ПРОЗА / Александр КЕРДАН. СНЕГОПАД. Из цикла «Простые рассказы»
Александр КЕРДАН

Александр КЕРДАН. СНЕГОПАД. Из цикла «Простые рассказы»

Александр КЕРДАН       

СНЕГОПАД

Из цикла «Простые рассказы»

 

Снег шёл несколько суток. Неправдоподобно большими влажными хлопьями он облепил Каменноостровский дворец, раскидистые вязы и дорожки парка, горбатый мост через чёрную незамерзающую Малую Невку. В этом снегу даже сбившиеся в стаю и тихо плывущие по течению дикие утки походили на плавучий белый остров.

Дворец был заложен Екатериной Великой для сына Павла, ещё в бытность его цесаревичем. Как известно, отношения Павла с матерью были не самыми безоблачными, и он не прожил во дворце ни дня. А вот внук великой императрицы император Александр сделал этот дворец своей любимой резиденцией. Именно здесь заседал «негласный кабинет» в начальные годы его правления, здесь император встречался с князем Михаилом Илларионовичем Кутузовым в день назначения того командующим русской армией в восемьсот двенадцатом году. Чуть позже во дворце неоднократно бывал Пушкин, а в пятидесятых годах девятнадцатого века жил композитор Рубинштейн...

После революции дворцовый комплекс несколько раз переходил из ведомства в ведомство, пока в нём, наконец, не обосновался Ленинградский санаторий Военно-воздушных сил.

Некипелов смотрел из окна дворца на белое крошево. Настроение было подстать погоде – меланхолическое. Снегопад и слякоть нарушили его планы совершить пешую прогулку на Чёрную речку к месту дуэли Пушкина. В центр же города не хотелось. Там можно, конечно, было бы забраться в какую-нибудь пивнушку и пить подогретое пиво из стеклянных кружек с отколотыми краями. Прежде горячего пива Некипелов никогда не пивал, а потому быстро оценил ленинградское ноу-хау и даже пристрастился к такому пивку. Но сегодня не хотелось ни пива, ни ресторанов, ни глядеть на «пляску с топаньем и свистом под говор пьяных мужичков...».

Оставалось одно: приняв утренние процедуры, слоняться по дворцу из угла в угол, то и дело, натыкаясь взглядом на таблички, развешанные по стенам: «Памятник архитектуры. Охраняется государством. Руками не трогать...»

Сказать откровенно, более неудачного места для устройства лечебного учреждения было трудно придумать. Поскольку дворец всё время числился памятником союзного значения, перепланировка его помещений была строго запрещена. Даже гвоздя в стену не вобьёшь, без соответствующего разрешения надзорных органов. Поэтому физиокабинет и душевые комнаты располагались в одном из дворцовых флигелей, в другом – находилась столовая. Грязеводолечебница была оборудована в помещении бывшего музыкального салона, а кабинет массажа – в императорском кабинете. Аванзал с фрескам, исполненными знаменитыми Бренной и Лабенским по гравюрам Пиранези, превратили в помещение для танцев, которые два раза в месяц устраивал для отдыхающих замполит санатория. В Зеркальном зале поместилась Ленинская комната. Двухместные палаты на втором этаже, они же бывшие помещения прислуги, достались полковникам, генералам и членам их семей. Старших офицеров, прибывших без жён, расположили по четверо в двух парадных гостиных и в бывших личных покоях великокняжеской четы. Под палаты для младших офицеров выделили Малиновую гостиную и Картинный зал, расположенные на первом этаже. Каждая палата по двадцать койко-мест.

Некипелов обитал в Картинном зале. Зал был высокий, полукруглый, со стрельчатыми окнами почти до самого пола. О его прежнем названии свидетельствовали только табличка да старинные гвозди, вбитые под потолком для подвешивания картин.

Соседом Некипелова по палате оказался ровесник, старший лейтенант Виктор Литвяк, чернявый, кривоногий и низкорослый, но заводной и с чувством юмора вертолётчик из Троицка.

— Ты думаешь, меня сюда лечиться направили? – в первую же минуту спросил он Некипелова и загоготал: – Я, Саня, здесь в ссылке, как Пушкин в Михайловском.

Некипелов искренне удивился:

— Тебя что ли сюда за вольнодумство сослали?

Литвяк снова загоготал:

— В какой-то степени и за вольнодумство. А вообще-то Александр Сергеич поплатился за свою любвеобильность. Он же, будучи в Крыму, клинья к жене царского наместника графа Воронцова подбивал. Вот граф и расстарался, чтобы молодого соперника удалить...

