Ольга ОВЧАРЕНКО. СБЕРЕЖЕНИЕ НАРОДА КАК ОСНОВНАЯ ЗАДАЧА РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И КУЛЬТУРЫ. Из доклада на заседании секции Русского Народного Собора

 

Ольга ОВЧАРЕНКО

СБЕРЕЖЕНИЕ НАРОДА КАК ОСНОВНАЯ ЗАДАЧА РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И КУЛЬТУРЫ

Из доклада на заседании секции Русского Народного Собора

 

«О светло светлая и украсно украшенная земля Русская! И многими красотами удивлена еси, озерами многими удивлена еси, реками и кладязями местночестными»…

И, перечислив чудеса природы, украшающие Русскую землю, автор «Слова о погибели Русской земли» продолжает: «…и князьями грозными, бояры честными, вельможами многами. Всего еси исполнена земля Русская, о правоверная вера христианская!». Таким образом, еще древнерусский автор заметил, что одно из главных богатств Русской земли – это ее люди, и выдвинул задачу сбережения народа как основную миссию литературы.

Одним из средств этого сбережения явился поиск национальной идентичности, проявившийся еще в «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона, и мобилизация народа на ее защиту. Поэтому в «Повесть о разорении Рязани Батыем» входит сказание о Евпатии Коловрате, благодаря которому «почудилось татарам, что мертвые восстали».

Даже перед лицом трагического поражения князей Игоря и Всеволода в битве с половцами автор «Слова о полку Игореве» с гордостью воспевает их доблесть: «Спев песнь старым князьям, потом молодым петь. Слава Игорю Святославичу, Буй-Тур Всеволоду, Владимиру Игоревичу! Здравы будьте, князья и дружина, выступая за христиан против полков поганых. Князьям слава и дружине!».

Древнерусские писатели стремились укрепить связи своего народа с Богом, видя в вере православной единственное спасение для своей Родины. Так, автор «Задонщины» пишет: «Как милый младенец у матери своей, земля Русская, его мать ласкает, а за баловство розгой сечет, а за добрые дела хвалит. Так Господь Бог помиловал князей русских».

Тот же, что и в «Задонщине», период охватывает деятельность и святого преподобного Сергия Радонежского, благословившего Дмитрия Донского и Владимира Храброго, и творчество великого иконописца Андрея Рублева. В речи «Значение преподобного Сергия» для русского народа и государства» В.О.Ключевский говорил: «Одним из отличительных признаков великого народа служит его способность подниматься на ноги после падения. Как бы ни было тяжко его унижение, но пробьет час, он соберет свои растерянные нравственные силы и воплотит их в одном человеке или в нескольких великих людях, которые и выведут его на покинутую им временно историческую дорогу… Преподобный Сергий своей жизнью, самой возможностью такой жизни дал почувствовать заскорбевшему народу, что в нем еще не все доброе погасло и замерло; своим появлением среди соотечественников, сидевших во тьме и сени смертной, он открыл им глаза на самих себя, помог им заглянуть в свой собственный внутренний мрак и разглядеть там еще тлевшие искры того же огня, которым горел озаривший их светоч».

Национальное понимание красоты и благолепия вырабатывалось в Древней Руси не только писателями, но и живописцами (Андреем Рублевым, Феофаном Греком, Дионисием и др.), архитекторами (храм Покрова на Нерли, Спас-Нередица, Успенский и Дмитриевский соборы во Владимире, московский Кремль, храм Василия Блаженного).

По окончании древнерусского периода истории России литература бережно старается ввести народ в новую культуру. Ломоносов хотел опубликовать политико-публицистический трактат, от которого до нас дошла глава «О размножении и сохранении российского народа».

Державин размышлял о взаимоотношениях русского народа с другими народами («Мнение об отвращении в Белоруссии голода и устройстве быта евреев»).

Наконец поиски русского духа увенчались появлением колоссальной фигуры Пушкина. Гоголь говорил о нем: «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла».

Пушкин ищет высокий смысл русской истории, с симпатией изображает Пугачева (с большей симпатией, чем Екатерину) и, желая облегчить участь народа, сближается с декабристами. Дружбу с ними он пронес через всю жизнь, но, узнав об их планах расчленения России, не побоялся выразить поддержку Николаю I:

 Семейным сходством будь же горд,

 Во всем будь пращуру подобен:

 Как он, неодолим и тверд

 И памятью, как он, незлобен.

