Сергей НОСОВ 
Сергей НОСОВ
ЗАВЕТНЫЕ ИДЕИ
Цикл эссе
ГДЕ КОНЧАЮТСЯ ИГРЫ?
Когда маленький мальчик возит в своей детской комнате по полу паровозик с высокой трубой или ярко раскрашенную игрушечную машинку и увлеченно кричит во весь голос «би-би…», или подражая паровозному гудку, который слышал в детском приключенческом фильме, завывает протяжно на всю квартиру «туу-у- у…ту…», мы понимаем, что он никуда не едет на своем паровозике или машинке, а просто играет.
Но когда футболисты играют в футбол на огромном, переполненном стадионе под умопомрачительную какофонию криков и скандирований разного рода многих тысяч болельщиков и при этом отдают игре свои последние силы без остатка, – мы уже далеко не всегда понимаем, что они «просто играют»…. Вот как мальчик в комнате на полу со своим паровозиком и машинкой.
Нам кажется, что эти футболисты делают какое-то очень серьезное и важное дело… Ведь оно вызывает такие неподдельные эмоции, такие волнения и переживания у многих и многих тысяч людей и на стадионе и во время просмотра матча на видеоэкране дома в кафе или где бы то ни было.
Игра превращается в некое сакральное действо… И обретает едва ли не магические черты.
И любое священнодействие на самом деле – в той или иной мере игра…
Даже и богослужение в церкви.
Вот это хождение священника вокруг алтаря, пение хора… Все это – имитация чего-то иного и происходящего не «здесь и сейчас», а в потустороннем и недоступном земной жизни мире…
Священнослужители играют, что они в этот потусторонний и высший невидимый мир проникают, что они с этим миром общаются… Хотя на самом деле они остаются в храме среди верующих все время службы и в их организме продолжают идти те же процессы, что и у всех обычных земных людей.
Налицо лишь имитация чудесного и игра в чудесное возвышенное и неземное, если называть вещи своими именами.
Игра – это всегда имитация, подражание тому что «по-настоящему» происходит или происходило когда-то.
Я помню, как один патриотически настроенный российский публицист, приглашенный в эфир оппозиционного радио «Эхо Москвы» для интервью, удивлялся – ну вот выиграл московский «Спартак» или петербургский «Зенит» какой-то там матч… И повсюду ликование… Люди выходят на улицы танцевать и обнимают друг друга, пребывая в диком восторге… А отчего собственно? Что произошло? Ну закатили мяч или два мяча в какие-то ворота обтянутые сеткой… И что с того? Можно подумать, что всенародную войну выиграли или спасли моряков с тонущего корабля… Или космический корабль с космонавтами на борту вернулся с Марса…
Комично было это недоумение нашего «коренного» российского патриота футбольным страстям и восторгам. Но ведь – и не беспочвенно.
Действительно, все эти игры подобные футболу – это развлечение, никак не заслуживающее особо серьезного отношения.
Но оно используется в обществе, чтобы дать выход «страстям человеческим» – выход по возможности безобидный и для всего общества и особенно для правящих элит.
Не будь футбола и хоккея многие молодые люди из числа «фанатов» запросто вышли бы, например, на политические демонстрации – нынешнюю власть, любую власть причем, в значительной мере продажную повсюду, и богатеев, прижившихся «при власти» эта молодежь конечно не любит…
Но футбол, хоккей и другие спортивные развлечения подобного рода отвлекают их от недовольства властью и своим положением в обществе…
Потому, кстати, в немалой мере тот же футбол любые власти повсюду в мире и поддерживают даже с большим энтузиазмом, чем они поддерживают официальную церковь – эти отвлекающие «злобу масс» институты и затеи, которые власть имущим выгодны. И помогают им жить и богатеть спокойно и вне конкуренции «со стороны голытьбы».
Игры вообще выполняют в человеческой жизни самые разные функции. Ребенку игра помогает научиться быть взрослым и понять взрослую жизнь, приготовиться в ней к той или иной роли. Это давно известно психологам и философам. И они об этом немало писали в разные времена.
Девочка, играя в куклы и в «дочки-матери», конечно, учится быть матерью – в чем состоит одна из ее важнейших будущих функции на этой земле…
Мальчик, играя «в войнушку», к сожалению, уже с детства учится и привыкает воевать… Как будто заранее зная, что его рано или поздно на войну отправят и может быть на ней и убьют.
Но все-таки игры играми… А что-то в жизни должно же происходить (и происходит действительно) всерьез.
Любой популярный современный политик пафосно говорит во всеуслышанье, что он заботится о благе и процветании народа, и жизнь готов за это отдать – такова его роль в политической игре.
А на самом деле же он обычно выполняет требования всевластного крупного бизнеса и капитала… И плевать ему на народ и на простых людей…
Второе – правда жизни. А первое – игра.