— Ну, а ты, к какой графине клинья подбивал? – иронично спросил Некипелов.

Литвяк самодовольно хмыкнул:

— Много их всяких было... А тут, как-то враз рогатые мужья на меня пожаловались и в политотдел, и комполка. Вот командование и приняло мудрое решение – отправить меня в санаторий на месяц, пока страсти в гарнизоне не улягутся...

— Да, ты, прямо гигант...

— Гигант не гигант, а бабы довольны... – со значением сказал Литвяк и полюбопытствовал: – А ты как здесь очутился среди зимы?

— Смешно рассказывать, – отмахнулся Некипелов.

В санаторий он попал, действительно, по нелепой случайности. У него, много лет серьёзно занимавшегося спортом, никогда не жаловавшегося на здоровье, вдруг забарахлило сердце. Осенью его перевели в Свердловск на должность замполита роты охраны штаба ВВС округа. Пришлось проставляться по старому месту службы и представляться по новому. А тут ещё сына надо в детский сад устраивать. Чтобы не стоять в многолетней очереди, новые коллеги подвели его к знакомой директрисе детского сада. Она окинула Некипелова оценивающим взглядом:

— Ребёнка вашего приму, но с вас потребуется трудовой вклад в обустройство нашего детского учреждения: сделайте кирпичную кладку в одном из подсобных помещений. Оштукатурьте, покрасьте. Справитесь?

— Сделаем, – заверил Некипелов.

В ближайший выходной, взяв на помощь солдатика из своей роты, он принялся за работу. Работали ударно, как комсомольцы у Николая Островского на Буерке. За день сделали то, на что бригаде каменщиков и маляров потребовалось бы дня три.

Вечером, с устатку, намахнул стопку и свалился со стула, потеряв сознание. Штабной врач поставил диагноз – нейроциркуляторная дистония по кардиальному типу и настоял, чтобы в очередной отпуск, который вопреки присказке «солнце светит и палит, в отпуск едет замполит» пришёлся на февраль, Некипелов поехал в санаторий.

...Снег за окном всё шёл и шёл, не переставая, совсем как в модной песне: «А снег кружил и падал, а снег кружил и падал...». Эту песню многократно, до отупения, горланили в фирменном ресторане «Кавказский», что расположен на Невском, неподалёку от Гостиного двора. В этот ресторан Некипелова несколько раз зазывал Литвяк, всё пытающийся найти себе пассию.

Подражая выходцам с кавказских гор он гнусавил:

— Панымаэшь, дарагой, я биз девочка адын ден магу. Дыругой ден магу. А болше не магу... Очын девочка хачу!

Но ленинградки оказались такие недоступные, что у известного сердцееда ничего не получалось. А Некипелов даже и не пробовал. Не хотелось, да и жену он любил.

Но Литвяк не унывал. Он повторял попытки «закадрить» кого-нибудь ежедневно. Вот и сегодня, не взирая на снегопад, вышел на охоту, предупредив, что к ужину вернётся.

К ужину он не вернулся. Не пришёл и к отбою, когда двери санатория наглухо закрылись.

«Значит, нашёл то, что искал», – успокоил себя Некипелов, укладываясь в кровать у окна. Сам он весь остаток дня провёл с романом Дюма «Королева Марго» и теперь хотел поскорее заснуть, пока не заработала местная «артиллерия» – два сорокапятилетних капитана-храпуна у противоположной стены. Засыпая, ещё успел тихо порадоваться, что опередил соседский храп.

Его разбудил громкий, отрывистый стук в окно. Он не сразу открыл глаза, трудно соображая, что происходит. Стук повторился. Некипелов, наконец, проснулся. Первым делом глянул на часы со светящимися стрелками. Была половина третьего. За окном, в снежной круговерти, маячил человек. Некипелов подошёл к окну и узнал Литвяка. Тот стоял по пояс в сугробе и жестами просил отворить окно.

«Как я тебе отворю? Всё на зиму заклеено... Шатаешься тут по ночам!» – разозлился Некипелов, но с трудом дотянулся до верхней задвижки и, обрывая полосы утеплителя, распахнул окно.

В палату ворвался снежный вихрь и холод, заставившие Некипелова отпрянуть в сторону. В окно, вместо Литвяка, неуклюже влезла незнакомая женщина.

Она зябко повела плечами, встряхнулась, как собака, вышедшая из воды, осыпав Некипелова и его кровать снегом. От женщины пахло сыростью, вином и сигаретами. Она косо взглянула на скукожившегося Некипелова и так мерзко хихикнула, что ему захотелось тут же вытолкнуть её обратно. Следом в окно влез Литвяк. Он так же бесцеремонно отряхнул снег на некипеловскую кровать.