 

Пушкин видел залог процветания России в соединении привнесенной Петром европейской культуры с культурой национальной, исконно русской. Поэтому с такой симпатией описывает он живущих на природе русских дворян. «Барышня-крестьянка» в широком смысле слова, ибо таковой являются и Татьяна Ларина, и Мария Гавриловна из «Метели», и Маша из «Дубровского» и, конечно, капитанская дочка – вот его «милый идеал», жизнеспособность которого он всячески отстаивал и который противостоял «этому равнодушию к жизни, этой преждевременной старости души, которые сделались отличительными чертами молодежи XIX века» (Пушкин о «Кавказском пленнике»).

Пушкин всегда сознавал величие России и ее исторической миссии. В статье «О ничтожестве литературы русской» он утверждал: «России определено было высокое предназначение… Ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились в степи своего Востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией».

Вопрос о сбережении русского, в том числе и малороссийского, народа остро встал перед Гоголем, Его Остап и Андрий словно бы символизируют два пути, стоящие перед современной Украиной: либо стать очередными задворками Европы, либо разделить судьбы России. Для самого Гоголя ответ на этот вопрос был однозначным. Казак Мосий Шило перед смертью говорит: «Прощайте, паны-братья, товарищи! Пусть же стоит на вечные времена православная Русская земля и будет ей вечная честь!».

Степан Гуска перед смертью восклицает: «Пусть же пропадут все враги и ликует вечные веки Русская земля!».

Наконец и Тарас говорит перед сожжением: «Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое православная вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы покорилась ему!».

Очень мощно идея сбережения народа прозвучала в произведениях Тургенева, начиная с «Записок охотника», где такие герои, как Хорь и Калиныч и Лукерья из «Живых мощей» трактуются как национальное достояние России, и кончая «Дворянским гнездом», в котором, уходя в монастырь, Лиза Калитина говорит: «Я все знаю, и свои грехи, и чужие, и как папенька богатство наше нажил; я знаю все. Все это отмолить, отмолить надо». Свою веру в великое будущее русского народа и преклонение перед ним Тургенев выразил в стихотворении в прозе «Русский язык»: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей Родины ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык. Не будь тебя, как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя не верить¸ чтобы такой язык не был дан великому народу".

А вот слова И.А.Гончарова: «То с грустью, то с радостью, смотря по обстоятельствам, наблюдаю благоприятный или неблагоприятный ход народной жизни». И еще: «Всякий отщепенец от своего народа и своей почвы, своего дела, от себя, от своей земли и сограждан – есть преступник». В романе «Обрыв» о Райском сказано: «За ним всё стояли и горячо звали к себе его три фигуры – его Вера, его Марфинька, бабушка. А за ними стояла и сильнее их влекла к себе еще другая, исполинская фигура, другая, великая «бабушка» – Россия».

О народе-богоносце, о его великих духовных силах, гибнущих в «Мертвом доме», заботился Достоевский, видящий в православии главную черту русского народа. В «Братьях Карамазовых» старец Зосима говорит: «От народа спасение Руси. Народ встретит атеиста и поборет его и станет единая … православная Русь. Берегите … же народ и оберегайте его. В тишине воспитайте его. Вот ваш иноческий подвиг, ибо сей народ – богоносец». В «Дневнике писателя» Достоевский говорил: «…Судите русский народ не по тем мерзостям, которые он так часто делает, а по тем великим и святым вещам, по которым он и в самой мерзости своей постоянно воздыхает… Мы должны преклониться перед народом и ждать от него всего, и мысли и образа».

Задачу литературы в народосбережении или в «смягчении пожирания людей» видел и Николай Лесков. «О моя мягкосердечная Русь, как ты прекрасна!» – говорит его герой Туберозов, которым восхищался Достоевский. Он стремился «Ободрить, воодушевить Русь». Как говорил Горький, Лесков «открыл праведника в каждом сословии, во всех группах». Его Левша говорит: «Мы к своей вере привержены… наша русская вера самая правильная, и, как верили наши праотцы, так же точно должны верить и потомцы… Я желаю скорее в родное место, потому что иначе я могу род помешательства достать».

Духовное сбережение русского народа было и основной задачей Люва Толстого. «Мысль народная» озаряла его шедевры, а выразителем «народного чувства» следует считать, на наш взгляд, прежде всего Кутузова. «Велика моральная сила русского народа, – говорил Толстой. – Чувство пылкой любви к отечеству, восставшее и вылившееся из несчастий России, оставит надолго следы в ней».