И так во всем. Какую бы сферу нашего существования мы ни взяли.
Русский писатель и философ Василий Розанов как-то признался, что боится заходить в гримерную артиста… Боится увидеть там «пустое место». Это гипербола конечно. И Розанов такие шокирующие публику гиперболы любил. Но ведь и правда в этом признании Розанова – тоже есть…
Когда я изучал воспоминания Федора Шаляпина, я обратил внимание на его признание, что, мол, мы артисты легко приняли советскую власть – мы привыкли играть.. Ну стали играть комиссаров и коммунистов… Как могли бы играть египетских фараонов или вождей племени мумбо-юмбо… И Шаляпин был правдивым русским человеком и человеком умным конечно. Ему можно верить.
Игра – то, что может быть полезным, может приносить радость. Но то, что не на самом деле… То, что принадлежит к миру вымысла, имитаций и подделок.
Если мужчина понимает, что девушка играет (и притворяется) когда говорит, что она его любит и что она, мол, от него без ума – ему же всегда больно и обидно…
Он понимает тогда, что девушка лишь разыгрывает свою мнимую влюбленность и на самом деле ей нужны не его ласки, а что-то другое – его деньги, его наследство или возможность за его счет прославиться… А вовсе не его любовь.
И так во всем, когда в действие вступает ИГРА.
Девочка, нежно играющая в куклы, может вдруг из озорства оборвать им не только платье, но и открутить руки-ноги.. Глазки куклам выколет и выбросит их на помойку… Будущая мама.
Мальчик из игрушечного ружья «убьет» приятеля и будет гневно кричать ему – падай, гад, ты убит… я больше с тобой не играю. Будущий воин.
Только когда ты понимаешь что перед тобой маленькая девочка, а не пластмассовая кукла, и перед тобой твой добрый приятель во дворе, а не «фашист» времен великой войны, ты с ними перестаешь играть и становишься по-настоящему человеком – чувствуя неподдельную нежность к этой маленькой девочке и желая помочь своего доброму приятелю во дворе, а не орать на него, чтобы он умер, поскольку ты уже давно его убил…
И известный профессиональный футболист, когда поймет хотя бы только для себя, наконец, что ему важно не забить мяч в чужие ворота, и много денег заработать и прославиться… то тоже будет вести себя сдержаннее в жизни. Хотя от любви к большим деньгам и шумной славе его уже не отучить.
И все бы были другими – если бы в жизни не было ИГРЫ.
Мы конечно знаем знаменитую книгу Хейзинги «Человек играющий» – но эта книга и величайший философский обман и величайший самообман автора.
Хейзинге кажется, что вся жизнь человеческая состоит из игры.
Ну, так что же тогда – когда человек умирает, например… Он тоже играет в смерть?
Вот на сцене он играет, что едва дышит, что задыхается… Потом играет в то, что неподвижными стеклянными становятся его глаза.. Открывается бессильно его рот.. И что он наконец умер.
И слышатся тогда бурные аплодисменты из зрительного зала и крики «браво!»… Дамы бросают ему букеты цветов…
Великий актер встает с кровати посреди сцены и кланяется зрителям...
Такова что ли жизнь на самом деле?
Нет, господа… жизнь совсем другая. Жизнь – это когда ты умер и тебя больше не стало. Навсегда.
Жизнь – это когда ты перестал наконец врать и притворяться, играть и кривляться. А вспомнил, что врать стыдно и грешно.
Настоящая жизнь – это когда ты стал самим собой и выбросил ложь и притворство из своего поведения навсегда.
Если ты этого не сделал и не сделаешь – ты родился клоуном и обманщиком. И таким и умрешь.
И вот в этом и состоит – подлинная ПРАВДА ЖИЗНИ.
ЗАВЕТНЫЕ ИДЕИ
У каждого большого художника слова и у каждого большого мыслителя, у каждого настоящего творца, и в известном смысле у каждого человека вообще, есть своя заветная идея, пронизывающая не только все его творчество, но и все его существование, всю его жизнь как личности.
Эта заветная идея-переживание, выражающая саму сущность человека, – то скрыто, то явно присутствует во всем им созданном и одухотворяет собой всю его жизнь.
У Ницше это – безграничная сила и свобода, не знающая преград…
У Достоевского – это всепоглощающее и «больное» чувство жестокости мира, приносящее и муки и наслаждение (да, и наслаждение!) одновременно…
У Гоголя – мир страшного колдовского смеха, в который затягиваются люди и жизнь неумолимо и властно, мир «смешных чудовищ», похожих, конечно же, на реалистических и фантастических одновременно героев «Мертвых душ»…
У Пушкина – простая и таинственная незамутненная радость жизни, в которой все прекрасно, даже боль, слезы и нестерпимые муки…
И так у каждого настоящего художника и у каждого большого творца…
У них у всех есть непременно «стержень» творчества, вокруг которого кружится все ими созданное… И этот «стержень» на самом деле обычно очень прост и ясен… Только его надо – разгадать.