Некипелов зло прошипел:

— Ты с ума сошёл, Витька! Куда её приволок?

— А куда нам идти, Саня?.. – возмутился Литвяк. – Люсинда, понимаешь, живёт в коммуналке, с матерью и сестрой.

— Дэ-а, с матерью и с с-сестрой, – поддакнула Люсинда, стягивая с себя искусственную шубу а-ля леопард и развешивая её сушить на спинку некипеловской кровати.

 – Тихо, ты! Людей разбудишь! – Некипелов возмущённо перебросил шубу на кровать Литвяка.

Литвяк успокоил его:

— Не боись, Санькя! Мы – тихонечко... Счас лягем, вздремнём чуток. А утречком, как рассветёт, я её фюить... – он сделал рукой жест в направлении окна.

— Как знаешь! – сказал Некипелов и забрался под одеяло. Но поспать больше не получилось.

Сначала у него за спиной раздался громкий шелест сбрасываемых одежд и дважды коротко скрипнула кровать. Потом Литвяк и Люсинда на какое-то время притихли, очевидно, согреваясь. Затем кровать заскрипела снова, на этот раз с определённым ритмом. К скрипу кровати добавились вздохи и стоны...

— Тише ты, тише, не ори! – урезонивал Литвяк, но Люсинда была безудержна.

Соседи заворочались, перестали храпеть, но какое-то время молчали.

— Когда прекратится это безобразие? – наконец, возопил из дальнего угла старший из капитанов.

— Совсем стыд потеряли! – поддакнул ему сосед.

Литвяк и Люсинда на время притихли. И только палата успокоилась, снова заскрипела кровать, застонала Люсинда, завозмущались капитаны.

И так до самого подъёма.

Едва за окнами забрезжило, Литвяк стал выпроваживать Люсинду. Она упиралась:

— А п-проводить, даму!

— Нет, уж, голубушка, сама, сама... – Литвяк с трудом вытолкнул её в окно и закрыл его на нижнюю задвижку.

Люсинда ещё какое-то время поскреблась в стекло. Но тут зажёгся свет, офицеры сгрудились у окна, разглядывая её. Она засмущалась и побрела по сугробам прочь.

Мнения обитателей палаты о ночном происшествии разделились. Старшие по возрасту возмущались и обещали пожаловаться санаторному начальству, младшие, за исключением Некипелова, одобрительно похлопывали Литвяка по плечу и завистливо спрашивали:

— Ну, как?

Литвяк снисходительно улыбался, но от комментариев воздерживался.

Последствия не заставили себя ждать.

Через пару дней герой-любовник как-то сник, перестал улыбаться и хорохориться.

— Что с тобой, Витёк? – поинтересовался Некипелов. – Неужели опять бабу охота? Так Люсинду позови... Небось, адресок-то оставила?

Литвяк зло выругался:

— Да пошла она...

— Вот те раз! С чего вдруг такие перемены?

— Наградила. Насморком...

— Каким насморком? – не сразу понял Некипелов.

— Тем самым, – Литвяк выразительно опустил глаза и перешёл на свистящий шёпот. – Теперь амбец!

Некипелов попытался утешить:

— Да ладно ты, какой амбец. Лечится этот твой «насморк». Иди к венерологу.

— Вот-вот. Иди. А ты знаешь, что о каждом таком случае по месту службы сообщают...

— Тебе-то что? Ты же холостяк.

Литвяк погрустнел ещё больше.

— У меня кандидатский стаж через месяц заканчивается. Придёт в часть «телега», припомнят ещё прошлые «заслуги» и всё – прощай КПСС! А что это такое, сам знаешь...

Некипелов кивнул:

— Да, Витя, положеньице не позавидуешь...

Литвяк взмолился:

— Саня, как друга тебя прошу, выручай! Ты же политработник, придумай что-нибудь!

— А что я могу? Я же не врач! – Некипелов развёл руками.

Однако бросать приятеля в беде было нельзя. Некипелов остаток дня думал, думал и придумал, как можно попытаться спасти Литвяка.

— «Насморк» – это болезнь, – сказал он ему. – А болезнь лечат лекарствами. Лекарства продают, где? В аптеках. Значит, надо пройтись по аптекам и купить его.

— Ага, кто тебе даст антибиотики без рецепта? – мрачно усомнился Литвяк.

Некипелов жестом фокусника вытащил из кармана двадцатипятирублёвую купюру:

— А кто тебе сказал, что у нас его нет? Такие «рецепты» ещё ни один Минздрав не отменял...

