Борис АГЕЕВ. МЫ, ВЕЛИКОРОССЫ… Наша ли это страна?

 

Борис АГЕЕВ

МЫ, ВЕЛИКОРОССЫ…

Наша ли это страна?

 

1961 год. Мне одиннадцать лет. Колхоз «Красный Октябрь» Льговского района Курской области. Редакционная «Волга» стоит у колхозной конторы. На Доску Почёта ещё нет кандидатов. На противоположной стороне лога видны дома родной деревни Кочановки, некоторые из них ещё крыты соломой – нужно же было поднять инородческие окраины, развить там нефтехимию и построить университеты. Потому и жили бедновато.

Удивляюсь природной цепкости детской зрительной памяти: позабыл почти имена, фамилии и дворовые клички запечатленных объективом фотоаппарата людей, но, спустя шестьдесят лет вспоминаю все лица! Из них уже почти никого не осталось в этой жизни, одна из последних женщин с этих фотографий сегодня угасает в своём доме от рака под приглядом дочери. Нынешняя экономная медицина на таких особо не тратится.

Первая фотография элегическая. На ней – колхозный счетовод Ишков, неизвестный водитель редакционной машины, механизатор Михаил Истомин, шофёр единственной на то время колхозной машины Шурашик. Помнится счастливое жаркое летнее время, как я малолеткой бродил по деревенской дороге, с интересом наблюдая, как между пальцев ноги, чфыркая, взрывались фонтанчики горячей пыли. А потом, заслышав гул приближающейся техники, плюхался брюхом в дорожное облако, чтобы убедиться в важной мысли: переедет меня машина – или нет. Шурашик в панике бежал к хате и кричал моей матери в раскрытое окно: «Григорьевна! Забери своего дурака!»…

…Может быть, кто-то назовёт колхоз рабской конторой, где люди работали за «галочки» и годами не знали отпусков. Но я теперь знаю, что колхоз был естественной формой самоорганизации русского народа, сложившейся в тех исторических обстоятельствах, а лёгкого хлеба ему никто не обещал. Обещали разве что светлое будущее, которое за окном уже наступило.

На второй фотографии, назовём её эпической, снятой редакционным фотографом, – наши матери, жёны и сёстры. У каждой был пай в колхозе, который они не могли ни продать, ни заложить. Но на свекловичном поле женщины были главной силой. Ручные копачи к тому времени сменили механические копалки, сбрасывающие свёклу в бурты. Свёклу нужно было очистить, срезать с неё ботву и откинуть в кузов грузовика – для отправки на сахарный завод. Одевались тепло, но зонтиков на этой утомительной неподвижной работе предусмотрено не было. Осенняя слякоть или подступившие морозы – естественная природная обстановка. После колхозной работы дома их ждала копка собственного огорода, стирка, штопка детского белья. Нужно было каждой приготовить на всю семью обед на следующий день, проверить детские уроки, приласкать престарелую мать за занавеской, да одним глазком успеть глянуть в телевизор.

На лицах одних женщин – затаённая грусть, на других озорная улыбка. Во взглядах – вопрошание. Им, женщинам, хотелось бы принарядиться, свить волосы в причёску, подкрасить губы – и можно фотографироваться. Но районный репортёр приехал с целью собрать материал о темпах уборки свёклы в колхозе «Красный Октябрь», а деревенским бабам оказал лишь льготу, сняв их групповой портрет, сам не понимая, кого и зачем снимает. «Для памяти»… В чистом поле под беспощадным глазом объектива аппарата каждый человек сосредотачивается – и в мимолётном снимке на картоне оставляет свою суть. Называться русскими этим людям никто не запрещает, хотя уже исчезло их первичное название «великороссы». Хочу вернуть им исконное имя.

Вглядитесь в эти лица, в эти глаза… В глаза великоросских женщин.

 

…А машина переехала всех. Два или три откормочных комплекса на область лишили работы несколько десятков деревень, а механизированная бригада в пятнадцать человек ликвидировала смысл в колхозной жизни и мою родную деревню – и соседнюю.

Но разве не мы все мечтали об избавлении от рабской зависимости от земли? И разве не наступило это «светлое будущее»?

И вот когда оно наступило, снова возник вопрос великороссов. Государство, которое русские образовали, испытывает соблазн малыми народами. Когда-то, в какую-то минуту истории люди с этих фотографий, чьи предки основали Россию, остались без попечения своего государства, а теперь его судьбу решают «инородцы» и малые народы.

И это очень опасная минута, сосредоточенная на ощущении, что когда великороссы откажут в доверии и правительству и президенту, как отказали омертвевшему Политбюро и всей советской форме развития, основанной на износе главной силы государства – великороссов, будущее России становится под большой вопрос.

Как бы они ни решили, «малые народы», – это не наша страна, если нас, великороссов, в ней нет.