Потому казалось бы большой художник мог бы и не писать так уж много незабываемых произведений, а сказать честно всего несколько своих «главных слов» – и все было бы с ним понятно… С ним самим и с его вкладом в копилку мировой и национальной культуры.
Собственно это и имел в виду прямой и прозорливый Бердяев, когда писал о Владимире Соловьеве, что в своих больших трудах Соловье себя не раскрывал, а прикрывал и что искать настоящего Соловьева надо в маленьких его эссе, заметках и на вид случайных статьях…
О том же писал и Розанов в отношении Вл. Соловьева.
Но Вл. Соловьев – это откровенный случай, когда большие труды философа и мыслителя, если называть вещи своими именами, – глубоко неискренни и потому лишены духовной подлинности…
А есть в мире творчества и много «промежуточных», так сказать, ситуаций, когда все намного сложнее…
Вместе с тем, во всем, что являет нам жизнь людей и общества, есть непременно какое-то не отрицаемое духовное «дно», к которому сводятся все проявления жизни человека и его души, и все его творческие взлеты…
Вспомним для примера творчество Блока… Это – апофеоз «буйного ветра» жизни и безумно красивой «гибели»… Весь Блок как личность и как великий Поэт России укладывается в это.
И «гибель России» Блок в конце концов и воспел в страшной и чарующей одновременно, захватывающей и гнетущей кровавым торжеством «гибели и свободы» поэме «Двенадцать» – достойном финале великого и отчаянного на самом деле творчества Блока-поэта.
Конечно, если бы каждый из больших художников и мыслителей-философов сказал бы одно только свое «заветное слово» – кто бы ему поверил, кто бы его услышал…
Художнику и мыслителю приходится писать много и писать порой долго и трудно… чтобы заставить себя слушать, чтобы его заветные идеи увидели и поняли люди…
Совсем другое мы видим в мире социальном, в мире общественного устройства и тех людей, которые многое в нем определяют по своему положению в обществе – эти люди себя и свою сущность, свои «заветные идеи» всегда скрывают, держат «под замком» и таят…
Хотя ими всегда на самом деле скрыто руководствуются и их именно в реальности и воплощают в жизнь общества…
Так весь Сталин – это власть без границ и без любых представлений о справедливости морали и совести…
Сталин – это олицетворение власти «как таковой», власти над всем, что есть в мире – над настоящим, прошлым и будущим… Над людьми, над природой, и потенциально и над всем Космосом и Вселенной… Надо всем простирается или хочет простираться власть, власть, власть…
Ленин – это прежде всего ненависть к прошлому … К любому прошлому.
Счастливое будущее и только будущее – это идол Ленина.
Причем это будущее Ленин хотел создать по каким-то бесконечно примитивным схемам и бухгалтерским расчетам (вспомним убогие поздние статейки Ленина «Как нам реорганизовать Рабкин» и пр.).
Лидер СССР в последние десятилетия его существования Леонид Брежнев – это своего рода «поэт самозабвенного безделья», Обломов «на троне», забывший обо всем, кроме нехитрых своих будничных земных радостей и удовольствий…
Когда человек живет на свете, он совершает множество разных поступков и его окружает множество разных событий…
Но во всем этом – в любых его затрагивающих событиях и в любых его поступках – всегда просвечивает сущность человека, будь он гением или заурядным обывателем…
Мне доводилось, например, нередко встречать людей, человеческой сущностью которых являлось безграничное хвастовство и самодовольство – каждое их слово и каждый их поступок с детства до глубокой старости буквально дышали безудержным хвастовством и самодовольством….
И что интересно – окружающие их люди этой бушующей стихии хвастовства и самодовольства обычно бессознательно покорялись…
Человек создает вокруг себя в жизни своего рода энергетический поток – поток добра, поток зла… поток бушующей страсти… или поток бескорыстной нежной любви…
Вот Сергей Есенин – «московский хулиган» в последние годы своей жизни – это Человек-Любовь, не нашедший приюта в «стране бушующих революций»… И поэтому погибший…
Лучше Есенина писать о любви – к женщине, к родине, к жизни вообще – никто в России не умел и не умеет до сих пор…
Гений Любви…
Да, это так… Потому и любит Есенина русский народ безумно до сих пор – ведь никогда в России на самом деле настоящей Любви никому не хватало…
Можно много писать, можно много говорить… Это привлекает внимание окружающих людей и общества…
Ну вот сколько написал Александр Дюма? – 193 тома кажется… А что мы помним из им написанного и что по-настоящему любим? – «Три мушкетера»…
Грибоедов написал всего одну замечательную «комедию» – «Горе о ума»… А после Пушкина он – второй гений этой славной эпохи нашей русской литературы и культуры, чтимый и читаемый до сих пор… И заслуженно!