Параллельно с духовными исканиями русской литературы проблема сбережения народа пронизала собой и другие виды искусства. Она звучала в музыке Глинки, Чайковского, Мусоргского, Балакирева, Римского-Корсакова, позднее – Свиридова и Гаврилина. Тема великих духовных сил русского народа проявилась на полотнах Сурикова, Маковского, Нестерова и Корина. Это я называю мастеров вершинного решения этой темы, а сколько классиков русского искусства – Федотов, Шишкин, Айвазовский, Левитан – остались за пределом нашего выступления.

Тема «народ и революция» прозвучала в творчестве Горького, вокруг которого было создано немало мифов, превративших писателя в Буревестника революции, а народные массы – в ее движущие силы. На самом деле, Горький прекрасно сознавал и показал, что крестьянству революция не нужна, и большевики (Павел Власов, Кутузов) показаны им не только как борцы, но и как люди жестокие и ограниченные. Как воплощение народа предстает у Горького бабушка Акулина Ивановна. Вот ее представление о Боге: «Сидит Господь на холме, среди луга райского, на престоле синя камня яхонта, под серебряными липами. А около Господа ангелы летают во множестве, как снег идет али пчелы роятся, – словно бы белые голуби летают с неба на землю да опять на небо и обо всем Богу сказывают про нас, про людей». Пора переоценить и роман-эпопею Горького «Клим Самгин». Если раньше его толковали как роман об интеллигенции, предавшей революцию, то теперь приходится признать, что это роман о том, как революция предала интеллигенцию.

Честь осмысления русской жизни ХХ века во всех ее противоречиях и сложностях принадлежит С.Есенину и М.Шолохову. Трагически воспринимая уход «отчалившей Руси», Есенин отрицал западное «ужаснейшее царство мещанства, которое граничит с идиотизмом… Пусть мы нищие, пусть у нас голод, холод и людоедство, зато у нас есть душа, которую здесь за ненадобностью сдали в аренду под смердяковщину». Тончайшая лирика Есенина учила читателя думать, утешала его, привлекая внимание к красоте русской земли, и одновременно подтверждала его чувство неблагополучия Родины:

Только мне, как псаломщику, петь

Над родимой страной аллилуйя.

 

Что касается Шолохова, то его заслуга заключается в запечатлении национального образа жизни и мыслей в один из самых тяжелых моментов русской истории. Именно забота о сбережении народа звучит в предсмертных словах Пантелея Прокофьевича из «Тихого Дона»: «Прощайте, милые мои! Похоже, не доведется нам свидеться, пришел последний час. Наказ вам от меня такой: молотите хлеб и день и ночь. До дождей постарайтесь кончить. Нужно будет – наймите человека, чтоб пособил вам… Война войной, но без хлеба жить тоже скушно. Ну, храни вас Господь!».

О простом человеческом счастье, не осложненном классовой борьбой, говорит Григорий Михаилу Кошевому: «Я отслужил свое. Никому больше не хочу служить. Навоевался за свой век предостаточно и уморился душой страшно. Все мне надоело, и революция, и контрреволюция… Хочу пожить возле своих детишек, заняться хозяйством, вот и все».

Сбережение народа было задачей Шолохова и в «Поднятой целине», и в «Судьбе человека», и в романе «Они сражались за Родину». Он боролся за это и как писатель, и как гражданин – достаточно вспомнить его письма Сталину эпохи коллективизации.

Духовным окормлением народа занималась и литература периода Великой Отечественной войны и последующая литература о войне от песни «Вставай, страна огромная» до книг Александра Твардовского, Юрия Бондарева, Константина Воробьева.

В послевоенный период проблемы нравственности русского человека волновали писателей-деревенщиков и Василия Шукшина, задавшего вопрос: «Так что же с нами происходит?».

Валентин Распутин в повести «Пожар» сказал: «В России пагуба для души проходила не ниже, а выше достатка». Он с тревогой наблюдал за превращением части народа в «архаровцев», и любовно лелеял чуть теплющуюся надежду на возрождение России, проявившуюся в таких образах, как Иван младший из повести «Дочь Ивана, мать Ивана», девочка Таня из рассказа «В ту же землю». Особо хотелось бы упомянуть основанный на событиях 1993 года рассказ «В одном сибирском городе». Из окна Дома власти несется: «А что – есть русский и не ублюдок?». И русские люди – казак, пожилая женщина, аграрник, взявшиеся за руки парень и девушка идут, может быть, на расстрел, но отстаивают свое национальное достоинство. «И так легко стало: шли».

Великая русская культура была и остается «народоцентричной», за что ей нужно низко поклониться.