли,

Тревожной ночью, стонущей от ветра,

Когда вблизи не отыскать и метра

В глубины моря впаянной земли.

Я глажу их шершавые борта

И говорю по-человечьи нежно,

Что ведь Земля, наверное, и та

Устала мчаться в космосе безбрежном.

Зачем вам одиночество морей

И океанов ад девятибалльный,

И северных созвездий свет прощальный?..

Зачем они?

                   Что Родины милей!

Что за её пределами найдёшь,

А эта ночь забудется едва ли…

И пробежит по корабельной стали

Живая человеческая дрожь.

 

* * *

Туман был вязок и высок.

Луна едва обозначалась.

И мысль робкая в висок

Заблудшим странником стучалась.

Наверно трудным выпал путь,

И было зябко, одиноко.

А я никак не мог уснуть.

В окно забрезжил свет с востока.

О чем же мысль?

                    Что нужно ей?

В давно изношенной одежде  

Она конечно не новей

Тех, что наведывались прежде.

Зачем она?

                Мой мозг привык

Давно уже к словесной жвачке.

Мир стар и слеп. И даже миг

Нам не дано переиначить.

И обратил глаза я ввысь,

И сердце вторило мне стуком:

Скажи, зачем мне эта мысль,

Обремененная поступком?

Я все наверно испытал

И стало скучно жить на свете.

Ты дал мне разум.

                                 Но не дал

Постичь предел его – бессмертье.

О, эти древние слова

О двух плодах на древах рая!

Любая истина – мертва.

И лишь душа одна живая.

 

* * *

И снова октябрь.

                       И листья кружатся.

А мы не привыкнем никак,

Что нужно прощаться, что нужно прощаться

Со всем, что нам дорого так.

А мы не привыкнем с тобой, что уходят

Веселые наши года.

Октябрь по лесам в старом тельнике бродит,

Зовет за собой навсегда.

А что же за нами?

                         А кто же за нами

Затеплит поля и цветы?

Какую любовь осенит небесами

Во имя земной красоты?

Железная поступь компьютерных буден

Пройдет, как Батыева рать.

И некому будет, и некому будет

Правду о нас рассказать.

 

СТАРЫЙ КРЫМ

Над Старым Крымом хлещут ливни,

Сменив прохладой духоту.

И молний огненные бивни

Вонзает небо в темноту.

Порывы ветра ошалело

В созревших мечутся садах.

И кто-то ходит то и дело

На пустыре один впотьмах.

Потом опять уйдёт незримо,

Когда отбуйствует гроза,

Когда рассвет над Старым Крымом

Развесит ало паруса.

 

* * *

Убегал от рыси горностай.

Меж ветвей легко струилось тело.

Но распадок обозначил край

Вольного таежного предела.

След потока, селевая грязь.

А за ней зелёное приволье.

Но инстинкта родового власть

Вдруг сковала мускулы и волю.

Царский мех искрился чистотой,

Серебром на поминальной тризне.

Горностай застыл.

                               И принял бой,

Отрицая грязь ценою жизни.

 

* * *

                                        В этот город торговли

                                        Небеса не сойдут.

                                                                    А.Блок

Город мой мильонотелый,

Город мой тысячелицый.

Город радостно-бездушный,

Продающий времена:

Будущее – без проблемы,

Прошлое – монет за тридцать,

Хоть серебряных, хоть медных,

Настоящее – за «на!».

Город хочет быть веселым,

Город хочет быть богатым,

И конечно знаменитым

От столба и до дворца.

Знаменитей кока-колы,

Голливуда и Агаты,

Даже теней Вавилона

И небесного Отца.

Город мой гостеприимный

Всех приветит, приголубит.

Ну а если нету денег,

Душу примет под залог.

Судным страхом опалимый,

Ах, как праздновать он любит,

Град, опутанный лужками

На скрещении дорог.