Наш всеми уважаемый в недавнем прошлом, да и ныне, академик Д.С. Лихачев, рядом с которым и мне довелось тридцать лет трудиться как его младшему товарищу в Пушкинском Доме Российской Академии Наук, мог бы и не писать бесчисленных своих статей об охране памятников культуры в поздние годы своей долгой жизни ….
Дмитрий Сергеевич и сам был – «живой памятью» о прошлом России… Только Памятью, быть может… Но все-таки и великой Памятью при этом…
И не надо думать что «заветные идеи» творцов культуры – это некие их «роли» в обществе… Отнюдь нет.
Это их сущности… И не только на уровне психики и чувств.
Скажем, эпоха «шестидесятников» в СССР – времен конца 1950-х и начала 1960-х годов, времен Хрущева – это эпоха наивных общественных надежд и пустой, при всем своем «чистосердечии», восторженной болтовни о грядущем коммунизме…
И конечно провозвестники этой эпохи – пустые болтуны в русской поэзии Вознесенский и Евтушенко…
Крикливым и трусливым одновременно «шестидесятникам» к 1970-м годам успешно заткнули рот – и восторжествовала, как и следовало ожидать, «поэзия мещанства» во главе с главным своим выразителем Александром Кушнером…
Все стали мещанами, сидящими «в своем углу»… И об этом им сладкозвучно пел и поет до сих пор престарелый уже господин Кушнер…
Ведь мещанство – неистребимо.
Оно торжествует на любых развалинах – культуры, личной жизни, поэзии, справедливости…
Суть мещанства – погружение в маленький мирок «личного счастья», при котором весь большой окружающий мир теряет какой-либо смысл и значение…
Так вот, нам в России такого уродливого личного счастья – не нужно…
Мы обойдемся той реальностью, которая исторически сложилась в нашей стране, и не будем ее презирать и ненавидеть, какой бы несовершенной она ни была или ни казалась.
Россия – великая страна. И страна великой культуры.
Лично я прожил в России всю свою жизнь и не жалею об этом – великая страна, каких мало на свете…
КАРЛ МАРКС И МАГИЯ БОГАТСТВА
Начнем настоящее краткое, но довольно-таки эмоциональное эссе с тезиса, может быть, несколько максималистского, но зато отличающегося сущностной правдивостью и вполне доказанного самим реальным ходом российской истории прошедшего и нынешнего столетий.
Учение Маркса, марксизм и вообще «феномен Маркса» был с беззаботной наивностью первоначально понят и благосклонно осмыслен русской свободомыслящей интеллигенцией плехановского типа как невинное учение о грядущем торжестве полной социальной справедливости, о грядущем полном равенстве и будущем удивительном братстве людей.
Марксизмом первоначально беззаботно и безобидно увлекались в России (молодые философы и публицисты Струве и Бердяев и очень многие другие, такие же молодые, просвещенные и по молодости мечтательные) как этаким славным «экономико-поэтическим» эпосом о путях построения гармонического общества, в котором всем на радость будет плескаться у ног трудящихся масс море всеобщей любви, ярких весенних цветов и радостного юношеского (или девического – тут все от пола…) умиления благословенной гармонией будущего, которое имеет счастливую историческую возможность стать когда-то настоящим.
На самом же деле все это было зря – наивно, опрометчиво, глупо и очень опасно как и многие другие не разрешенные не только пресловутыми властями предержащими, но и здравым смыслом детские игры.
Марксизм – опасен.
В марксизме таятся такие «подводные течения», присутствуют такой силы головокружительные водовороты страстей и потаенных порочных стремлений, что никогда не позавидуешь тому обществу, которое попадает, как муха в паучьи сети, в плен любой из многих и почти всегда далеко не безобидных разновидностей и обличий марксизма.
В своей идейно-психологической сердцевине марксизм, как ни странно, – это соблазнительная утопия и завуалированная мистика, это своего рода мания и одновременно явная магия, причем магия денег, с которой срослась фанатическая вера в мистическое всевластие денег в мире, в их превращение в «идола» некого космического всемирного рынка, жестокие законы которого можно на практике опровергнуть, только уничтожив во имя коммунистических грез всю объективно существующую и исторически сложившуюся реальность.
Да, именно так – марксизм порожден обычным, хотя и несколько извращенным и, причем, магически-мистическим поклонением «золотому тельцу», как это явление с незапамятных времен именовалось.
Хотя о господине Марксе как добродетельном защитнике прав, достоинства и мифической исторической миссии пролетариата уже написаны тонны разнообразной фактологической и теоретической литературы, важно именно теперь заглянуть в душу идей Маркса, а душа эта – не что иное, как слепая и безотчетная вера в мистическую природу и магическую власть над миром денег, наживы, капитала.