Литвяк восхитился:

— Здорово, Саня! Как ты до этого додумался? Если выгорит, с меня – поляна...

— Ну, не без этого...

Им повезло не сразу. В двух десятках аптек аптекарши и слушать ничего не хотели, мол, без рецепта лечащего врача – ни-ни. А то от самолечения ещё последствия будут опасные для организма, можно навсегда бездетным остаться... И только в какой-то захудалой аптеке на окраине города одна старенькая провизорша, ленинградка-блокадница, как она сама представилась, отнеслась к проблеме с пониманием. Деньги взяла и лекарства выдала, снабдив схемой, по которой надо его употреблять. Схему чисто по привычке политработника старательно переписал в свой блокнот Некипелов.

— Когда пропьёте курс, обязательно сделайте провокацию, – наставляла Литвяка блокадница.

— Как это провокацию? – вытаращился Литвяк. – Снова с ба.. с женщиной что ли?

— Да, нет же, молодой человек. Просто выпейте вместе с вашим другом, да покрепче и посмотрите на реакцию, – с пониманием улыбнулась она. – Если всё нормально, значит, лечение прошло успешно.

Лечение продолжалось неделю. А на следующую субботу, когда явные признаки болезни были устранены, устроили провокацию – завалились в ближайшую пивную, где и накушались до соплей. То есть, под завязку.

Из подвальчика возвращались в санаторий пешком, всё под тем же, непрекращающимся снегопадом. Шли, горланя популярное: «Такого снегопада, такого снегопада давно не помнят здешние места...».

На душе было весело и вольготно.

На Каменном острове, сами не зная как, очутились возле какого-то длинного глухого забора, выкрашенного в тёмно-зелёный цвет. Пошли вдоль него, продолжая петь во весь голос. Внезапно перед ними выросла фигура милиционера в полушубке и каракулевой шапке:

— Вы кто такие? Чего здесь шляетесь? Чего орёте? В вытрезвитель захотели? – строго воззрился он на них.

— Нет, в вытрезвитель не хотим! Мы из санатория ВВС, офицеры... Отдыхаем. А разве запрещено здесь гулять?

Милиционер неожиданно сменил гнев на милость:

— Вот что, лётчики, это дача товарища Романова. Если не хотите больших неприятностей, кончайте шуметь и отправляйтесь быстрее в свой санаторий. Ясно?

Некипелов и Литвяк переглянулись. Романов – первый секретарь Ленинградского обкома и член Политбюро ЦК КПСС... Быть задержанным у его дачи в пьяном виде – это было посерьёзней какого-то «насморка». Тут не только из партии, но и из армии попрут.

Вежливо попрощавшись с грозным милиционером, они тут же ретировались, благодаря судьбу, что отделались так легко.

Наутро снегопад прекратился. Через день Литвяк уехал в свой гарнизон, а после Некипелов отбыл к своему месту службы, и ленинградское происшествие позабылось.

Через два года в политотдел авиации округа, куда перевели к этому времени Некипелова, приехал лектор из Москвы. Он рассказывал о подвигах наших авиаторов в Демократической Республике Афганистан и назвал среди прочих отличившихся капитана Виктора Литвяка.

— Командир эскадрильи капитан Литвяк, – говорил он, – рискуя жизнью экипажа, посадил вертолёт на скалу в таком высокогорье, где по всем законам аэродинамики вертолёты вообще летать не могут. Да ещё в обильный снегопад... Это просто невероятно! Под огнём душманов взял на борт разведгруппу десантно-штурмовой бригады с важным пленным, командиром крупного бандформирования. Его захват способствовал налаживанию мирного переговорного процесса в провинции Саманган...

— Вы не знаете, что стало с самим Литвяком, товарищ полковник? – после выступления подошёл к лектору Некипелов.

— Насколько мне известно, капитана за совершённый подвиг представили к званию Героя Советского Союза... А вы знакомы с героем, старший лейтенант?

— Да, просто как-то отдыхали вместе... – буркнул Некипелов.

И как-то однажды вернулся Некипелов из служебной командировки и застал жену с любовником. Любовнику начистил морду, а с женой состоялась «бурная сцена», закончившаяся примирением и постелью... После обнаружилось, что болен. Вот тут-то и осознал Некипелов в полной мере, какой ужас испытал в своё время заболевший Литвяк. На всю жизнь остался Некипелов благодарен сердобольной блокаднице за подсказанный рецептик...

 

Комментарии

Комментарий #1872 22.01.2016 в 08:55

Рассказ очень емкий, с иронией. Заставляет задуматься.