Карла Маркса пожизненно преследовала навязчивая идея – ему, долгие годы мучительно, с каким-то плохо скрытым напряжением и даже отчаянием писавшему и так, естественно, и не завершившему свой чудовищно титанический труд , «Капитал», постоянно грезилось, что он скоро найдет некий магический ключ к разгадке великой «тайны денег», по сути своей тайны мистической и лежащей далеко за пределами обычного человеческого опыта.
Маркс, с его, с одной стороны, бухгалтерской, а с другой – болезненной жизненной философией и психикой, считал, что все в жизни полностью предсказуемо и предопределено наличием или отсутствием денег, из которого вытекает и счастье и несчастье, и жизнь и смерть, и вообще едва ли не само мироздание.
Деньги первичны, а жизнь вторична – так можно (иронически, конечно) определить тот основной стержень извращенной жизненной философии Маркса.
И капиталисты, как верил Маркс, только и делают, что крадут чужие деньги крадут не принадлежащую им часть «прибавочной стоимости» в процессе производства.
Определить «украденную часть» этой самой прибавочной стоимости, а затем отнять ее и правильно распределить – в этом и состоит тот мистический «закон», в существование и огромное значение которого верил добропорядочный бюргер Маркс, любовно называя его неким «законом прибавочной стоимости».
Распределить «в хорошие руки» сей неправедно присвоенный капиталистом «кусок общего пирога» или, точнее, известную «дозу» довольства и счастья – таков вечный пафос Маркса, такова патетика идей этого духовно не вполне здорового человека с большими способностям и теоретика-экономиста.
К сожалению, в общем виде «болезнь Маркса» как одна из форм традиционного поклонения «золотому тельцу» вечна как мир и периодически становится среди людей разных эпох, народов и вероисповеданий «чумой века».
На фоне же текущих исторических событий и явлений можно, однако, подумать, что эта старая болезнь человечества «подкосила под корень» нынешнюю, посткоммунистическую Россию.
Конечно, имеет место быть и то, что именно Россия, если повнимательнее вглядеться в истекшие века ее истории, не слишком подвержена (хотя бы в сравнении со странами Западной Европы и США) трудно излечимому «заболеванию деньгами», которые в ней обычно, подобно очумевшим от свободы и счастья вольноотпущенным каторжникам, бегут, летят куда хотят, и гибнут, тонут где придется…
Однако, именно потому, что не берегут и не лелеют в России деньги, не хотят и не умеют их расчетливо приумножать, копить, распределять и тратить, может у нас иметь фатальный исход эта опасная «марксова болезнь» – навязчивая и мистическая вера в то, что именно вечно ускользающие, но в тоже время везде и во всем присутствующие деньги и есть заветный магический «кристалл счастья».
Но вернемся к самому Марксу.
В экстазе познания пригрезившейся ему окончательной истины Маркс блаженно писал в своем «Капитале»: «весь мистицизм товарного мира, все чудеса и привидения, окутывающие туманом продукты труда при господстве товарного производства, – все это немедленно исчезает, как только мы переходим к другим формам производства».
Увы, «мы» (то есть общество и люди, его составляющие) толком никогда не переходили и, вероятно, никогда так и не перейдем к этим загадочным «другим формам производства», чем производство товарное, где никакой мистики, никаких чудес и привидений, которые мерещились Марксу, нет и в помине.
Вне стихии товарного производства, преходящий характер которой с таким навязчивым упрямством стремился всячески обосновать и доказать Карл Маркс, никогда не существовало ничего иного кроме безнадежно примитивного натурального хозяйства или столь же безнадежной экономически распределительно-принудительной системы производства, причем, если она при этом носила исключительно всеподавляющий характер, деля участников такого мрачного бестоварного процесса производства только на две сущностные категории – всемогущих надсмотрщиков-начальников и бесправных рабов.
В разделе первого тома «Капитала» под заглавием «Товарный фетишизм и его тайна» Маркс в соответствии с этим мудреным названием постулировал существование некой «тайны», лежащей в основе обычного превращения того или иного существующего в природе или сделанного человеком предмета в объект торговли, объект купли-продажи, то есть в товар.
Причем, задавая риторический вопрос, в чем же состоит эта мистическая тайна, Маркс давал такой, одновременно и претенциозно-высокоумный, и ошеломляюще детский и смешной ответ: «Формы дерева изменяются, например, когда из него делают стол. И тем не менее – стол остается деревом – обыденной, чувственно воспринимаемой вещью. Но как только он делается товаром, он превращается в чувственно-сверхчувственную вещь. Он не только стоит на ногах, но становится перед лицом других товаров на голову, и эта его деревянная башка порождает причуды, в которых гораздо более удивительного, чем если бы стол пустился по собственному почину танцевать».
Тщательно объясняя, в чем же по его мнению состоит «мистический характер товара», Маркс фактически исходил из того, что происходит обмен-продажа не товара самого по себе, а как имеющей ту или иную денежную стоимость условной «дозы» довольства, благополучия и счастья.
Маркс не переставал удивляться тому, что «лишь в рамках своего обмена продукты труда получают одинаковую стоимостную предметность». Спокойно, без особого мистического трепета осмыслить, как это так совсем разные вещи стоят на гипотетическом всемирном рынке одинаково, Маркс решительно не хотел и не мог. Он был столь же глубоко, сколь и подсознательно убежден, что стоимость вещи на всемирном рынке или торжище не только является утвержденным свыше эталоном ценности данной вещи для человека, но и своего рода высшей пробой этой вещи на способность приносить блага и счастье.
Марксу, что бы он ни говорил и ни думал о своем и чужом бескорыстии (кстати, у него в реальности особо и нет достоверных высказываний на эту трепетную для коммуниста тему), всегда на самом деле верилось, что чем больше счастья может принести та или иная вещь, тем она законным образом дороже и стоит.
Деньги же для Маркса есть некие «купоны счастья», с всевластием которых ему как истинному коммунисту официально трудно было согласиться только потому, что их, этих денег, в изобилии всем нигде и никогда все равно не достается.
Легко можно заметить, что и сам этот «коммунизм по Марксу» приобретает в итоге мистический характер – обретает форму вдруг овладевающей человеком мании достижения вечного блаженства, о котором ранее, до пригрезившейся чудесной, даровой «бестоварной раздачи» вожделенных благ, радостей и счастья, даже и помыслить было невозможно.
Причем, деньги, которые обожествлял в своем сознании достопочтенный Карл Маркс, рождаются фактически «как Венера из пены морской» – в итоге тоже по сути своей таинственно-мистической, вполне сакральной (подобной ритуальному действу) деятельности всемирного и вечного, поистине космического «рынка», где все реально существующее безостановочно, бесконечно, неумолимо продается и покупается, покупается и продается…
Захватит же этот мистически-колдовской «рынок» или, скорее, как мы уже заметили, всемирное торжище, согласно фантазиям Маркса, воинственный и победоносный, подобный в своей миссии всемирному потопу мировой пролетариат, захватит, чтобы бесконечно соблазнительное торжище сие, а вместе с ним и породивший это торжище объективный и исторически сложившийся материальный мир, навсегда уничтожить и этим судьбоносным «самосожжением мира» принести долгожданную кровавую жертву – во имя избавления от непреодолимого вожделения к деньгам и избавления от жизни, неразрывно связанной с добыванием этих денег.
Повторим и подчеркнем: Маркс совершенно явно придает, без всяких колебаний и умолчаний, деньгам неограниченную мистическую силу и магическую власть миром.
Деньги для Маркса – на самом деле не просто какие-то условные «денежные знаки», выдуманные изобретательным человеческим разумом для удобного обмена одних предметов и материальных ценностей на другие в условиях более или менее организованного и слаженно живущего человеческого общества, а воистину мистические по своей природе магические «кристаллы счастья», с помощью которых счастье, как и все прочее «в подлунном мире», продается и покупается, увеличивается или исчезает как туман ветреным утром.
Разом взять и завладеть всеми этими сокровищами, всеми этими магическими «кристаллами счастья», за которые люди так отчаянно борются, а потом так фантастически благородно – широким «пролетарским жестом» утопить, похоронить, отправить колдовские деньги эти в небытие навсегда – вот, навязчивая и благородная до умопомрачения, до фанатизма и безумия идея, одолевавшая воспаленное воображение Карла Маркса.
Но что же тогда все-таки будет, что реально случится после этого торжественного «жеста» победившей мировой революции, когда эти загадочные и колдовские, проклятые и вожделенные, бесконечно ценные и всемогущие деньги, наконец, исчезнут?
Тут в контексте правоверного первоначального марксизма далеко не все ясно: то ли тогда всем на радость утвердится некая затянувшаяся на вечность нирвана, то ли навеки установится восхитительное и совершенно неземное, райское блаженство…
По крайней мере, очевидно одно – восторжествует нечто совершенно «заоблачное» по отношению ко всей предшествующей истории человечества – состояние сказочного Зазеркалья, где, как хорошо известно хотя бы со времен Льюиса Кэрролла, все фантастично, неестественно и вообще «совсем наоборот».
Особо же, как бы для «галочки на полях», заметим в этой связи, что названное Зазеркалье – в данном случае не просто выдумка, а тоже своего рода экстаз или транс, в который можно попасть, «провалиться» в итоге пролетарской мировой революции действительно прямо-таки как кэрроловская девочка Алиса вдруг провалилась в волшебный колодец.
Для нас же в России любопытно также то, что мы-то как раз в своем русском мире, как модно говорить сегодня, дно этого волшебного колодца хотя бы отчасти уже и «взаправду» видели – видели не менее отчетливо, чем видела его ошеломленная Алиса в образе странного начальника – Кролика, видели – причем, отнюдь не во сне и не мельком – в образе настоящего друга детей и оставшегося в реальных анналах истории отца народов товарища Сталина, как известно, реально существовавшего коммунистического вождя-праведника и истинного марксиста-ленинца.
Карл Маркс как и очень многие просвещенные обыватели разных эпох и народов не хотел и не мог осознать очень простую вещь – благополучие жизни человека и его счастье определяется, прежде всего, внутренним состоянием этого человека, которое, конечно, зависит в той или иной мере от многих внешних по отношению к самому человеку факторов (в том числе и от наличия у него денег и вообще материальных благ), но отнюдь не порождается и не поддерживается исключительно этими внешними для человека факторами самими по себе.
Маркс в своем «Капитале» любовно констатировал уже в его время общеизвестное, но лично его всегда необыкновенно озадачивавшее и поражавшее: «Товарная форма и то отношение стоимостей продуктов труда, в котором она выражается, не имеет ничего общего с природой вещей и вытекающими из нее отношениями вещей». Затем же наш многомудрый теоретик марксизма с умиляющим удивлением заявлял: «Чтобы найти аналогию этому, нам пришлось бы забраться в дебри религиозного мира».
Действительно, как загадочно! Вот, например, мыло и чайник стоят на полке магазина, допустим, рядом и оба стоят 100 руб. А ведь какие они разные! Чайником нельзя намылить руки, а из куска мыла не налить себе чашку чаю! Вот уж чудеса так чудеса! Без погружения в «дебри» религиозного мира и «трущобы» религиозного опыта такое не только Марксу, но и вообще никому не осмыслить.
Однако если отбросить неуместные шутки, почему же все-таки Карлу Марксу как талантливому экономисту-теоретику так трудно было вполне смириться с тем фактом, что порой совсем разным, несовместимым друг с другом и по-разному вписанным в мир и его природу вещам присуждается одинаковая стоимость?
Потому, что стоимость и есть, как был убежден Маркс, мистическая суть вещей, данная им свыше и потому заслуживающая обожания и поклонения в форме культа денег и магии денег.
Скрытая мистическая подоплека верований Маркса и самого сотворенного им первоначального марксизма, на наш взгляд, такова: своевольный человек-де идет против замысла Творца, сотворившего стоимость вещей, всемирное торжище и правящие этим торжищем деньги, чтобы он, человек, был бы вечно счастлив и пребывал бы в денежном раю, распределяя изначально благословенные деньги если не по совести (вопрос совести казался Марксу сомнительным), то «по труду». Но в образе капиталиста и организованного им общественно-экономического мироустройства человек восстает против своего Создателя – берет себе и только себе намного больше денег, чем реально заслужил. И тогда сама мистическая природа денег трагически меняется, как бы перерождается или переворачивается наизнанку – деньги из благословенных становятся проклятыми, вместо святости в них обнаруживается «дьявольская личина». В подобном уже «дьявольском обличье» деньги остается только ввергнуть в пучину небытия («во ад») вместе со всем порожденным ими миром зла.
После же этого всеочищающего низвержения в бездну денег и мира, ими созданного, в итоге подобной всемирному потопу мировой пролетарской революции воцаряется вокруг уже некий «небесный», совершенно неземной коммунизм, при котором люди станут ангелами, а ангелы – людьми, и небо сравняется с землей или, по крайней мере, произойдет что-то подобное.
Сектантский бред и отъявленная мистика, замешанная на вере в магию денег, в их способность стать неоскудевающим источником всех ценностей, благ и счастья? Естественно. Но, увы, таков по своим первоистокам весь марксизм, изучать который стоило бы в наше время уже не столько историкам-экономистам, сколько психоаналитикам, кропотливо и терпеливо исследующим природу разнообразных навязчивых идей и многоликих маний и фобий.
Маркс всю жизнь мучился болезненным в его сознании вопросом: сколько же именно капиталист недоплачивает рабочему, какую же именно часть прибыли своего предприятия он присваивает лично себе, а не пускает на возобновление, усовершенствование и расширение своего производства? Это, как казалось Марксу, во что бы то ни стало надо точно установить! Тогда и только тогда, как фанатически верил Карл Маркс, проблема благополучия и счастья человека будет, наконец, навечно решена, поскольку «лишние деньги» у капиталиста можно будет изъять, или даже лучше – поскольку только тогда откроется научно обоснованная и потому законная возможность уничтожить самого наглого капиталиста, а вместе с ним все «зловредные» деньги как таковые, и затем решительно и бесповоротно двинуться в направлении заоблачного мира коммунизма, к которому ведет хотя и жесткая, но прямая как стрела историческая дорога благой в своей демонической жестокости диктатуры пролетариата.
Странные и страшные сказки, замешанные на «химерах» мистических грез? Конечно. Но, опять же, на подобном смешении действительности и фантастических видений, где малое и реальное (проблема прибавочной стоимости) причудливо, нездорово спутано с великим и фантастическим (идея мировой пролетарской революции), и замешан весь марксизм, такой же путанный, извилистый по своей внутренней логике и несколько галлюцинаторный как и личностное сознание его создателя, господина Карла Маркса, которому, на наш взгляд, надо было бы желать в свое время не успешной проповеднически-революционной деятельности, а доброго душевного здоровья.
Карл Маркс с бухгалтерской рассудительностью и мещанским трезвомыслием писал о взаимоотношениях крестьянства и церкви в средневековой Европе: «Десятина, которую он (крестьянин – С.Н.) должен уплатить попу, есть нечто несравненно более отчетливое, чем то благословение, которое он получает от попа». И свободолюбивый (по легенде) и честный (как теоретик капитала) Маркс естественным для себя образом гневно не приемлет такой миропорядок, при котором реальная десятина обменивается (торгуется) на пустое благословение.
Менять, по Марксу, можно и нужно только «вещи на вещи», товары на товары. Только такой товарообмен будет в контексте построений «Капитала» обоюдовыгоден и честен. Если же, например, певец поет за деньги, то это уже – обман.
Ведь решительно невозможно зафиксировать точно «стоимость голоса»! Ну, разве, по громкости или по тембру – бас, скажем, дороже, тенор – самый дешевый, можно сказать, бросовый товар…
Что же говорить о стоимости поповского «благословения» – как его взвесить, с чем, с какой приправой и в каком виде его съесть или на худой конец каким образом его можно просто потрогать…
Да и нет никакого благословения – сказки все, обман, миражи… Другое дело – деньги. От них-то наше счастье и сама жизнь реально зависит. У кого деньги – у того все: власть, благополучие, справедливость, сам Космос, все сущее и вообще все, все, все… «в кармане», упаковано и обеспечено… купил, продал, получил, съел… вот и вся жизнь «как на ладони», так уж устроен мир, хотя, конечно, можно его и переустроить… Только бы определить, какую часть прибавочной стоимости ворует капиталист, причем очень точно, научно определить… А остальное уже пустяки, дело житейское – мировая революция, «мировой пожар раздуем, господи благослови»… Это уже – серые будни нашей революции, главное – разобраться окончательно с прибавочной стоимостью, раз и навсегда разобраться, все научно обосновать, доказать, чтобы и не было ее вообще, чтобы исчезла она с лица земли, проклятая, во веки веков! И деньги чтобы исчезли, и старый мир чтобы исчез! Все, все, все будет новое! Как на небесах и лучше, чем на небесах! Сама земля станет небесами! Всесмешение! Счастье! Очищающий потоп! Скорее, скорее… надо непременно писать и писать «Капитал», надо дописать его, а то не успею… умру… И умер.
Остался марксизм. Социал-демократы. Серьезный Каутский. Наглые Ленин и Троцкий. Маленькие и мерзкие Каменев и Зиновьев. И, наконец, злодей Сталин. И это уже апофеоз, «песнь песней» – лагеря, расстрелы и горы трупов, чудовищная бедность и оболваненность народов всего огромного СССР…
А виной всему что? – Мучительная проблема присвоения «избытков» прибавочной стоимости, недописанный «Капитал», жизнь изгнанника в туманной Англии, фантазии и мечты одинокого революционера вперемежку с экономическими штудиями и навязчивые идеи, неотвязные, всюду преследующие, как тени или как черти…
Такова, как нам представляется, краткая «летопись» болезненного потока сознания Маркса как создателя марксизма, и таков пунктир в значительной мере кровавой и уже посмертной истории этого самого марксизма, не принесшего не только полностью разгромленной перелицованным в ленинизм марксизмом России, но и вообще никому и никогда ничего хорошего – одни восстания, диктатуры, репрессии, террор, бредовое экономическое устройство, вождизм и полный развал свободной духовной культуры.
Вывод? – Больные идеи, идеи-мании, замешанные на мистике и магии, особенно если эти мистика и магия связаны с вожделенными деньгами, которых всегда хочется и всегда мало, действительно заразительны, действительно крайне опасны, способны распространяться по миру как некогда распространялась чума, способны безжалостно косить и косить людей как траву, лишая их того самого права на жизнь и на счастье, ради утверждения которого, казалось бы, были когда-то вполне благонамеренно, но как-то нездорово, болезненно, как в навязчивом бреду, созданы.
=================================================
ОТ РЕДАКЦИИ
Публикуя эссеистику Сергея Носова, затрагивающую сложные, неоднозначные общественные проблемы, с предлагаемой трактовкой которых далеко не все могут согласиться, мы приглашаем нашего читателя к аргументированной, взвешенной дискуссии на означенные в ней темы.